Гельмут Хёфлинг - Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима
Конечно, Спартак пытался развеять их мечты, напоминая о фактах и опасностях. Еще ни разу, говорил он, Рим не бросал в бой свои настоящие легионы. Можно, конечно, и такую державу напугать неожиданным ударом, но на колени поставить ее невозможно. Как только чудовищная военная машина действительно придет в движение, она сметет все на своем пути. Во всех частях света Рим располагает столь многочисленными вспомогательными войсками, что и представить себе невозможно, и потому следует считаться с тем, что римляне теперь энергичнее возьмутся за наведение порядка у себя дома.
Всю силу своего убеждения употребил Спартак для того, чтобы изменить настрой восставших и добиться утверждения своего плана. Многие задумались над его словами, но не меньшее число рабов пропустило его предостережения мимо ушей. Осторожность они считали нерешительностью, а иным казалось даже оскорбительным, что он сомневается в их решимости продолжать борьбу. Еще более упорно стали они требовать вести их прямо на Капитолий.
Главным противником Спартака стал его заместитель и ближайший помощник кельт Крикс, возглавивший «непримиримых». Были ли он и его приверженцы не в состоянии трезво оценить сложившееся положение? Или же его мучила зависть к Спартаку, а вместе с ней и желание настоять на своем в споре с более удачливым вождем? А может быть, он хотел затмить Спартака, встав во главе собственного войска?
Возможно также, что в расколе проявилось и извечное противоборство между фракийскими и кельто-германскими племенами, ибо на стороне кельта Крикса выступили галлы и германцы, а умеренный план Спартака поддержали фракийцы, луканцы и другие народности.
Как уже упоминалось выше в связи с гладиаторством, римляне заставляли пленных выступать на арене с тем оружием, которое их племена использовали на поле боя. Особенной популярностью во время гладиаторских игр пользовались поединки между галлами и фракийцами, и именно эти две народности составляли ядро армии Спартака. Помощником фракийца Спартака был кельт Крикс, а перед тем — Эномай, погибший в одном из первых боев. «Сколь огромной ни была бы масса стекавшихся со всех концов Италии рабов, различие и даже противоречие между фракийской и кельто-германской частью войска продолжало сохраняться всегда, — замечает Фогт. — Иной раз кажется даже, что одной из основных причин напряженности между ними, возникшей по вопросу о стратегии боевых действий и не преодоленной Спартаком, явилось профессиональное соперничество гладиаторских классов. Кельто-германская группа настаивала на битве и походе на Рим, в то время как Спартак желал отвести рабов на родину, во Фракию и Галлию».
Разделение армии повстанцев на две части еще более усилило рознь между обоими лагерями. Еще немного, и рассорившиеся братья бросились бы друг на друга. Открытый раскол в лагере повстанцев наступил именно в тот момент, когда им больше всего требовалось единство мысли и действия.
Разгром у Гарганской горыРимский сенат между тем не бездействовал. Напуганный успехами восставших в первый год войны, он принял меры, ясно свидетельствовавшие о том, насколько опасным для Италии сенаторы считали мятеж Спартака. «Раздражение, вызванное в сенате низким и недостойным характером восстания, уступило место страху и сознанию опасности, и сенат отправил против восставших, как на одну из труднейших и величайших войн, обоих консулов разом» — эта фраза Плутарха говорит о том, что недооценка восстания римским правительством сменилась крайней озабоченностью.
Консулов, которым сенат поручил сделать все для того, чтобы подавить мятеж, звали Корнелий Лентул Клодиан и Геллий Попликола. Не всего с двумя, а каждый с двумя легионами — как отмечает Аппиан — выступили консулы весной 72 г. Кроме того, консулу Геллию был подчинен корпус примерно такой же или немного меньшей численности под командованием претора прошедшего года и пропретора года текущего Кв. Аррия. При этом Геллий и Аррий должны были остановить и как можно скорее уничтожить врага, в то время как Лентул со своими двумя легионами хотел преградить восставшим дорогу на север. Возможно, что Рим уже знал о плане Спартака вывести рабов через Альпы на свободу. Кроме того, сенат считал необходимым вести войну подальше от границ Галлии, ибо эта страна явно склонялась к беспорядкам и мятежам и искра восстания легко могла произвести там огромный пожар, потушить который было бы гораздо труднее.
Итак, римляне собирались вот-вот нанести ответный удар, а раскол в рядах восставших не прекращался. Покинув зимний лагерь, рабы окончательно разделились: Спартак, защищенный с запада горной цепью Апеннин, с 30 000 своих приверженцев отправился на север, в то время как 10 000 галлов и германцев под предводительством Крикса бросились терзать Апулию — кровавым следом тянулись за ними поджоги, грабежи и убийства.
Цифры, которые приводит Аппиан в своем кратком сообщении о войне Спартака, сильно преувеличены. Общее число повстанцев он оценивает в 70 000 человек, так что, если следовать ему, то после отделения 30 000 галлов и германцев Крикса, занявшихся грабежами и разбоем на свой страх и риск, у Спартака должно было остаться около 40 000 бойцов.
Гордыня и дерзостная заносчивость — а именно так Плутарх характеризует отпадение кельто-германской группы от основного войска — очень быстро привели ослепленных и неразумных к гибели. Они дошли уже до Гарганской горы, точнее говоря, горной гряды, выдающейся на восточном побережье Апулии и образующей «шпору» «итальянского сапога», именуемого ныне Монте-Гаргано, когда наперерез им выступила армия пропретора Аррия. Ничуть не испугавшись, Крикс бросил своих бойцов на боевые порядки римлян. Мощные удары повстанцев сначала сильно поколебали ряды войск пропретора, которые затем обратились в бегство, оставляя на поле боя убитых и раненых. Хотя Аррию удалось закрепиться на близлежащих холмах, но лишь наступление ночи спасло его от полного разгрома.
Спартак, конечно, не успокоился бы до тех пор, пока не превратил наполовину выигранную битву в полную победу. Но Крикс был всего лишь выскочкой, которому нельзя отказать в личном мужестве, но не холодно размышляющим и прогнозирующим дальнейший ход событий полководцем. Когда утром следующего дня его орды заняли оставленный римлянами лагерь и обнаружили там наряду с оружием запасы вина и продовольствия, жадность помутила их разум. Вместо того чтобы добить врага, стоявшего поблизости и располагавшего еще силами для мощного контрудара, они принялись праздновать победу. Беззаботно набросились они на добычу, и вскоре до холмов, на которых окопались римляне, стали доноситься вопли и песни пьянствовавших внизу мятежников.
Аррий, несомненно, должен был рассчитывать во второй день на новую атаку рабов и ночью принял все необходимые приготовления к ней. Сообщение о том, что в лагере вместо бойцов хозяйничают пьяницы, показалось ему невероятной удачей. Лучшей возможности расквитаться с бандитами за вчерашнее поражение и представить себе было невозможно!
Необузданная радость царила на трапезе 10 000 рабов, когда римские войска неожиданно напали на лагерь. Никто из восставших Крикса и не думал о враге, неожиданное нападение которого произвело среди них совершенное замешательство. Да и сам Крикс опомнился слишком поздно: призвать соратников к организованному сопротивлению было уже невозможно. Объятые ужасом и отчаянием, они обратились в бегство. Однако большая их часть недалеко ушла — в кровавой резне погибло две трети кельто-германской армии. Во время разгрома у Еарганской горы весной 72 г. до н. э. пал и сам Крикс.
Когда одни античные авторы, Плутарх например, называют победителем консула ГЬллия, а другие (Ливии) — Аррия, то это всего лишь кажущееся противоречие. Объясняется оно тем, что пропретор являлся подчиненным консула и его победа относилась на счет начальника.
Большая часть из спасшихся от римских мечей галлов и германцев бежала на север, к Спартаку. Принесенное ими ужасное известие о чудовищном разгроме у Гарганской горы лишь укрепило Спартака в убеждении и далее следовать своему плану, направленному на то, чтобы вывести рабов через Альпы на родину. Те же, кто слишком долго верил в собственную мощь и непобедимость и потому сомневался в правильности решения вождя, теперь последовали за ним тем решительнее, чем более убедительными показались им его аргументы после потрясения, вызванного гибелью товарищей.
Погребальное жертвоприношение в честь КриксаОсторожно двигаясь на север, Спартак прошел почти весь Самний, не встречая никакого сопротивления. Но положение опасно обострилось на подходе к границе Этрурии.
Пока две римские армии под командованием консула Геллия и пропретора Аррия преследовали отколовшуюся часть рабов во главе с Криксом, консул Лентул со своими легионами занимал выжидательную позицию. Разгадав по направлению движения фракийца его планы, он решил перерезать ему путь и помешать повстанцам уйти из Италии. Но Лентул не нападал, а двигался все время впереди рабов в том же направлении, с тем чтобы выиграть время до подхода войск разгромившего Крикса Геллия и вместе с ним взять рабов в клещи.