Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.
Женщины и дети за станком
Требовалось, однако, обеспечить эти предприятия необходимой рабочей силой. То была одна из самых трудных задач как потому, что большая часть работоспособных мужчин была на фронте, так и потому, что огромные территориальные потери лишили страну большого числа рабочих рук, способных не только держать винтовку, но также работать на заводе или стройке. Решение — в соответствии с курсом, обрисовавшимся уже накануне войны, но восходившим к более давним традициям советской политики, — было найдено на путях максимальной милитаризации труда[19]. От призыва в армию были освобождены только наиболее квалифицированные рабочие и необходимый инженерно-технический персонал, однако они обязаны были по приказу переходить с одних предприятий на другие и переезжать из одной области в другую. С первых же дней войны были упразднены выходные дни и дано право директорам предприятий продлевать рабочий день на три часа (на два часа для подростков до 16 лет)[20]. На практике это означало переход на 11-часовой рабочий день (с немногими исключениями для наиболее вредных производств). В самые напряженные моменты, например в Москве, когда над ней нависла угроза, или на Востоке в период установки эвакуированного оборудования, дело доходило и до рабочего дня неограниченной продолжительности[21].
С декабря 1941 г. уход с рабочего места в промышленности, считающейся военной — то есть почти во всей промышленности, — /122/ был приравнен к дезертирству из рядов армии и объявлен преступлением, караемым с соответствующей строгостью[22] . Еще в начале войны была учреждена трудовая повинность, на основе которой все взрослое население могло быть мобилизовано на особо срочные работы, такие, например, как строительство оборонительных сооружений. В феврале 1942 г. все мужчины с 16 до 55 лет и женщины с 16 до 45 лет были объявлены подлежащими мобилизации на работу в промышленности и строительстве при соблюдении абсолютного приоритета для заводов, выпускавших самолеты, танки, оружие и боеприпасы, предприятий металлургической, химической и топливной промышленности. На протяжении всей войны это был главный источник получения рабочей силы: мобилизация затронула около 12 млн. человек, из которых половина использовалась на сезонных работах и примерно 3 млн. было направлено на постоянную работу на заводы и строительные площадки. Наибольшая численность мобилизуемых была достигнута в 1944 г., когда трудовые ресурсы пополнились за счет освобожденных областей[23]. Таким образом, когда уже в те годы говорилось, что «вся страна стала одним огромным военным лагерем» или что «ни завод — фронт, что ни колхоз — фронт», когда уже в наши дни советские историки утверждают, что была осуществлена «полная, всеобщая мобилизация экономики для обеспечения победы над врагом»[24], — то это не риторика, а точное описание действительности.
Подобные формы привлечения рабочей силы, однако, лишь в самой малой степени могли обеспечить приток мужчин зрелого возраста, так как большинство их было на фронте. К работе были привлечены пенсионеры и инвалиды, но это не могло дать решения проблемы. Основным резервом для народного хозяйства явились подростки и женщины. Во время войны советские заводы и фабрики были заполнены безусыми юнцами и женщинами. В различных отраслях промышленности доля рабочих, не достигших 18 лет, колебалась в пределах от 15 до 23%, но имелись отдельные предприятия, где она превышала 60—70%[25]. Еще более высокой была доля женщин. В обращении 8 марта 1942 г. содержалось требование, чтобы ни одна женщина «ни в городе, ни на селе» не оставалась в стороне от производительного труда. Доля женщин среди занятых в народном хозяйстве в целом превышала 57% (53% в промышленности). Работали женщины и на тяжелых производствах: в отдельные моменты их было более 38% среди работников металлургии и более 35% — среди работников угольной промышленности[26].
Своей победой в войне СССР обязан женщинам не меньше, чем мужчинам. Среди пришедшей на работу молодежи добрую половину доставляли девушки. У многих тружениц дома оставались дети. Всем им были знакомы тягостные трудности поисков пропитания для себя и членов семьи. Все или почти все они были одиноки, так как мужья, братья, сыновья были на фронте. Главный маршал артиллерии /123/ Воронов пишет: «Советские женщины в тылу проявили героизм не меньше, чем воины на фронтах». Писатель Чаковский, непосредственный свидетель блокады, утверждал, что женщины в Ленинграде обладали большей стойкостью, чем мужчины[27]. Но женщины не ограничивались работой в тылу: много их было и в вооруженных силах. В армии они были поварами, санитарками, телефонистками и радистками, медицинскими сестрами, врачами. Ими был укомплектован личный состав зенитных батарей в тылу и на фронте. В некоторых авиационных частях имелись смешанные или даже целиком женские экипажи. Женщины сражались даже в аду Сталинграда. Воздавая должное их участию в знаменитой битве, Чуйков сказал, что никогда, ни в одну войну, женщины не играли такой роли, как в Великую Отечественную войну 1941 — 1945 гг.[28]
Процесс организации военной экономики сопровождался централизацией управления ею; причем степень этой централизации были даже больше, чем та, которая была достигнута в ходе первой пятилетки[29]. На протяжении всего времени с начала индустриализации, даже в мирных условиях, советский производственный аппарат ни разу не испытал ничего похожего на реальную децентрализацию. Еще менее на это можно было рассчитывать в военное время. Поскольку же функционирование всего народного хозяйства было подчинено достижению лишь нескольких предельно ограниченных целей, централизация достигла своего максимального уровня. Немногие люди и органы управления могли диктовать законы всей национальной экономике: перемещать машины и оборудование из одной отрасли в другую, мобилизовать рабочую силу и направлять ее туда, где она была, по их мнению, всего нужнее; решать, как распределить имеющиеся блага, — одним словом, управлять всеми людскими, техническими, материальными и финансовыми ресурсами. Значительная часть советских историков продолжает указывать на столь мощную концентрацию полномочий, к чему советская экономика была предрасположена всей предшествующей историей ее планирования, не только как на одно из условий победы, но и как на признак абсолютного превосходства советской экономической системы[30]. Если второе из этих двух утверждений, как мы увидим, весьма спорно, то следует сказать, что и первое оспаривается учеными других стран, выражающими сомнения насчет эффективности подобных методов[31]. Факт тот, однако, что в той обстановке, в которой оказался Советский Союз, эти методы дали возможность правительству обеспечивать фронт всем необходимым, а обществу — продолжать существовать и производить, пусть даже ценой тяжелых лишений.
Производство вооружения нарастало от месяца к месяцу, и так продолжалось до самого конца 1944 г., когда были созданы настолько внушительные запасы, что стало возможным уже в первые месяцы 1945 г. осуществить первые осторожные шаги по возвращению к выпуску мирной продукции[32]. И то был не просто количественный /124/ рост. Военный опыт позволил постепенно отобрать лучшие образцы военной техники и сосредоточить усилия промышленности именно на них. Типичным можно считать развитие танкостроения, где превосходный Т-34, который произвел столь сильное впечатление на Гудериана под Москвой, завоевал абсолютно господствующие позиции[33]. Но не только танки, а и другая отобранная на основе опыта войны боевая техника — самолеты, пушки и т. д. — превосходила технику вермахта. После Сталинграда облик Красной Армии переменился: солдаты были вооружены уже не винтовками, а автоматами; численно меньшие, чем немецкие, советские дивизии обладали большей огневой мощью; на земле и в небе перевес в технических средствах над немцами нарастал, пока не сделался подавляющим[34]. По мере того как улучшалось качество и количество вооружений, в душах бойцов крепла вера в победу.
На основе таких же железных критериев централизации, какие определяли выпуск оружия и боеприпасов, обеспечивалась их доставка фронту, да и вообще снабжение фронта всем необходимым: от продуктов питания до обмундирования и снаряжения, в котором нуждалась современная армия. В первые недели войны обнаружилось, что у Советских Вооруженных Сил нет действенной организации тыла. То, что существовало, возглавлялось не специальным органом управления, а просто одним из отделов Генерального штаба, вскоре заваленным тысячами других заданий. Выявившиеся серьезные недочеты были усугублены беспорядками отступления: не хватало госпиталей для раненых, на железнодорожных узлах, где скапливались вагоны с горючим и боеприпасами, возникали пробки[35]. Летом 1941 г. был создан специальный орган управления службой тыла, во главе которого был поставлен генерал Хрулев, действовавший под верховным руководством Микояна, занимавшегося всем комплексом вопросов снабжения с начала войны и до ее конца. Руководителям службы тыла Сталин сказал: «Вам нужно быть диктаторами в тыловой полосе своих фронтов»[36]. Чтобы новый аппарат смог начать функционировать, понадобилось время, но уже летом 1942 г. он действовал на полную мощь. Войска получали не только боеприпасы, но и горячую пищу утром и вечером. Санитарная служба была в состоянии оказывать помощь раненым и не допускать распространения эпидемий — этого постоянно таившегося в засаде спутника войн такого масштаба, как та, что вели советские люди.
