Андрей Буровский - Петр Окаянный. Палач на троне

Это эпоха писателя Ихара Сайкаку (1642–1693 годы), зачинателя японской городской литературы, создателя целой серии приключенческих романов. Его повести из жизни горожан открыли целое направление в японской литературе, получившее название «укиё-дзоси» — «рассказы о суетной жизни».

Это эпоха Мацуо Басе (1644–1694), мастера японского трехстишия-хокку, и драматурга Модзаэмона Тикамацу (1653–1724), чьи пьесы ставятся до сих пор. Это время, когда жил художник Корин Огата (1658–1716), предшественник и учитель Китагава с его портретами, и Хокусаи Кацусика с его пронзительными видами Фудзиямы и знаменитой «Волной».

Приходится признать — и тут страна жила сама по себе, а ее властитель сёгун Цунаёси — сам по себе, в своих собственных измерениях. 

Глава 5. Сподвижники Антихриста

Каждый выбирает для себя

Женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку,

Каждый выбирает для себя.

Ю. Левитанский

Ну ладно… Пусть даже на престоле Московии, а с 1721 года — Российской империи сидел то ли царь-Антихрист, то ли попросту сумасшедший. Но, в конце концов, как бы ни были бесправны его подданные, как бы ни были они вынуждены подчиняться страшному существу, занявшему трон… но вот он умер. Почему бы не вывести… ну, хотя бы не попытаться вывести страну из тупика, в которую загнал ее Петр Первый?

Сподручнее всего заняться этим для тех, кого сам же Петр выдвинул на главные роли в государстве, сделал крупнейшими начальниками и кто остался после него самыми влиятельными людьми, обладателями самой большой власти. В конце концов, «разоблачение культа личности» Сталина и «неоправданных репрессий» провел не кто иной, как Н.С. Хрущев — один из ближайших сподвижников тирана, лично виновный в убийстве нескольких миллионов человек на Украине, в ходе «коллективизации». Если уж государство оказалось в тупике, надо же из него рано или поздно выходить.

Каждый из нас с детства слышал о сподвижниках Петра: Меншикове, Апраксине, Толстом, Ягужинском, Ромодановском. Старая легенда гласит, что «сподвижники Петра» были как один, «худородны», а им противостояло «консервативное боярство». Но даже из этих названных все, кроме Меншикова, — потомки старинных родов, старое и знатное дворянство.

В.В. Мавродин выделяет две группы высшей знати при Петре более обтекаемо: если одна группа состояла из людей, которым пребывание возле трона — дело наследственное (Федор Юрьевич Ромодановский, Борис и Дмитрий Голицыны, Н.И. Репнин, весь клан Долгоруких; к этой группе примыкал и Яков Вилимович Брюс), то вторая — из вельмож «хотя и титулованных, но по большей части не родовитых, не знатного происхождения». «Своими титулами и чинами, своим богатством и влиянием, своим местом в обществе, короче говоря, всем, они были обязаны Петру» [63]. Это Александр Данилович Меншиков, Гаврила Иванович Головкин, Петр Андреевич Толстой, Федор Матвеевич Апраксин, Иван Иванович Бутурлин, Павел Иванович Ягужинский.

С такой трактовкой уже можно согласиться, но к ней непременно нужно добавить: точно из таких же групп состояли и придворные Алексея Михайловича, и уж конечно, Федора Алексеевича. Приближение ко двору способных и вызывающих доверие дворян — в Московии традиция всего XVII века. Вопрос, кого царь выдвигает и приближает к себе.

«Петр, несмотря на свою молодость и потешный характер своих занятий, успел уже из окружающего его общества притянуть к себе лучшие силы, взять лучших людей, отличавшихся какой-либо способностью» [64], — уверяет С.М. Соловьев.

Вероятно, в числе этих «лучших людей» он готов назвать и Франца Лефорта… Фигуру столь же зловещую, сколь и загадочную. Происхождение Лефорта покрыто мраком. Называли его и французом, и голландцем, и крещеным евреем, но никто не смог бы показать дом, где родился Франц Лефорт, и назвать имя его родителей. Вроде бы, он из Женевы, из семьи тамошних купцов… В Женеве даже показывают дом, где он родился…

Но существует, по крайней мере, еще две версии места его рождения. Вот насчет происхождения от горожан — версия как будто подтверждается, но тоже все довольно зыбко. Выражаясь в духе братьев Стругацких, Лефорта следует называть «человеком безо всякого прошлого». Это самая лучшая кандидатура для агента жидомасонов, который выполнял задание своего ордена по спаиванию и развращению царя. При некоторой фантазии можно считать Лефорта и инопланетянином, заброшенным из Волос Вероники или Магелланова Облака для вершения каких-то нехороших дел на Земле.

Всплывает Лефорт в 1675 году, когда приезжает в Московию. По его словам, он до этого успел послужить во французской и голландской армиях, но сослуживцы его неизвестны, и подтвердить это некому. Во всяком случае, в московской армии он начинает служить только в 1678 году. Несмотря на участие в кампании против Турции, в Крымских походах В. Голицына, так и остается капитаном. Только Петр сделал его генералом через полгода или год знакомства.

«…человек забавной и роскошной, или назвать дебошан французский. И непрестанно давал у себя обеды, супе (ужины. — А. Б.) и балы. И тут у него в доме первое начало учинилось, что его царское величество начал с дамами иноземными обходиться и амур начал к первой быть, к одной дочери купеческой, названной Анна Ивановна Монсова… Тут же в доме Лефорта началось дебошанство, пьянство такое великое, что невозможно описать, и что многим случалось оттого умирать. И от того времени и по сие число и доныне пьянство продолжается, и между великими домами в моду пришло. Помянутой же Лефорт с того времени пришел до такого градусу, что учинен был генералом от инфантерии, и потом адмиралом, и от пьянства скончался». Так характеризует Лефорта Борис Иванович Куракин.

Итак, пьяница и сводник, сумевший очаровать Петра, находившегося как раз на переломе от подросткового возраста к юности… К тому добавим — бисексуал, то есть человек, охотно занимавшийся любовью и с мужчинами, и с женщинами. Есть версия, что к педерастии приохотил Петра именно он.

И, конечно же, человек очень, очень небрезгливый… Активнейший участник Всепьянейшего собора, пытавшийся даже «усовершенствовать» творящееся безобразие, любовник еще нескольких сподвижников Петра (в том числе и Меншикова) и вместе с тем множества дам.

О военных талантах и подвигах Лефорта никаких сведений не сохранилось. То ли он, плюс ко всему, был еще и человеком невероятной скромности и свои подвиги скрывал, или все-таки не было таких талантов и подвигов.

Вот что сохранилось, так это довольно неприятные слухи о связях Лефорта и с нечистой силой. Атеисты в этом месте могут начинать смеяться, дело их. Но вот одна история, связанная с Лефортом: мол, за несколько дней до его смерти, глухой ночью, в спальне Лефорта раздался невероятный шум. Вбежали слуги и не увидели никого и ничего. Но шум в спальне продолжался, в числе прочего — глубокие, очень сильные вздохи (или звуки, которые окружающие понимали как вздохи? Как знать). А наутро все кресла и стулья в спальне оказались опрокинуты и разбросаны по полу. Видело это все и слышало много народу, так что сомневаться в правдивости истории, в общем-то, трудно.

Есть и другая история, связанная с самой смертью Франца Лефорта. Умирал он (то ли 43, то ли 44 лет от роду) как угодно, только не по-христиански. Священника он от себя гнал и в последний час потребовал вина, девок-плясиц и музыкантов. Музыканты заиграли, девицы заплясали, и под все это веселье Франц Лефорт пил вино, пока не началась агония. Присутствовали при ней многие люди, потому что Франц Лефорт не велел никому переставать играть и плясать, пока он жив. И многие видели, как труп Лефорта с зеленым оскаленным лицом сорвался с кровати, стал выписывать танцевальные па, воздел руки… И в тот же миг, когда соскочил, заплясал труп, раздался дикий свист, многоголосое уханье с чердака и из-под пола дворца Лефорта.

Этим свидетельствам можно верить или не верить, но видели-то многие, и возникает вопрос — так все-таки кто… кто именно колобродил вокруг Всепьянейшего собора?!

Лефорт, конечно, личность колоритнейшая; словно бы человек задался целью собрать в себе решительно все качества, делающие его опасным для любого увлеченного им юноши.

Но ведь и Ф.Ю. Ромодановский, по словам того же Б.И. Куракина, «собою видом как монстра, нравом злой тиран, превеликой нежелатель добра никому, пьян по вся дни, но его величеству верной так был, как никакой другой» — это ведь тоже тип колоритный и жутковатый. Интересно, а за ним никогда не приходили существа из другого мира?! Вроде бы данных нет, но из этого вовсе не следует, что так уж и не приходили.

А «самый сухопутный в мире адмирал» Апраксин? А патологически вороватый Меншиков, аккуратно деливший с Петром всех своих любовниц и сам бывший одной из них? А Никита Зотов, превратившийся из первого учителя в шута? А ничтожно-веселый Лев Кириллович? Все они, может быть, и не столь ярки, колоритны, как Лефорт, но у всех у них есть, по крайней мере, три общих качества, роднящих их с Лефортом.