Северные морские пути России - Коллектив авторов
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В этой главе рассмотрен географический образ Северного морского пути в представлениях жителей прибрежных сообществ. Несколько огрубляя, можно сказать, что доминирующей репрезентацией СМП среди локальных сообществ является линия, наиболее четко представляющаяся таковой в арктических морях, с концами, размытыми на западе и на востоке – в районах выхода из наиболее сложной в ледовом отношении зоны. На этой линии информанты выделяют «узелки» населенных пунктов исходя из различных логик, и иногда с большим усилием. Этот образ в значительной степени сходен с визуальными медиарепрезентациями СМП (которые, в свою очередь, наследуют официальному дискурсу), однако неверно было бы говорить об их простой рецепции: речь скорее идет о креативной переработке. Так, знание того, что СМП – морская инфраструктура, может запускать логику выделения любых прибрежных населенных пунктов как относящихся к ней, а представление о функционале других СМП-портов советского периода в сочетании с современными декларациями развития СМП – выливаться в осмысление соседних точек как развивающихся.
Северный морской путь – необычная инфраструктура в том смысле, что, с одной стороны, на уровне официальных деклараций она включает в себя целые портовые населенные пункты, причем именно в такой формулировке: весь населенный пункт оказывается «опорной точкой», важной инфраструктурной деталью огромного механизма СМП. С другой, наблюдение рядовых жителей этих населенных пунктов за материальностью этой инфраструктуры возможно только в весьма ограниченном объеме. На сегодняшний момент населенные пункты «советского СМП» представляют собой типичные поселки экстенсивного типа, жители которых преимущественно заняты в обслуживающих функционирование поселка отраслях, а все организации, связанные с обеспечением арктического мореплавания, прекратили свое существование. Основными источниками моделей воображения СМП, таким образом, оказываются транслируемый через различные каналы современный официальный дискурс, а также опыт проживания в населенных пунктах на СМП в советское время, предполагавший также рецепцию советских моделей воображения этого феномена. Жители поселков «советского СМП» сегодня ощущают близость не благодаря соединенности инфраструктурой: даже в советское время некорректно было бы говорить, что они были соединены – скорее, они снабжались из одних и тех же центров, и, кроме того, между ними существовала институциональная связь. Более точным было бы утверждение о близости благодаря сходству проживаемого опыта и сходству актуальных моделей воображения. Общая идентичность лишь в малой мере опосредована опытом пользования одной инфраструктурой, соединенности «коннективной силой сети» (Harvey, 2012: 79), что делает Северный морской путь особым случаем воображения инфраструктуры. В конечном итоге неудивительно, что Северный морской путь в этих нарративах предстает инфраструктурой с совсем иным объемом значения и пространственной конфигурацией, нежели при попытке аналитического определения его объема исходя из существующих на настоящий момент практик мореплавания в арктической акватории.
Поселки на Северном морском пути представляют собой воображаемое сообщество непростой конфигурации: у большинства наших информантов, проживающих в точках «советского» СМП, идентичность жителей опорных точек СМП, несомненно, есть (как есть и во многих «новых» точках СМП, таких как Сабетта), однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что географический и символический объем этой идентичности разный у разных информантов. Фактически «географические» вопросы, задаваемые нами, можно считать попыткой понять, в какое воображаемое сообщество вписывает себя этот человек – и широкий спектр представлений в одном и том же населенном пункте говорит о многосоставности моделей воображения СМП и поселка как его части. При этом степень актуальности СМП-идентичности имеет важные различия: от полного безразличия или малой осведомленности о дискурсивном вписывании места проживания в инфраструктуру СМП до буквально смыслообразующего явления в рефлексии по поводу своей жизни.
Как писал Дэвид Снит (Sneath, 2009), логика одного стиля воображения не вытесняется другим: вера в гадание по бараньей лопатке и высокий модернизм электрификации – не противопоставленные друг другу, принадлежащие разным эпохам, а гармонично сожительствующие друг с другом модели воображения. Государственные гранд-нарративы лишь на первый взгляд кажутся тотальными, однако при более внимательном рассмотрении через них просматриваются многочисленные наслоения других эпох и полей воображения. В случае с СМП-идентичностью мы наблюдаем, насколько «каскадные серии образов» и их механизмы оказываются разнообразны в том числе в рамках одного населенного пункта – иными словами, что невозможно говорить о локальных вариациях СМП-идентичности. Сложность структуры воображения своего населенного пункта как части СМП скорее верно было бы описывать через выделенные в настоящей главе логики, присущие говорящим вне зависимости от места их проживания или рода деятельности и используемые в самых причудливых комбинациях в рамках одного и того же нарратива. Нарратив каждого отдельного человека складывается из многочисленных наслоений представлений различных периодов (и представлений о представлениях в эти периоды), транслируемого образа Севморпути в СМИ, а также реальных практик в прошлом и наблюдений в настоящем, которые создают уникальный «слоеный пирог» представлений в каждом конкретном случае.
ЛИТЕРАТУРА
Васильева В. В. Ускользающий Северный морской путь и локальное сообщество Диксона: обещание инфраструктуры. Сибирские исторические исследования. 2020. № 3. С. 76–88.
Гаврилова К. А. Северный морской путь в официальном российском дискурсе: стратегии определения функциональных и географических границ. Сибирские исторические исследования. 2020. № 3. С. 62–75.
Замятин Д. Н. Культура и пространство: Моделирование географических образов. М.: Знак, 2006.
Лефевр А. Производство пространства. М.: Strelka Press, 2015.
Линч К. Образ города. М.: Стройиздат, 1982.
Anderson B. Imagined communities: Reflections on the origin and spread of nationalism. New York: Verso books, 2006.
Bennett M. M., Greaves W., Riedlsperger R., Botella A. Articulating the Arctic: Contrasting state and Inuit maps of the Canadian north // Polar Record. 2016. № 52 (6). P. 630–644.
Castoriadis C. The imaginary institution of society. Mit Press, 1997.
Collier S. Post-Soviet Social: Neoliberalism. Social Modernity, Biopolitics. Princeton University Press, 2011.
Daniels S. Geographical imagination. Transactions of the Institute of British Geographers. 2011. № 36 (2). P. 182–187.
Gaonkar D. P. Toward new imaginaries: An introduction. Public Culture. 2002. № 14 (1). P. 1–19.
Hall C. M. Polar gateways: Approaches, issues and review // The Polar Journal. 2015. № 5 (2). P. 257–277.
Harvey D. Between space and time: reflections on the geographical imagination. Annals of the association of American geographers. 1990. № 80 (3). P. 418–434.
Harvey P., Knox H., Roads: An anthropology of infrastructure and expertise. Cornell University Press, 2015.
Hetherington K. Surveying the future perfect: Anthropology, development and the promise of infrastructure / Infrastructures and Social Complexity. London: Routledge, 2016. P. 58–68.
Ingold T. The perception of the environment: essays on livelihood, dwelling and skill. London: Routledge, 2000.
Joniak-Lüthi A. A road, a disappearing river
