Лидия Грот - Призвание варягов. Норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике

Бугге датировал надписи «около середины XII в. или несколько позднее» и предположил, что создатель рун «был из среды вэрингов».

Höggo de honom

i härskarans mitt,

men i denna hamn höggo männen runor efter Horse, en bonde

god, vid viken. Anbragde svear detta på lejonet. Han förfor

med klokhet, guld vann han på sin färd.

Kämpar ristade runor

(på rikt sirad slinga) höggo.

De Åskil … läto hugga väl, som i Rodrsland bodde … son

till … högg dessa runor. Ulv och … målade … [Guld)

vann han på sin färd.

Нанесли ему удар

Посреди его войска,

и выбили его люди руны в этой гавани

в память Хорсе, доброго

мужа, на берегу залива. Нанесли их свеи на льве.

Он отличался умом, золото снискал он

в своем путешествии.

Воины высекли руны

[на изукрашенном змеином теле] высекли.

Эскиль… велели высечь хорошо, они жили в Родрсланд…

сын… высек эти руны. Ульв и… нарисовали… [Золото]

снискал он в своем путешествии (перевод мой. – Л.Г.)

Согласно мнению Брате, длинная надпись на Пирейском льве была сделана в память предводителя «Horse»… Брате считал, что этого «Horse» можно было идентифицировать с одним человеком, который упоминался на рунном камне, установленном неподалеку от Улюнды в приходе Тиллинге в Упланд. Вообще говоря, на этом рунном камне было высечено не Horse, а mursa… но Брате считал, что, возможно, надпись на этом упландском камне была сделана Балле, который, вероятно, жил и работал в 70-е годы XI в., поэтому, по мнению Брате, и надпись на Пирейском льве могла относиться к этому же времени.

Эту очень залихватскую идентификацию и датировку можно с чистой совестью отвергнуть… Я остановился так подробно на описании фантастического толкования Брате только потому, что оно получило в свое время оценку как «окончательное» и как «завершающее», и сыграло определенную роль в развитии исторических исследований. Вот что, например, писал Свен Тунберг (ведущий шведский историк довоенного периода. – Л.Г.) в статье «К вопросу о древнейшем периоде истории Свеярике» (Förnvännen, 1920): «После недавно проведенного Брате тонкого исследования мы можем, в общем и целом, оставить все сомнения относительно характера надписей. Это были свеи, которые высекли слова в память своего погибшего товарища, и они сами назвали имя своего дома: Roþrslanti. Мы видим здесь это имя, которое ранний период было подлинным именем Родена и которое более четко, чем сокращенная форма Роден, говорит об истинном значении этой шведской береговой полосы». Аналогичное высказывание есть и в его труде «История Швеции вплоть до наших дней» II, 1926, s.21. Хочу сразу же отметить, что едва различимые рунные знаки не дают никакой возможности реконструировать топоним Roþrslanti / Roslagen (выделено мной. – Л.Г.).

Поэтический «перевод» рунных надписей Брате получил большое распространение, в частности, благодаря тому, что он был опубликован в энциклопедии «Nordisk familjebok» (1915), без какой-либо критической проверки. Произошло это потому, что данную статью сам Брате и написал…

Пирейский лев оставил свой след даже в нашей литературе. Хейденстам в рассказе «Гвардия греческих конунгов» ярко живописует, как эти рунные надписи появились. Его рассказ вошел в сборник «Шведы и их правители». А в книге Франса Г. Бенгтссона «Жребий брошен» был даже опубликован сонет «Рунный лев в Венеции»…

Что до меня самого, то мои исследования этих надписей дали очень скудный результат. Без особых трудностей я мог отметить типично извивавшегося дракона с характерной вытянутой головой. В самой рунной надписи достаточно четко было видно личное местоимение þair, т. е. «они». Кроме этого, можно выделить слово trikir, drængiar, которое означает «молодые люди» или «борцы». Далее следуют менее поврежденные руны… fn þisi, которые, кажется, могут быть восстановлены как «этот порт». За ними следуют несколько рун, из которых невозможно составить целые слова, по крайней мере, простым смертным вроде меня, не обладающим фантазией…

Очень жаль, что лев с рунами попал в руки исследователей, наделенных пылким воображением, но лишенных критического подхода, таких как С.С. Равн… и в последнем примере даже Э. Брате» [139] .

Пирейский лев, как видно из приведенной статьи, на протяжении более сотни лет играл роль важного исторического источника, с помощью которого пытались подкрепить идею об особой роли Рослагена в шведской истории. В этой роли он, естественно, не был обойден вниманием и российской скандинавистикой.

В настоящее время рунные надписи на пирейском льве рассматривались подробно в монографии Е.А. Мельниковой «Скандинавские рунические надписи» [140] . Эта монография – новое издание ее более ранней работы. Мотивировка нового издания была определена автором следующим образом: «За прошедшие двадцать лет после издания в своде Древнейшие источники по истории народов СССР скандинавских рунических надписей, содержащих сведения о Восточной Европе, а также найденных к тому времени на территории Древней Руси (СРН), произошли кардинальные изменения (выделено мной. – Л.Г.) , вызвавшие необходимость в новой публикации.

Здесь же во «Введении» Мельникова кратко характеризует представленные в ее работе рунические источники, в том числе и рунические надписи на пирейском льве: «В Приложении к главе III помещены три известные на настоящее время надписи, найденные на территории Византии: два граффити из собора св. Софии в Стамбуле (Константинополе) и три пространные надписи, выполненные на мраморной скульптуре сидящего льва, вывезенной из Пирейской гавани в Венецию. Поскольку путь в Византию лежал в XI в. почти исключительно через Восточную Европу и византийские варанги, проходя через Русь, нередко задерживались на службе русских князей (как, например, Харальд Сигурдарсон), представляется, что эти надписи существенно дополняют картину» [141] .

Как явствует из этой цитаты, вернее, из сравнения ее с вышеприведенной статьей С. Янссона, интерпретация надписей на пирейском льве в работе Мельниковой застыла на хронологической отметке XIX – начала XX вв., и никакие кардинальные изменения ее не коснулись . Вопрос о пути «варангов» через Русь, разрабатываемый норманнистами, в частности, в статьях Мельниковой и Петрухина, был рассмотрен, в частности, в моей статье «Варяги в истории и историографии». Здесь же считаю необходимым привести те отрывки из названной монографии Мельниковой, которые касаются непосредственно Рослагена и попыток, невзирая ни на что, укреплять в отечественной науке идею о «великом» прошлом этой, в административном отношении сложившейся только к концу XIII в., береговой полосы.

Вот что в этой связи и в связи с рунными надписями на пирейском льве можно прочесть в монографии Мельниковой: «Находки младшерунических надписей в тех регионах Европы, куда скандинавы попадали более или менее регулярно, отмечались уже с середины XIX в… Еще в конце XVIII в. была обнаружена и первая надпись, сделанная скандинавами в Византии: на мраморном льве, вывезенном венецианцами из Пирея, было выявлено несколько рунических надписей, которые уже в то время были сильно повреждены и местами не читались… Надписи на пирейском льве… представляют собой уникальное явление (крайне необычен предмет, на котором они были сделаны, изысканна орнаментика: сложное переплетение змея, образующее несколько петель… Происхождение византийских надписей легко объяснимо: с конца X в. в Константинополе формируется корпус «варангов» (др. – русск. варягъ: Мельникова, Петрухин 1994…), часть которого составляет императорскую гвардию («дворцовые варанги»), часть же – наибольшая – входит отдельными отрядами в полевую армию («полевые варанги»)… Надписи в Византии, особенно, на пирейском льве, дают важные свидетельства участия шведов в отрядах «варангов». В многочисленных упоминаниях о службе скандинавов в Византии в сагах речь идет исключительно об исландцах и норвежцах…