Ричард Дейвенпорт-Хайнс - В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000
В Британской Индии также повсеместно были распространены наркотики на основе каннабиса, и как опиум, они тоже приносили доход в казну. Ганджу курили рабочие, которые трудились в тяжелых условиях – на солнце или в джунглях, рикши, носильщики, каменщики, йоги, факиры, нищие, дервиши, раджпуты, выступавшие в роли уличных атлетов и брамины, почитающие богиню Кали. В 80-годах эта традиция вызвала дискуссию. В докладе об акцизных сборах в Бенгале за 1883-1884 финансовый год Тревор Грант (1837-1924) осудил быстрое увеличение числа курящих ганджу. «Это единственный подакцизный товар, о котором нельзя сказать ничего хорошего. Кажется, он не имеет абсолютно никаких достоинств, но причиняет вред с первого раза, стоит только его попробовать. Привыкание к гандже вырабатывается быстрее, чем к любому другому наркотику, и к тому же, с ней труднее бороться». Попытки контролировать посадки индийской конопли ни к чему не привели. Наркотики на ее основе особенно оскорбляли христианских проповедников. Некий миссионер из Калькутты писал, что разрешенные правительством спиртные напитки, опиум и анаша приводят к губительному вырождению населения. В ответ на давление церкви индийское правительство в 1893 году учредило комиссию по контролю над потреблением и производством индийской конопли. И опять были заслушаны свидетельства, которые представляли собой как точку зрения экспертов, так предубежденные мнения любителей чистоты нравов. Президентом комиссии был сэр Уильям Макуорт Янг (1840-1924), в то время отвечавший за финансы Пенджаба. Этот высокопоставленный чиновник был мудрым, миролюбивым и немногословным человеком, горячо поддерживавшим работу миссионеров в Индостане.
Комиссия Янга сообщила об общей неосведомленности европейских и индийских свидетелей о последствиях употребления конопли. Хотя на заседаниях комиссии часть высказывались догматические заявления, они часто были основаны на недостаточных или ненадежных доказательствах. Это неведение «способных, умных и добропорядочных» людей привело комиссию к выводу, что вред, наносимый этими наркотиками, был относительно небольшим. Если бы ущерб был серьезным, он привлек большее внимание. Комиссия одобрила применение таких наркотиков в чисто медицинских целях для облегчения страданий и лечения болезней. Но одновременно она заявила, что медицинское использование препаратов конопли вряд ли можно жестко отделить от употребления таких наркотиков обычными людьми. На основе доказательств комиссия пришла к выводу, что
«существует большое количество умеренных потребителей всех этих наркотиков, побочный эффект которых ничтожно мал, даже если такое умеренное потребление не совсем безвредно… То, что не влияет на одного человека, может иметь серьезные последствия для другого. При этом в некоторых случаях умеренное употребление наркотика может привести к неожиданному чрезмерному увлечению. Так бывает со всеми опьяняющими и одурманивающими веществами. Однако следует отличать умеренность от злоупотребления. Общая оценка доказательств свидетельствует, что умеренность в потреблении наркотиков на основе конопли не является вредным для здоровья».
Комиссия привела свидетельство из Западного Пенджаба о том, что «все классы в Индии будут осуждать британский запрет наркотиков из конопли, которые они употребляли с незапамятных времен и которые уважают с религиозной точки зрения». Члены комиссии с недоверием отнеслись к показаниям, в которых говорилось, что из-за анаши и других препаратов конопли индийцы попадают в сумасшедшие дома, комиссия назвала такие показания ложными. Она пришла к заключению, что нецелесообразно запрещать выращивание индийской конопли, ее производство, продажу и использование наркотиков на ее основе. Вместо этого была предложена политика минимизации ущерба, направленная на пресечение чрезмерного употребления наркотиков и сдерживание умеренного их применения. Для этого понадобилось бы реформа налогов на наркотики, лицензирование выращивания конопли и централизованный контроль над ее плантациями. Необходимо было также ограничить количество поставщиков и объем разрешенного для хранения наркотика. Подводя итог, можно сказать, что комиссия Янга, как и комиссия Брасси, не поверила, что правительство в состоянии ликвидировать злоупотребление наркотиками с помощью строгих и решительных методов. Члены обеих комиссий понимали, что надеяться можно только на уменьшение потребления наркотиков путем введения тщательно продуманных, взвешенных мер местного масштаба, нацеленных на сдерживание или некоторое сокращение потребления. Они отвергли идею, что проблема наркотиков должна входить в компетенцию политиков, которые будут использовать ее в своих интересах.
Перед Янгом и его коллегами свидетельствовали эксперты высочайшего класса. Ботаник сэр Дэвид Прейн (1857-1944), куратор Калькуттского гербария, показал, что ему не удалось обнаружить ни единого случая неблагоприятного эффекта от употребления трех препаратов индийской конопли. Он сказал, что эти сведения противоречили его первоначальному мнению, полученному из многочисленных источников, которые утверждали обратное. Похожие доказательства привел подполковник Александр Кромби (1845-1906) – профессор Калькуттского медицинского колледжа и главный хирург городской больницы. Кромби сказал, что алкоголь вреднее во всех отношениях, несмотря на то, что с помощью анаши можно достичь полного забвения. Он привел пример собственного слуги, который хотя и злоупотреблял ганджой и бхангом, всегда выполнял свои обязанности. Кромби заявил, что если бы слуга употреблял алкоголь в тех же количествах, он был бы бесполезен. Подполковник сравнил ганджу с опием – оба наркотика курили в компании, и поэтому они побуждали к безделью, распутному образу жизни и общению в плохой компании со всеми вытекающими отсюда последствиями. Привычка курить опиум была сильнее, чем пристрастие к гандже, стоила намного дороже и вела к обнищанию. Человек, принимающий опиум был, как правило, обеспеченным представителем общества, который «принимает таблетку наркотика перед выходом из дома, идет по своим делам и возвращается без видимых последствий приема наркотика. Думаю, что этому соответствовало бы значительное потребление ганджи – умеренное потребление». Было подсчитано, что 80 процентов жителей Индостана постоянно использовали наркотики, из них 10 процентов злоупотребляли ими, а остальные принимали умеренно. В праздновании индуистских торжеств, обрядов и свадеб большую роль играл напиток из бханга и шербета, символизировавший успех и счастье. Его предлагали каждому члену семьи и каждому гостю.
Маленьким детям кончиками пальцев смачивали этим напитком виски. В таких празднествах некоторые – в большинстве своем мужчины – не ограничивали себя, но это не приносило им никакого вреда, не считая того, что над ними смеялись, а после праздника они крепко спали.
Многие свидетели проводили границу между индийцами, которые принимали наркотики, чтобы выдержать нагрузки на работе, и теми, кто принимал их ради удовольствия. В индустриальных странах Европы, начиная с 20-х годов XIX века, проявлялось беспокойство по поводу употребления наркотиков фабричными рабочими. В отличие от этого, в экономически неразвитых странах люди, работавшие на свежем воздухе, постоянно принимали наркотики, и это считалось нормальным. Британские чиновники в Индии понимали, что наркотики требуются рабочим, чтобы справится с тяжелой работой. Типичные показания на слушаниях комиссии дал Эдвард Визи Уэстмакотт (1839-1911), высшее должностное лицо в Бенгале. Он сказал: «Было бы безнравственно лишать стимулирующего средства людей, усердно работающих в любую погоду на мягкой почве. Но если ганджой увлекается местный житель из высшего сословия – особенно если это молодой человек – на него будут смотреть, как на продавшегося дьяволу». Классовые различия прослеживались также в применении наркотиков. Филипп Нолан (ум. 1902) был уполномоченным чиновников по Бенгалу, где употребление бханга по праздникам было уважаемым обычаем. Нолан писал, что
«в подчиненном мне районе богатые индийцы презирали курение ганджи, потому что ее потребляли бедняки, которые не могли позволить себе никакого другого развлечения. Точно так же джентльмен, смакующий в клубе шампанское и ликеры, свысока смотрит на тех, кто пьет джин в пабе. Но здесь это чувство сильнее, поскольку в этой стране кастовых различий богатые испытывают отвращение к любой пище или стимулятору, который используют только те, кто находится ниже них на социальной лестнице. Опиум определенно вреднее, чем ганджа, и все же его применение не вызывает такого отвращения, потому что им пользуются богачи».
Полицейских сотрудников, перед тем, как они давали показания комиссии, консультировал сэр Эдвард Генри, в то время генеральный инспектор полиции в Бенгале, а затем комиссар полиции Лондона. Хотя случались мелкие кражи с целью раздобыть денег на наркотик, в общем и целом, «не было установлено причинно-следственной связи между потреблением препаратов конопли и профессиональной преступностью». Мэр города Богра согласился с этим мнением. Он описал представителей индийского преступного мира как городских жителей низкого происхождения без определенных социальных связей. Все они использовали те или иные одурманивающие средства, становились курильщиками ганджи и часто становились зависимыми от нее. Мэр показал, что люди этого класса были, в первую очередь, преступниками, а уж затем – курильщиками наркотика. Те, кто отверг «свои уважаемые семьи» и стали преступниками, часто курили ганджу, но эта привычка была обычно следствием, а не причиной их падения.
