Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.
Но на протяжении всей войны Советское правительство не тронуло свободной колхозной торговли. Оно не устанавливало, иначе говоря, никакой государственной монополии на продовольственные товары, включая и такие важнейшие, как зерно. Даже в периоды самой острой нехватки, например в 1943 г., когда временно пришлось урезать нормы выдачи по карточкам, в СССР не было «черного рынка» продуктов питания. Не было по той простой причине, что его роль открыто выполнял колхозный рынок, на котором колхозы и отдельные крестьяне могли продавать, в точности как до войны, излишки продуктов, полученных от коллективного хозяйства или от труда на собственном огородике и в собственном маленьком скотном /128/ дворе[53]. Количество излишков такого рода, не попавших на склады государства, значительно сократилось как из-за общего падения сельскохозяйственного производства, так и из-за того, что небольшой приусадебный участок оставался единственным источником пропитания для самого крестьянина (для которого не существовало продовольственных карточек). И все же, даже уменьшившись в объеме, эти излишки составляли во время войны большую часть оборота розничной торговли, особенно продовольственной торговли. Для того чтобы прокормиться, гражданам приходилось по крайней мере половину своих потребностей покрывать за счет колхозного рынка[54].
Это не могло не отразиться на ценах: если государственные цены на продукты по карточкам увеличились лишь незначительно (единственное исключение составляли табак и водка), то цены колхозного рынка увеличились головокружительно — в 18 раз, если взять их высший уровень в 1943 г. За усредненными показателями при этом скрывались огромные перепады по областям, возникавшие, в частности, из-за транспортных трудностей. Цены на рынках республик Закавказья или Средней Азии, где неизменно существовало известное изобилие продуктов, могли быть даже в 20 раз ниже цен в Москве или индустриальных городах Урала, где за килограмм мяса приходилось платить больше среднемесячной заработной платы[55]. От попыток административным путем контролировать цены на колхозном рынке было мало толка; положение стало меняться только тогда, когда наметился некоторый рост товарных резервов. Цены оставались чрезвычайно высокими на протяжении всего 1944 г.; постепенное их понижение началось лишь в последние месяцы войны, но все же оно привело к тому, что ко времени ее окончания цены превышали довоенные всего в 5—6 раз. Одновременно, а точнее с апреля 1944 г., открылись также государственные магазины и рестораны, в которых можно было свободно приобретать продукты по «коммерческим» ценам, то есть ценам, в несколько раз более высоким, чем те, по которым продавались нормированные товары. Этого оказалось достаточно для того, чтобы вызвать удвоение совокупного индекса государственных цен[56].
Таким образом, во время войны произошло неконтролируемое перемещение денежной массы из города в деревню — явление, которое не наблюдалось ни в какой другой период сталинского правления. Из этого, правда, не следует делать вывод, будто крестьяне стали жить лучше, чем прежде, или что они действительно попали в привилегированное положение. Их труд в колхозах плохо оплачивался до войны, и в этом отношении ничего не изменилось. Натуроплата по трудодням, особенно выдача зерна и картофеля, сократилась (за исключением некоторых районов, расположенных в климатически выигрышных зонах): за свой трудодень колхозник получал — если получал — меньше продуктов, чем средний горожанин со своей продовольственной карточкой. Правда, колхозник теперь получал /129/ немного больше денег, потому что доходы колхозов в денежном выражении слегка увеличились. Но это было, в сущности, ничтожно малое увеличение, и притом на полученные рубли колхозник мало что мог купить: на селе ощущалась острая нехватка почти всего, включая и самые элементарные товары, от соли до гвоздей, не говоря уже о тканях или предметах домашнего обихода.
Как можно видеть, ведение маленького индивидуального хозяйства, состоявшего из приусадебного участка и скотного двора, в еще большей мере, чем накануне войны, служило колхознику самым важным источником добывания средств существования и одновременно поддержания отношений с рынком. Немало признаков свидетельствует о том, что, несмотря на периодические ужесточения, власти сквозь пальцы смотрели на небольшое расширение колхозником своего приусадебного участка, если только хозяин его продолжал трудиться в колхозе. То немногое из своей продукции, что колхозник не потреблял сам, он, как правило, предпочитал обменивать либо везти в город, чтобы продать подороже[57]. Так поступал, кстати, не он один. В числе главных новшеств, введенных в военные годы, но сохранившихся и в дальнейшем, фигурировало разрешение — более того, поощрение — рабочим и вообще всем гражданам возделывать собственные огородные участки и разводить домашний скот. Многие из городских жителей, лишь недавно перебравшихся из деревни, отнюдь не брезговали подобными дополнительными ресурсами: в 1942 г. насчитывалось уже 5 млн. новоявленных земледельцев, в 1945 г. число их превысило 18 млн.[58]
Горожанин ли, колхозник ли — всем приходилось тяжело. Картошка, потребление которой увеличилось более чем в два раза, стала главным продуктом питания: именно она спасала колхозника от голода[59]. Картошку ставили на стол к завтраку, обеду и ужину. Кроме этого, у крестьянина были молоко и овощи. Мясо было большой редкостью, как, впрочем, и в городе. За исключением наименее калорийных продуктов, пищевой рацион городских жителей претерпел настолько сильное сокращение, что составлял едва половину предвоенного (по сахару сокращение достигало даже 80%). Что касается других потребительских товаров, в том числе таких простейших, как лампы, керосин или мыло, то все это сделалось роскошью, особенно в деревне. Большая часть промышленных изделий совсем исчезла из обращения[60]. Сама Красная Армия, пускай даже досыта накормленная и превосходно вооруженная, была весьма далека от той обеспеченности, которую демонстрировали высадившиеся в Европе, сначала в Италии, а потом на Атлантическом побережье, войска богатых держав: США и Великобритании.
Американская помощь и советские ресурсы
Острая нехватка всего подвергала советскую экономику сильному инфляционному давлению. В самом деле, уменьшению количества наличных /130/ благ соответствовало не уменьшение, а увеличение денежной массы в обращении. С 1941 по 1943 г. государственный бюджет СССР сводился с пассивом (в этом отношении Советский Союз не был исключением из правила), который покрывался за счет выпуска новых денежных знаков. Часть этих средств, которые, как мы уже видели, беспорядочно устремлялись в деревню, Советское правительство постаралось отсасывать назад с помощью более жесткой налоговой политики. С первых же недель войны были удвоены подоходный и сельский налоги — от увеличения были освобождены только крестьяне с двумя или более членами семьи на военной службе и граждане с наиболее низким уровнем дохода. В октябре 1941 г. был введен налог на холостых и бездетных: освобождение в данном случае распространялось главным образом на военнослужащих. Два месяца спустя был учрежден особый военный налог: от его уплаты также освобождались только военнослужащие и инвалиды[61].
Другой формой налогообложения были военные займы. Первый, рассчитанный на 20 лет заем был выпущен весной 1942 г., за ним последовали другие — по одному в год — на все большие суммы. Практически дело обстояло так, что каждому гражданину прямо на месте работы настойчиво предлагали подписаться на заем в объеме своей заработной платы за несколько недель: то были, по сути дела, принудительные займы, по крайней мере морально принудительные, что и позволяло обеспечивать их размещение за чрезвычайно короткий отрезок времени. С апреля 1942 г. была прекращена также выдачи повышенной платы за сверхурочные и работу в выходные дни: надбавка переводилась на специальные счета, которыми нельзя было воспользоваться до окончания войны. Заморожены были и прежние текущие счета в сберегательных кассах: вклады выдавались только со счетов, открытых и пополнявшихся после начала войны. Дополнительные средства, особенно на селе и в относительно пощаженных войной районах, приносила такая форма мобилизации накоплений, как взносы в специальный Фонд обороны, а также особый вид подписки, усиленно пропагандировавшейся на протяжении всей войны и состоявшей в том, что колхозники какого-то определенного района или области обязывались «купить» самолеты либо танки (то есть покрыть стоимость) для той или иной воинской части[62]. Используя все эти многообразные каналы, государство сумело если не изъять из обращения всю запущенную в него денежную массу, то по крайней мере держать инфляцию под контролем. В 1944—1945 гг. бюджетный дефицит был ликвидирован. Простой перечень мер, принятых с той целью, достаточно красноречиво дополняет картину тех тяжелых лишений, на которые вынужден был пойти народ, чтобы вооружить своих защитников.
