Раффи - Меликства Хамсы
С капитанского чина князь Мадатов брал грудью все отличия, все награды так говорил он сам и так скажут все, знавшие его службу.
Он жил и умер, как верный сын отечества, неизменный в преданности к своему Государю, в постоянной заботливости о славе России»*.
____________________* «Жизнь генерал-лейтенанта князя Мадатова», с. 188-191.
____________________Мы, со своей стороны, добавим, что Карабах может гордиться тем, что дал России подобного героя, но сожалеем, что он не сумел завоевать любовь своей отчизны.
Князь Мадатов не оставил прямых наследников. После кончины мужа княгиня прибыла в Карабах, чтобы раздать его обширные поместья близким и дальним родственникам и самой получить причитающуюся ей долю. Но между наследниками и супругой князя возникли разногласия, и княгиня, опечаленная, возвратилась в Санкт-Петербург и все 15 деревень передала в собственность двора, получив значительную сумму. Наследники не получили удовлетворения.
____________________(1) Дибич-Забалканский, Иван Иванович (Иоганн Карл Фридрих Антон, 1785-1831) – генерал-фельдмаршал (1829). С 1823 г начальник Главного штаба и управляющий квартирмейстерской частью (1824). Во время русско-турецкой войны 1828- 1829 гг. фактически руководитель военными действиями, с февраля 1829 г. – главнокомандующий.
(2) Панкратьев, Никита Петрович (1788-1836) – генерал-адъютант (генерал-лейтенант), участник русско-турецкой войны 1806-1812 гг., отечественной войны 1812 г. и заграничных походов. В 1827 г. был назначен командиром Второй бригады 20-й пехотной дивизии, с которой принял участие в войне с Персией. С 1828 г. начальник 20-й пехотной дивизии. В русско-турецкой войне 1828-1829 гг. с особым отрядом занял Баязетский пашалык. Управлял Эрзерумской областью до эвакуации русских войск. В 1830 г. – начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса, а в 1831 г. – командующий войсками в Закавказье.
____________________***Русско-персидская война 1827 года завершилась победой России: река Ерасх была признана границей между двумя государствами, и все персидские ханства, расположенные на левом берегу этой реки, стали русскими владениями.
Россия потребовала от Персии контрибуцию и, что самое главное, переселила из Персии 40000 армян и заселила ими завоеванные территории.
Правление персидских ханов, а также армянских меликов закончилось. И наследники армянских меликов отныне думали только о том, как бы поступить на русскую службу, получить должность и отличия. Косвенной выгодой от этого стало то, что потомки меликов, находясь на русской службе и ознакомившись с русскими законами и влиятельными лицами, сумели вернуть некоторую часть наследия своих предков.
Но остался невыясненным один вопрос: почему наследники армянских владетельных меликов считались родовыми дворянами, а не потомками княжеских родов, в то время как дома пяти меликств Хамсы имели истинно княжеское происхождение?
ПОСЛЕСЛОВИЕ
История меликств Хамсы завершена. Когда эта история частями публиковалась на страницах газеты «Мшак» (1), я, встречая своих знакомых, каждый раз слышал слова одобрения, за которыми следовал непременный вопрос: «Откуда Вы почерпнули эти сведения?..».
В этом задаваемом мне вопросе чувствовалось какое-то сомнение, какое-то недоверие… Кое-кто из моих друзей даже спрашивал меня: «Неужели у нас в Карабахе были подобные княжества, почему мы о них ничего не знали?».
Удивительно, но люди, рассуждающие о клинописных надписях Вана, пишущие о допотопных временах, воспринимают события, которые произошли совсем недавно, пятьдесят лет тому назад, как вымысел, плод фантазии.
Для того чтобы рассеять сомнения моих читателей, я считаю необходимым указать те источники, из которых я заимствовал материал для моей истории.
Еще в июле 1881 г., до моего путешествия в Сюник, я опубликовал в одном из номеров «Мшак» статью, в которой объяснял цель этого путешествия – собрать письменные и устные сведения для истории меликов Карабаха – и приглашал компетентных людей, у которых имеются какие-либо исторические материалы, способствовать моему предприятию (2).
И поскольку подобные обращения у нас обычно остаются безответными, это мое обращение также не принесло каких-либо ощутимых результатов. Мне самому оставалось отправиться в Карабах, войти в народ и обратиться к такому богатейшему историческому источнику, каковым являются народные предания.
Я побывал в пяти гаварах Карабаха, обошел всю историческую территорию пяти меликств Хамсы.
Из Гандзака я отправился в Гюлистан. Здесь находятся владения Мелик-Бегларянов: здесь правили их предки. Целую неделю я провел в деревне Кара-Чинар, у братьев Сергей-бека и Алексан-бека Мелик-Бегларянов, и местные старожилы приходили ко мне и воодушевленно рассказывали историю меликов своего края. Я записывал. Затем я посетил различные места Полистана, изучил множество различных памятников. Видел родовую усыпальницу Мелик-Бегларянов возле монастыря Орек, в пустынном, необитаемом месте, обнаружил в дремучем лесу заросшие кустарником, заброшенные могилы героических представителей этого рода. С большим трудом мне удалось прочитать на обомшелых надгробиях надписи, имеющие важное историческое значение с точки зрения хронологии и родословия. У того же монастыря еще возвышается великолепная, украшенная колоннами крепость с высокими башнями, множеством помещений, в которых когда-то жили предки Мелик-Бегларянов. Видел я и грозную крепость Гюлистана, прекрасную и в своем нынешнем полуразрушенном состоянии. Скитаясь по селам, я изучал памятные записи рукописей, хранящихся в церквах или у частных лиц, надписи на стенах церквей и храмов. На стене монастыря Гандзасар пространная надпись посвящена памяти Мелик-Бегларянов.
Из Гюлистана я перешел в Джраберд. Здесь я собрал сохранившиеся предания о Мелик-Исраелянах. В церкви села Геташен я обнаружил замечательное рукописное Евангелие* в серебряном окладе, в памятной записи которого изложена родословная Мелик-Исраелянов. Поднимаясь против течения реки Тартар, я на каждом шагу встречал упоминания о Мелик-Исраелянах. Я посетил заброшенный монастырь Егишэ аракял, расположенный среди девственных лесов, на недосягаемых горных кручах. Это – целый комплекс сооружений. Церковь и семь часовен расположены так близко друг от друга, что человек с трудом может пройти между ними. В одной из часовен находится могила царя Вачагана, в другой – грозного владетеля Джраберда мелика Атама-старшего. Там же я увидел башню, в которой обитал один из героев нашей истории Дали-Махраса (вардапет Аваг). Сквозь верхний этаж башни ныне проросло огромное дубовое дерево. Сопровождавший меня проводник из села Матагис, не умолкая, рассказывал мне о подвигах Дали-Махрасы. Деяния вардапета Авага нашли живой отклик во впечатлительной душе этого молодого человека.
____________________* Когда-то это Евангелие было захвачено и увезено в Персию. Мелик Атам-старший возвратил его и повелел записать на его последних страницах свою родословную. Эта книга – одно из прекраснейших произведений армянского искусства: орнамент на серебряном окладе столь замечателен, пергамент столь тонок, техника письма столь изысканна, что она может стать украшением любого музея (3).
____________________Из монастыря Егишэ аракял я прошел к монастырю Ерек Манкунк. Недалеко от этого монастыря находится знаменитая крепость Джраберд, называемая также Джермук. Из этой крепости в минуты опасности вели свои войны Мелик-Исраеляны. В монастыре Ерек Манкунк я провел один день. Старый Тони-апер, единственный обитатель этого монастыря, бывшего когда-то резиденцией католикоса, всю ночь рассказывал мне о Чалаган-юзбаши и различных представителях рода Мелик-Исраелянов и удивлялся тому, что я придаю столь важное значение его рассказам и даже записываю их.
Недалеко от монастыря Ерек Манкунк, на правом берегу реки Тартар, в лесистом ущелье находятся руины древнего города, почему это место и называется Майракахак, или Кахакатехи. Здесь я увидел полуразрушенный дворец мелика Атама-старшего, великолепный даже и в его нынешнем состоянии. А возле села Нор Мохратах, расположенного напротив пустыни Инн мас, я увидел крепость мелика Атама-старшего, полностью сохранившуюся, на вратах которой высечены пространные надписи, имеющие историческое значение.
Отсюда я специально направился в село Мардакерт, чтобы посетить одного столетнего старца, о котором был прежде наслышан. Звали его Мирза-Асри. Хорошо владея армянским, персидским и турецким языками, он одно время был переводчиком у последних правителей крепости Шуши – Ибрагим-хана и Мехти-хана, а также служил у находившихся в той же крепости немецких миссионеров Мирза-Асри – эта «живая история» – целых два дня рассказывал мне о временах карабахских меликов и шушинских ханов, живо сохранившихся в его памяти. Древний старец радовался, как ребенок тому, что наконец нашелся человек, с которым он мог поделиться дорогими его сердцу воспоминаниями. Он сам уже не мог писать: глаза не видели и руки дрожали. Он передал мне старую тетрадь (с недостающими страницами), в которой содержались различные хронологические сведения из истории Карабаха.
