Джек Лондон - Дочь снегов
Он протянул к ней жадные руки, но она успела предупредить его движение, засмеялась и, быстро повернувшись, легко побежала по дороге.
-- Вернитесь, Фрона! Вернитесь! -- кричал он ей вслед.-- Простите меня!
-- Не надо,-- донесся ответ.-- А то я буду огорчена. Спокойной ночи!
Он подождал, пока она не исчезла во мраке, потом вернулся в хижину. Он совершенно забыл о том, что там происходило, и в первую минуту его поразило это зрелище. Карибу Бланш тихо плакала в стороне. У нее были блестящие влажные глаза, и, когда он на нее взглянул, одинокая слеза катилась по ее щеке. Лицо Бишопа стало серьезным. Дева легла головой на стол, среди опрокинутых кружек и пролитой жидкости. Корнелл наклонился над ней и, икая, бессмысленно повторял: "Вы молодец, дорогая! Вы молодец!" Но Дева была безутешна.
-- О, боже! Когда я подумаю, что есть и что было... и не по моей вине. Не по моей вине, говорю вам! -- крикнула она в порыве злобы.-- Где я родилась, спрашиваю я вас? Кто был мой старик? Горький пьяница. А моя старуха? Ее знал весь Уайтчепел! Кто истратил на меня хоть грош? Кто воспитывал меня? Кто заботился обо мне? Хоть чуточку! Хоть чуточку! Корлиссом овладело внезапное отвращение. -- Замолчите! -- приказал он.
Дева подняла голову, растрепанные волосы делали ее похожей на фурию.
-- Кто она? -- язвительно спросила она.-- Ваша возлюбленная?
Корлисс повернулся к ней с бледным от ярости лицом, его голос дрожал от гнева.
Дева вся съежилась и инстинктивно защитила лицо руками.
-- Не бейте меня, сэр! -- захныкала она.-- Не бейте меня!
Корлисс испугался своего порыва и постарался овладеть собой.
-- Теперь,-- спокойно сказал он,-- одевайтесь и уходите. Все. Проваливайте!
-- Это недостойно мужчины,-- проворчала Дева, видя, что ей не угрожают побои.
Но Корлисс сам проводил ее до двери, оставив сказанное без внимания.
-- Выгнать дам! -- фыркнула она, споткнувшись о порог.
-- Прошу прощения,-- бормотал Джек Корнелл успокаивающе,-- прошу прощения.
-- Спокойной ночи. Мне очень жаль,-- сказал Корлисс, обращаясь к выходящей Бланш с извиняющейся" улыбкой.
-- Вы франтик! Вот что вы такое! Проклятый франтик! -- кинула ему Дева, закрывая дверь.
Корлисс тупо посмотрел на Дэла Бишопа, затем увидел беспорядок на столе и, подойдя к своей койке, бросился на нее. Бишоп оперся локтями о стол и стал возиться со своей шипящей трубкой. Лампа начала дымить, замигала и потухла. Но Бишоп не сходил с места, все снова набивая свою трубку и бесконечно чиркая спичками. -- Дэл! Вы не спите? -- окликнул его наконец Корлисс.
Дэл что-то проворчал. -- Я поступил по-хамски, выгнав их в метель. Мне
стыдно самого себя. -- Понятно,-- ответил Дэл.
Последовало продолжительное молчание. Дэл выбил пепел из трубки и встал. -- Спите? -- спросил он.
Не получив ответа, Дэл тихо подошел к койке и накрыл инженера одеялом.
ГЛАВА XXI
-- Да что все это значит?--Корлисс лениво потянулся и положил ноги на стол. Он не проявлял особого интереса к тому серьезному разговору, который затеял полковник Трезвей.
-- То-то и оно! Старый и вечно новый вопрос, который человек задает миру.
Полковник уткнулся носом в свою записную книжку. -- Вот,-- сказал он, протягивая грязный листок бумаги.-- Я списал это много лет тому назад. Послушайте. "Что за чудовищное создание человек; это нездоровый комок склеенных частиц пыли. Он либо переставляет ноги, либо лежит в бесчувственном сне. Он убивает, питается, растет, создает себе подобных, покрытый волосами, как травой, с блестящими глазами. Он может испугать ребенка. Бедняга, его ждет недолгий век, и на каждом шагу его подстерегают невзгоды. Он полон непомерных и противоречивых желаний. Окруженный дикарями, от которых он происходит, он безжалостно осужден нападать на себе подобных. Вечный ребенок, зачастую поразительно храбрый, зачастую трогательно добрый, он спокойно сидит, разглагольствуя о добре и зле и о свойствах божества, и вдруг вскакивает на ноги, чтобы сражаться из-за выеденного яйца или умереть за идею!"
-- И к чему все приведет?..-- с жаром спросил Трезвей, отбрасывая листок.--Этот нездоровый комок склеенных частиц?
Корлисс зевнул в ответ. Он весь день был в пути, и ему хотелось спать.
-- Вот, например, я, полковник Трезвей. Мне немало лет, но я довольно хорошо сохранился, занимаю приличное положение в обществе, у меня кое-что лежит в банке, и мне незачем больше утруждать себя. А между тем я в течение всей своей жизни и даже сейчас напряженно работаю с рвением, достойным человека вдвое моложе меня. Ради чего? Я могу съесть, выкурить и проспать только свою долю, а этот клочок земли, который люди называют Аляской,-самое худшее место в мире в смысле пищи, табака и одеяла.
-- Но эта напряженная жизнь поддерживает вас,-- возразил Корлисс.
-- Философия Фроны,-- насмешливо сказал полковник. -- И ваша и моя...
-- И нездорового комка склеенных частиц пыли. -- Оживленного страстями, с которыми вы не считаетесь,-- чувством долга, расы, верой. -- А вознаграждение? -- спросил Трезвей. -- Каждый ваш вздох! Майская муха живет всего один час. -- Не понимаю.
-- "Кровь и пот! Кровь и пот!" Вы крикнули это после суматохи и потасовки в баре, и вы могли бы расписаться под этими словами. -- Философия Фроны. -- И ваша и моя...
Полковник пожал плечами, но, помолчав, признался: -- Видите ли, мне никак не удается стать пессимистом, сколько бы я ни старался. Мы все получаем награду, и я больше многих других. Ради чего? -- спросил я себя и получил следующий ответ: поскольку конечный итог не в сфере наших достижений, займемся ближайшим. Побольше компенсации, здесь и сию же минуту. -- Чистейший гедонизм!
-- Вполне разумная точка зрения. Я сейчас же примусь за ее осуществление. Я могу купить продовольствие и одеяла для двадцати человек, но в состоянии есть и спать только за себя. Следовательно, отчего бы мне не заботиться о двоих?
Корлисс спустил ноги и уселся на койке. -- Иными словами?
-- Я женюсь и шокирую общество. Оно ведь любит, чтобы его шокировали. Это одна из форм вознаграждения за то, что я нездоровый комок склеенных частиц.
-- Я могу представить себе только одну женщину...-- неуверенно сказал Корлисс, протягивая руку. Полковник медленно пожал ее. -- Это она.
Корлисс выпустил его руку, и лицо его отразило тревогу. -- Но Сент-Винсент? -- Пусть это заботит вас, а не меня. -- Значит, Люсиль?..
-- Ну, разумеется! Она чуть уподобилась Дон-Кихоту и провела свою роль блестяще.
-- Я... я не понимаю.-- Корлисс растерянно потер себе лоб.
Трезвей посмотрел на него с улыбкой превосходства. -- И понимать нечего. Весь вопрос в том, будете ли вы моим шафером?
-- Конечно. Но долго же вы крутились вокруг да около! Это не в вашем духе.
-- С ней я действовал иначе,-- заявил полковник, гордо покручивая ус.
Начальник Северо-западной горной полиции может в экстренных случаях совершать брачный обряд, так же как и творить суд. Поэтому капитан Александер удостоился визита полковника Трезвея, а после его ухода отчеркнул в своей записной книжке завтрашний день. Затем жених пошел к Фроне. Люсиль не просила его об этом, поспешил он объяснить, но у нее нет других знакомых женщин, а главное, он (полковник) знает, кого бы Люсиль хотела пригласить, если бы посмела. Поэтому он берет это на свою ответственность. И он знает, что такой сюрприз доставит ей большую радость.
Внезапность этого приглашения смутила Фрону. Только третьего дня Люсиль обратилась к ней с просьбой по поводу Сент-Винсента, а теперь... Причем же
тут полковник Трезвей? Здесь и раньше была какая-то фальшь, но теперь это чувствовалось вдвойне. Возможно ли, что Люсиль притворялась? Эта мысль промелькнула у нее в то время, как полковник тревожно следил за ее лицом. Она знала, что должна немедленно дать ответ, но ее отвлекало невольное восхищение его смелостью. Она волей-неволей послушалась голоса сердца и согласилась.
И все же чувствовалась какая-то натянутость, когда они на следующий день сошлись вчетвером в кабинете капитана Александера. Здесь было холодно и неприветливо. Люсиль едва удерживалась от слез и выказывала волнение, несвойственное ей, а Фрона, несмотря на все старания пробудить в себе прежнюю симпатию к Люсиль, не могла победить холодность, которая незаметно возникала между ними. Это, в свою очередь, повлияло на Вэнса. В его манерах появилась отчужденность, отдалявшая его даже от полковника.
Полковник Трезвей словно скинул двадцать лет со своих прямых плеч, и то несоответствие возрастов, которое видела Фрона в этом браке, сглаживалось, когда она смотрела на него. "Он хорошо прожил свою жизнь",-- подумала она и, следуя какому-то таинственному инстинкту, почти с тревогой перевела взгляд на Корлисса. Но, хотя полковник помолодел на двадцать лет, Вэнс ничуть не отставал от него. После их последней встречи он принес в жертву морозу свои каштановые усы, и его чистое лицо, дышавшее здоровьем и энергией, казалось совсем мальчишеским; обнажившаяся верхняя губа говорила об упорстве и решительности. Кроме того, черты его лица свидетельствовали о духовном росте, и во взгляде его, выражавшем прежде мягкую настойчивость, теперь чувствовалась твердость с примесью резкости или суровости, которые развивает в человеке борьба с трудностями и привычка к быстрым решениям. Bcei это как бы наложило на него печать энергии, присущую всем людям дела, независимо от того, погонщики ли они собак, мореплаватели или вершители судеб государства.
