Хэммонд Иннес - Конкистадоры. История испанских завоеваний XV–XVI веков
Ацтеки же окончательно покинули историческую сцену. Возможно, их религия, их обряды и ритуалы отвратительны в наших глазах, однако их мораль не уступала морали многих других обществ того времени в Америке и даже в южной части Тихого океана. Их исчезнувшая цивилизация остается замечательным явлением. В современном Мехико не осталось и следа от изысканной «венецианской» красоты их рожденного в воде города; испанцы полностью разрушили его. Хуже того, в своем стремлении вырвать идолопоклонство с корнем и насадить собственную религию священники уничтожили значительную часть памятников индейской цивилизации – идолов, изделия из перьев, драгоценности, библиотеки их священных записей, рисуночное письмо. Самих же ацтеков ожидала участь рабов.
Часть третья
ПИСАРРО
Глава 1
В ПОИСКАХ ЗОЛОТА
Император Карл всегда рассматривал Испанию как наименее привлекательное из своих европейских владений. Однако теперь он начинал понимать, что земли за Западным океаном, которые открывали и завоевывали его испанские подданные, несут в себе громадные возможности в качестве источника столь необходимых казне доходов. Одновременно с неутомимой деятельностью Кортеса, продолжавшего посылать своих капитанов в дальние завоевательные экспедиции с целью увеличения и без того значительной территории Новой Испании, новые горизонты начинали открываться и южнее, в маленьком портовом поселении Панама. Колонизация перешейка явилась побочным следствием злосчастной экспедиции Никуэзы и Охеды 1509 года. Это была та самая экспедиция, к которой присоединился бы Кортес, если бы ему не помешал тогда сифилис. Она представляет для нас особый интерес, так как в ней принял участие Франсиско Писарро. Описание экспедиции не только дает нам первое ясное представление о качествах Писарро как лидера, о его выдающейся храбрости и безоглядной целеустремленности, вознесших его позже на вершину власти в Перу, а также и о, цене, которую испанские солдаты и искатели приключений платили за бездарность своих руководителей.
Для получения полномочий на управление колониальными владениями и Охеда, и Никуэза вовсю использовали свои придворные связи. В результате президент Совета по делам Индий епископ Фонсека назначил их губернаторами двух огромных неисследованных территорий по обе стороны залива Дарьей – Охеда получил Новую Андалусию на его восточном берегу (северное побережье нынешних Колумбии и Венесуэлы), а Никуэза – Кастилью-дель-Оро на западном берегу (Никарагуа и Гондурас). Но все это было в то время лишь на бумаге, и в Испаньоле, в трех тысячах миль от Испании, испанским поселенцам еще только предстояло превратить эти две новые территории в колониальные владения. Более того, назначения эти совершенно игнорировали наследственные притязания Диего Колумба, который, как только началось снаряжение судов для экспедиции, стал возводить юридические препятствия на пути Никуэзы, выбрав своей мишенью именно его, без сомнения, потому, что тот уже был богат. Таким образом, безденежный Охеда при поддержке космографа Хуана де ла Козы отплыл первым с тремя сотнями людей, направляясь на юг через Карибское море к Картахене на северном побережье Южной Америки. Никуэза же смог отплыть только через десять дней примерно с семью сотнями людей, однако к моменту его прибытия в Картахену Охеда уже был разбит карибами, Хуан де ла Коза погиб, пронзенный отравленными стрелами, а из состава экспедиции семьдесят человек были убиты и множество ранены.
Это было плохое начало для экспедиции, которая оказалась одной из наиболее неудачных из всех, что высаживались когда-либо в Новом Свете. Даже после основания поселения Сан-Себастьян дальше к востоку, в заливе Ураба, жилось там испанцам едва ли лучше, чем на кораблях, ибо враждебность аборигенов вынуждала их укрываться внутри своих деревянных палисадов. Именно здесь, в столкновении с карибами, Охеда был ранен стрелой в бедро и еле выжил после самолечения с помощью раскаленного добела железа, прижатого к воспаленной ране. Если мы сочтем описание этих событий, данное Лас Касасом, точным, то все происшедшее может служить живой иллюстрацией жизнестойкости конкистадоров. В то время, да и несколько столетий спустя, моряки считали обычным делом ампутацию конечности без какой-либо анестезии, однако даже тогда подобное лечение воспаленной от яда раны считалось столь рискованным, что Охеде пришлось пригрозить повесить своего хирурга, чтобы тот согласился прибегнуть к нему. Хирург приложил раскаленные добела куски железа к обеим сторонам бедра Охеды «таким образом, что железо прожгло бедро и ногу насквозь и огонь победил и изгнал нанесенное ядовитыми травами зло, но им пришлось потратить целый бочонок уксуса, чтобы смочить куски ткани и завернуть в них его тело». И пациент вытерпел все это, его не держали и не связывали. Это кажется невероятным, однако мало сомнений в том, что эти люди, рожденные для седла и тяжкой военной жизни, с поразительным презрением относились к боли. Это были выносливые люди, люди действия, жаждавшие любой ценой завоевать богатство и славу.
Спустя немного времени экспедиции единственный раз повезло – с Испаньолы на «реквизированном» генуэзском судне прибыла некая сомнительная личность, по имени Талавера, с семьюдесятью отчаянными вояками. Судно было нагружено хлебом из кассавы и мясом, и Талавера рад был получить от поселенцев золото взамен продовольствия. Никуэза к этому моменту уже покинул поселение, а Охеда последовал за ним, как только оправился от раны; он отплыл с Талаверой в Санто-Доминго за помощью. Плавание обернулось неудачей, корабль выбросило на берег на западном побережье Кубы. Целый месяц шли они на восток, пробираясь через топи и прорубая себе тропу в джунглях; всего около дюжины из них преодолели эти четыреста миль. Наконец их подобрала каравелла Панфило Нарваэса. Талавера был повешен на Ямайке. Охеда умер в полной нищете в больнице в Санто-Доминго.
Тем временем маленькое поселение Сан-Себастьян оставалось на попечении Писарро. Через два месяца положение стало отчаянным. Единственным выходом была эвакуация, но на шестьдесят человек у него имелись только две маленькие бригантины. Он хладнокровно принял решение подождать, пока отравленные стрелы, болезни и голод сделают свое дело. Много времени не потребовалось, за шесть месяцев после высадки в заливе Ураба число поселенцев уменьшилось настолько, что уцелевшие поместились на этих двух судах, одно из которых почти сразу же затонуло. Бригантина Писарро благополучно достигла Картахены, и там на помощь ему пришло сопровождавшее его всю жизнь необычайное везение: оказалось, что в город только что прибыл Энсизо, соратник Охеды, отплывший из Санто-Доминго в 1511 году с полутора сотнями людей. Они тут же отплыли в Ураба, где Энсизо вскоре потерял свое судно на песчаной банке. Убедившийся в полной бездарности своих соратников в морском деле, Писарро, возможно, взял бы командование на себя, если бы рядом не оказалось другого, еще более отчаянного искателя приключений из Эстремадуры – человека, который вписал свое имя в историю как первооткрыватель Тихого океана. Васко Нуньес де Бальбоа спрятался в винной бочке и отплыл на судне Энсизо тайком, скрываясь от кредиторов. Ему уже приходилось бывать в Дарьенском заливе, он знал устье реки, где можно было найти пищу, где индейцы были настроены миролюбиво и не метали отравленные стрелы. Бальбоа и Писарро вместе отправились на Дарьей, где основали поселение, названное ими Сайта-Мария-де-ла-Антигуа. Здесь, наконец, после основания дальше на побережье поселения Номбре-де-Диос, к ним присоединился Никуэза с жалкими остатками своих людей. Позднее он попытался захватить командование и контролировать торговлю золотом, за что поселенцы отправили его в море на протекающем судне, а сами продолжали заниматься торговлей с индейцами. Их жажда золота уже разгорелась, чему способствовали неопределенные слухи о лежащей южнее земле, напичканной вожделенным металлом.
Так закончилась экспедиция Никуэзы—Охеды. Из тысячи двухсот пятидесяти человек – почти втрое больше, чем у Кортеса во время марша на Мехико, и в шесть с лишним раз больше, чем будет у Писарро во время наступления на твердыню инков в Перу, – уцелело не более двухсот, большинство из них оказались с Бальбоа и Писарро на Дарьене. Несмотря на провал, эта экспедиция все же принесла результат – самый поразительный результат с тех пор, как Колумб впервые пересек Западный океан.
1 сентября 1513 года Бальбоа с горсткой людей направился из Номбре-де-Диос на юг, прорубая себе путь через густую тропическую зелень прибрежных топей, через холмы, покрытые чуть ли не самыми густыми в обеих Америках джунглями, и через кишащую крокодилами реку Чагрес. Двадцатью пятью днями позже им удалось бросить издали первый взгляд на Тихий океан. Линия их маршрута пролегала значительно восточнее современной трассы Панамского канала, к востоку даже от Камино-Реал, вьючной тропы для мулов, предназначенной для перевозки золота с Тихоокеанского побережья на Атлантику. Если принять во внимание, что триста семьдесят лет спустя французы во время своих неудачных попыток построить канал потеряли от малярии и желтой лихорадки тысячи людей и что густые джунгли представляли собой значительно более серьезное препятствие, чем представляется сейчас, после проведенной американцами перед строительством канала расчистки, то первое преодоление перешейка горсткой испанцев несомненно явилось замечательным достижением.
