Руссо и Революция - Уильям Джеймс Дюрант
Но любимицей Вольтера на сцене (теперь, когда Адриенна Лекуврер ушла из жизни) была мадемуазель Клерон. Юридически она была Клер-Жозеф Ипполит Лерис де Ла Тюд. Родившись без права на брак в 1723 году и не ожидая, что выживет, она дожила до восьмидесяти лет, что не всегда является благословением для героинь сцены. Воспитывать ее не сочли нужным, но она пробралась в Театр Франсе, была очарована декорациями плюс орациями и так и не смогла преодолеть склонность к произнесению речей даже в экстазе любви. Она объявила, что будет актрисой; мать пригрозила переломать ей руки и ноги, если она не откажется от столь греховной затеи;26 Она упорствовала и вступила в странствующую труппу. Вскоре она приобрела нравственные качества, которые были присущи ее новой профессии. «Благодаря своему таланту, приятной внешности и легкости, с которой ко мне подходили, я видела у своих ног столько мужчин, что мне, наделенной от природы нежным сердцем, было бы невозможно стать недоступной для любви».27
Вернувшись в Париж, она очаровала месье де Ла Попелиньера; она понравилась ему, и он использовал свое влияние, чтобы получить для нее место в Опере; четыре месяца спустя герцогиня де Шатору, нынешняя любовница короля, добилась ее приема в Комеди-Франсез. Труппа попросила ее выбрать первую роль, ожидая, что она последует обычаю и выберет второстепенную роль; она предложила сыграть Федру; труппа запротестовала, но позволила ей добиться своего; она триумфально справилась с этой авантюрой. Отныне она играла трагические роли, в которых ее единственной соперницей была мадемуазель Дюмесниль. Она приобрела репутацию корыстной распутницы. Она развлекала вельмож, заставляла их хорошо платить, припрятывала свои доходы, а затем отдавала большую их часть своему любимому любовнику, шевалье де Жокуру, который писал статьи по экономике для «Энциклопедии». Она также заплатила цену за внимание Мармонтеля, с которым мы вскоре познакомимся как с автором «Нравственных рассказов». Рассмотрим женскую сторону этого вопроса в ее письме к нему: «Возможно ли, чтобы вы не знали, какие неприятности вы мне причинили (неумышленно, но они все равно были), и что из-за этих неприятностей я уже шесть недель нахожусь в постели, в критической опасности? Я не могу поверить, что вы знали об этом, иначе вы не стали бы выходить в общество, пока все знают, в каком я состоянии».28 Тем не менее они с Мармонтелем оставались закадычными друзьями на протяжении тридцати лет.
Именно он, благодаря критике и предложениям, заставил ее внести важные изменения в актерскую игру. До 1748 года она следовала методу, принятому в Театре Франсе, — сильная и эмоциональная речь, величественные жесты, трепетная страсть. Мармонтель находил это неестественным и неприятным. Во время своих связей Клерон много читала и стала одной из самых образованных женщин своего времени; ее слава и esprit позволили ей попасть в культурное общество; она поняла, что самые пустые сосуды вызывают наибольший резонанс. В 1752 году приступ сифилиса заставил ее на время уйти со сцены. Выздоровев, она приняла ангажемент на тридцать пять представлений в Бордо. В первый же вечер, по ее словам, она сыграла Федру в традиционной манере, «со всем шумом, яростью и неистовостью, которым тогда так аплодировали в Париже». Ей аплодировали. Но на следующий вечер она играла Агриппину в «Британнике» Расина тихим голосом и сдержанными жестами, оставляя эмоции сдержанными до финальной сцены. Ей аплодировали. Вернувшись в Париж, она покорила старую публику своим новым стилем. Дидро горячо одобрил ее; он имел ее в виду, когда писал «Парадокс актера» — о том, что хороший актер внутренне спокоен и самообладает даже в самые страстные моменты своих ролей; и он спрашивал: «Какая актерская игра была когда-либо более совершенной, чем у Клерон?»29 Она любила шокировать своих поклонников, рассказывая, что мысленно пересматривает свои ежемесячные счета, и при этом передавала публике пафос, доводивший ее до слез.30 Вольтер не приветствовал новый метод, но он эффективно поддержал ее, а она его, в реформировании костюма и мебели на сцене. До сих пор все актрисы играли свои роли любой нации и эпохи в парижской одежде XVIII века, с юбками-обручами и напудренными волосами; Клерон поразила зрителей, одев свое тело и волосы в стиле того времени, о котором идет речь в пьесе; когда она играла Идаме в «Китайской сироте» Вольтера, костюм и мебель были китайскими.
В 1763 году Клерон отправилась в Женеву, чтобы проконсультироваться с доктором Троншином. Вольтер попросил ее остаться с ним в Les Délices. «Мадам Дени больна, я тоже. Месье Трончин придет в нашу больницу, чтобы осмотреть нас троих».31 Она приехала, и так понравилась старому мудрецу, что он заманил ее в Ферни на более длительный срок и уговорил принять участие в нескольких представлениях в его театре. На старом рисунке он изображен семидесятилетним, стоящим перед ней на коленях в страстном признании.
Она ушла со сцены в 1766 году, уже в сорок три года потеряв здоровье и даже точность речи. Как и Лекуврер, она влюбилась в лихого молодого дворянина; она продала почти все свое имущество, чтобы спасти его от кредиторов; он отплатил ей тем, что отдал свою любовь и ее ливры другим женщинам. Затем, в возрасте сорока девяти лет, она получила от тридцатишестилетнего Кристиана Фридриха Карла Александра, маркграфа Ансбаха и Байройта, приглашение жить с ним в Ансбахе в качестве его наставницы и любовницы. Она поехала (1773) и в течение тринадцати лет не отпускала его. Во Франции он проникся идеалами Просвещения; при ее поддержке он провел несколько реформ в своем княжестве — отменил пытки и установил свободу вероисповедания. Последним ее достижением стало то, что она убедила его спать каждую ночь со своей женой. Со временем Клерон заскучала и затосковала по Парижу. Маркграф изредка брал ее с собой; в одну из таких поездок он завел себе новую любовницу и оставил Клерон в Париже с большим состоянием. Сейчас ей было шестьдесят три года.
Ее принимали в салонах, даже добродетельная мадам Неккер; она давала уроки ораторского искусства будущей мадам де Сталь. Она заводила новых любовников, в том числе позже мужа самой мадам де Сталь, которая была рада избавиться от него. Он устроил стареющую актрису в комфортных условиях, но революция спустила ее ливры, и она жила в нищете, пока Наполеон не восстановил ее пенсию
