Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя классика - Анна Наумовна Ардашникова
При заметном пополнении тематического репертуара касыды и газели эти жанровые формы в значительной мере сохраняют целостные блоки поэтических мотивов, присущих им в светской поэзии. Так, газель наследует весь набор традиционных ситуаций, образов и персонажей, толкуемых, однако, в символическом ключе, на что может указывать наличие специфической религиозно-философской терминологии. В касыде сохраняют свою актуальность такие органичные для нее тематические составляющие, как календарные мотивы, мотивы дорожных тягот и жалоб на судьбу, которые благодаря соседству с проповедью и наставлением могут приобретать свойства аллегорических картин.
Глава 3
Литература XII – начала XIII века
Со второй половины XI в. начинается постепенный упадок Газнавидского государства. Вскоре после смерти султана Махмуда при его преемнике Мас‘уде Иран оказался под властью завоевателей – тюркских кочевников огузов (гузов), которые в 1040 г. разгромили газнавидское войско. Завоевательное движение возглавили Сельджуки – династия предводителей одного из туркменских племен. Основав на месте бывших владений Газнавидов собственное государство, новые правители сохранили прежние нормы государственного управления и государственный аппарат, в значительной мере унаследованные от предшественников, а также персидский язык как язык политики и культуры. К началу XII века в огромную Сельджукидскую державу входили Малая Азия, Сирия, Палестина, Аравия, Месопотамия, Иран, Афганистан, южная часть Средней Азии.
В XII в. Сельджукидское государство переживает политический и культурный расцвет, что, естественно, отражается и на придворной жизни. При дворах Малик-шаха (правил 1072–1092) и его брата и преемника Санджара (правил 1118–1157), как и прежде при газнавидском дворе, служит большое число придворных поэтов и иных «людей пера». Содержание многочисленных штатов придворных литераторов и ученых становится нормой не только для столичного, но и для провинциальных дворов. Правители покровительствуют и развитию наук, привлекая к работе ученых различных профессий (философов, астрономов, математиков, врачей и т. д.). Именно на период процветания сельджукидского государства приходится расцвет точных наук: открывается одна из крупнейших на Ближнем Востоке исфаханская обсерватория, предпринимается попытка реформы календаря, создается большое количество математических трактатов. К этому же времени относится деятельность великого сельджукидского визира Низам ал-Мулка (1018–1092), который считается основателем нескольких престижных медресе на Ближнем и Среднем Востоке, носящих его имя. Самая известная школа Низамийа находилась в Багдаде, были такие медресе также в Нишапуре, Балхе, Мерве, Герате и Басре. Низам ал-Мулк учредил подобную школу и в Исфахане, пожертвовав на нее 10 тысяч динаров и собрав штат преподавателей. Исфаханская медресе, в отличие от других, носила название Садрийа по имени своего первого главы Садр ад-Дина Худжанди (ум. 1090). Низам ал-Мулку принадлежит знаменитый трактат «Книга об управлении государством» (Сийасат-нама), являющийся типичным образцом ранней деловой персидской прозы.
В тот же период наблюдается активная литературная жизнь и при дворах ряда других династий. В Хорезме сидели Хорезмшахи, при дворе которых служил в качестве придворного поэта Рашид ад-Дин Ватват (ок. 1088 – между 1175 и 1182), вошедший в историю персидской классической литературы как составитель одного из самых авторитетных трудов по поэтике. Он озаглавил свой трактат «Сады волшебства в тонкостях поэзии» (Хадаик ас-сихр фи дакаик аш-ши‘р). Полное имя поэта и филолога – Са‘д ал-Мулк Рашид аддин Мухаммад ал-Катиб ал-Балхи. Некоторые средневековые источники сообщают, что он вёл свой род от одного из праведных халифов – ‘Умара б. ал-Хаттаба. Получив образование в балхской медресе Низамийа, он сделал блестящую карьеру придворного секретаря, поступив на службу к хорезм-шаху Атсызу. Проведя при дворе 30 лет жизни, Ватват дважды попадал в опалу, но неизменно возвращал благосклонность патрона. Исторические анекдоты рисуют Ватвата человеком высокомерным и язвительным. Его прозвище означает «Ласточка» или «Летучая мышь». По легенде, поэт обладал неказистой внешностью – у него были огромные уши и невысокий рост, за что его и сравнивали с летучей мышью. По другим источникам, имя маленькой подвижной ласточки было дано поэту за его остроумие и быстроту реакции.
Знаменитый трактат Ватвата является двуязычным и помимо арабских и персидских стихотворных примеров включает образцы творчества самого автора. Стихи Ватвата – типичный пример «украшенного» поэтического стиля XII в. и применения теоретических положений трактата на практике. Некоторые разновидности описываемых в трактате фигур, по-видимому, были изобретены самим автором, поскольку проиллюстрированы только примерами из его стихов.
Переводчик на русский язык и комментатор трактата «Сады волшебства в тонкостях поэзии» Н.Ю. Чалисова насчитала более 20 сочинений литератора, упомянутых в различных источниках. В их число входят два Дивана — на арабском и персидском языках, многочисленные послания, отрывки речей, сборники афоризмов и высказываний знаменитых людей, небольшой трактат, посвященный метрике (‘аруз).
Весьма динамично развивалась в этот период литература на персидском языке и в Закавказье, с центрами в Ширване и Гандже. Там складывается своеобразная литературная общность, внутри которой формируются такие поэтические гении, как Хакани и Низами. Последнему было суждено предопределить развитие эпической поэзии на персидском языке на долгие века вперед и оставить глубокий след в тех литературных традициях, которые зарождались под непосредственным воздействием персидской классической литературы.
• Му‘иззи
Украшением сельджукидского двора был амир аш-шу‘ара Му‘иззи (1048/49 – между 1126 и 1153), получивший должность по наследству от отца, тоже поэта, известного под именем Бурхани. Начав карьеру еще при Малик-шахе, при его преемнике султане Санджаре он уже был в зените славы. Своим положением при дворе Му‘иззи был обязан не только происхождению, но и несомненному поэтическому дарованию. Карьера Му‘иззи при султане Санджаре оказалась одной из самых успешных и длительных в истории придворной поэзии средневекового Ирана. Он избежал опалы и недовольства султана, занимал высокие придворные должности (считалось, например, что в составе посольства он побывал в Византии), активно участвовал в закулисных играх. В течение долгих лет ему удавалось сохранять роль ведущего стихотворца и главы поэтической школы, чему в немалой степени способствовало его умение интриговать против подающих надежды молодых конкурентов.
Легенда, излагаемая историком XV века Хондемиром в компилятивном своде «Друг жизнеописаний» (Хабиб ас-сийар) и передаваемая Даулатшахом Самарканди в известной «Антологии поэтов» (Тазкират аш-шу‘ара), гласит: «Му‘иззи был Царем поэтов при дворе султана Санджара. В то время было установлено, что каждый поэт, желающий
