Нина Соротокина - Закон парности (Гардемарины, вперед - 4)
- Сбрось все это,- сказал он вдруг, указывая на тщательно притороченный к задку кареты багаж.- Нам это уже не понадобится.
- Да как же, ваше сиятельство. Я всю ночь паковал,- взмолился кучер.
Сакромозо усмехнулся, потрогал тугую веревку, крепкие узлы, развязывать их - часа не хватит.
- Ну да черт с ним! Не будем терять времени,- он не без изящества взмахнул рукой и полез в карету.
Кучер лихо щелкнул кнутом. Лошади сразу взяли с места, солдаты караула поспешно распахнули ворота.
Белов только охнул беззвучно в своей темнице. Кабы не сдохнуть в этом гробу, гардемарины... Жизнь никому, честь при себе! Вперед!
Тайна Мелитрисы
Попав, наконец, в штаб русской армии, расположенный, как и предполагалось, в Ландсберге, Тесин с удивлением узнал, что Фермера там нет. По приказу самой императрицы фельдмаршал поехал в Кенигсберг на встречу с большим чином из Конференции. Возвращения пастора Тесина ждали, поэтому на его имя было оставлено письменное распоряжение. В нем фельдмаршал поздравлял пастора с освобождением от плена и настоятельно требовал, чтобы Тесин направился вслед за ним в столицу Восточной Пруссии, дабы приступить там к своим прямым обязанностям.
Прежде чем отбыть в Кенигсберг, Тесин решил ознакомиться со списками убитых. Естественно, его интересовал только офицерский состав, во и эти списки изобиловали большими неточностями и ошибками. Например, полковник Белов не числился ни в списках убитых, ни попавших в плен, имена же волонтеров, участвовавших в сражении, вовсе не упоминались.
Тесин стал расспрашивать участников сражения, но это было бесполезной затеей. Почти месяц прошел с памятной Цорндорфской битвы, но в русских сердцах не изжилась горечь поражения, и воспоминания не успели оформиться в подлакированную картинку, которая соответствовала отчетам и так называемой исторической правде. Битва все еще пахла кровью, потом и дымом. Каждый рассказывал о своем месте на поле брани, и где там было рассмотреть, кто дерется рядом, кто валится на землю с оторванной или разрубленной головой, через чьи тела он перепрыгивает в рукопашной. А князя Оленева вообще знали только штабные. Но никто из адъютантов и вестовых Фермера об Оленеве после битвы ничего не слыхал и даже предложений никаких не высказывал.
Тесин и без этих рассказов был уверен в гибели князя, а расспросы вел более для Мелитрисы, вернее ради Мелитрисы, которая, так и не переодевшись в женское платье, последовала за ним в Ландсберг, а теперь терпеливо ждала, как пастор распорядится ее судьбой.
Усталость и страшное напряжение последних месяцев сделали свои дело, Мелитриса впала в состояние, похожее на апатию. Она почти ничего не ела, все время хотела спать и даже днем, сидя в неудобной позе на стуле и равнодушно глядя в окно, вдруг отключалась, проваливаясь в черную бездну без снов и времени. Тесин в такие минуты, боясь, что она упадет, осторожно брал девушку на руки, чтобы отнести на кровать, но Мелитриса немедленно просыпалась, тут же сползала с его рук и опять усаживалась на стул.
Высказывая свою последнюю волю и вручая пастору судьбу княжны Репнинской, Никита рассказал о горестном положении девушки в самых общих чертах. Многих подробностей он сам не знал, а иные не пожелал раскрыть, но, проведя с Тесиным в одной палатке два дня - а где еще мог их разместить генерал Юдин после освобождения из плена,- Мелитриса сама рассказала о превратностях и злоключениях, выпавших ей на долю, и даже поведала главную тайну. Ни одна фамилия ею не была названа, но сразу стало ясно, сколь серьезны обвинения русского секретного отдела и зачем она нужна прусскому секретному отделу. Услышав слово "отравление". Тесин пришел в неописуемый ужас, но Мелитриса не стала его успокаивать, а только заметила походя, вот, мол, какие нелепицы бывают на свете. Рассказ свой она завершила такими словами:
- Святой отец, считайте все это моей исповедью, не подлежащей разглашению никому и ни при каких обстоятельствах. Только три человека имеют право знать о моем местонахождении: князь Оленев,- голос ее дрогнул, но усталость удержала от слез,- полковник Белов и господин Лядащев. Запомните их имена. Эти люди спасут мою честь, и я знаю, они уже вышли мне навстречу, даже если путь этот очень долог и длинен. Но они уже вышли, и для того, чтобы с ними встретиться, я тоже должна идти со своей стороны. Мне только надо немного отдохнуть.
Слушать все это было для пастора тягчайшим нравственным испытанием. Он не мог сказать девушке, что князь Никита уже никак не может спешить ей навстречу. Если в самом деле сыщутся когда-нибудь полковник Белов и неведомый господин Лядащев и подтвердят смерть князя Оленева, только в этом случае он найдет силы оповестить девушку о страшном несчастии. Своего часа ждало и сообщение о том, что князь вручил ему заботу о Мелитрисе. Но более всего смущала Тесина даже не предстоящая тяжелая сцена. Он безмерно мучился, что не может уже сейчас рассказать Мелитрисе, как искал ее князь, как безмерна была его любовь. Что может быть лучшим подтверждением крепости чувств, чем завещание, составленное князем. Правда, разговор о завещании остался только красивой фразой. Бумага со словами "Оставляю все девице и т. д..." вкупе с личной тетрадью пастора пропала при обстреле при Цорндорфе, и мысль об этом была сущей мукой для добропорядочного и педантически честного пастора.
После рассказа Мелитрисы Тесин твердо решил, что укроет Мелитрису в доме родителей в Кенигсберге, там она будет защищена от секретных отделов обоих наций. Дорога в Кенигсберг была легкой, приятной, погода радовала своим доброжелательством, и Мелитриса даже стала проявлять признаки любопытства к пробегающему за окнами кареты пейзажу, но Тесин со страхом заметил на щеках ее яркий, болезненный румянец - предвестник лихорадки. Только бы довести девушку до пуховиков и грелок, до забот матушки Тесина и лекарственных настоек, которые великолепно готовил сосед аптекарь.
Родители Тесина не знали, что сын был в плену, поэтому приезд его был воспринят не как чудо, а как запланированный подарок судьбы, и радость встречи не была омрачена истерическим и болезненным всхлипом. "Сын приехал! Мальчик вернулся!"- и тут же кухарка завертелась на кухне, а матушка, бряцая ключами, поспешила в подвал, чтобы подать к столу домашний окорок, колбасы и приготовленные к Рождеству медовые прянички.
Но были в этом празднике встречи если и не омрачающие его, то настораживающие детали. Очень смутил родителей непривычно потрепанный вид сына. Сутана была чистой, но обмахрилась по подолу и была прожжена в самых неожиданных местах. Уж не пулями ли или осколками ядер были сделаны эти дырки, прости, мой Бог! Но более всего поразила родителей приехавшая в мужском платье измученная девица.
"Где ты ее подобрал?" - хотела спросить мать, но не посмела.
Отец был откровеннее, вызвал сына в соседнюю комнату и завел приватный разговор:
- Уж не невесту ли ты посмел таким вот образом привезти в мой дом?
Ответ сына прозвучал эпически:
- Невеста ли она мне или нет, рассудит время и Всевышний, а вам пока следует знать, что она сирота из очень высокородной фамилии. Жизнь обошлась с ней очень жестоко, и сейчас она, как никто, заслуживает вашу любовь и заботу.
Отец не нашелся, что ответить. Он отправлял сына на войну нежным и во всем покорным родительской воле молодым человеком. Сейчас перед ним стоял мужчина с твердым взглядом, голубые глаза его словно подернулись изморозью, речь стала решительной, с неожиданно глубокими, новыми интонациями.
Вернулись в гостиную. Мелитриса уже сидела в кресле, безмолвно глядя в пол. Подбодренная появлением мужчин мать попыталась завязать разговор:
- Как вас зовут, милая?
Девушка испуганно посмотрела на пастора.
- Милли,- коротко ответил Тесин.
- Какое странное имя.
- Она русская княжна, а все прочее, простите, матушка, военная тайна. Вручаю княжну вашим заботам.
Час спустя служанка принесла купленный в лавке женский наряд, который оказался велик. Платье кое-как подогнали, туфли пришлось поменять. Девица была ко всему безучастна, но Тесин наряд одобрил, скромный и пристойный, но заметил при этом, что надобно еще купить и теплую одежду. Родители поняли, что девица пробудет у них долго. Попенять на непредвиденные расходы не решились, по всему было видно, что сын прибыл без копейки.
Однако следующий день принес положительные изменения в настроении родителей. Тесин сообщил, что направляется в резиденцию фельдмаршала Фермера, а это значит, что сын ничем не запятнал себя и не отставлен с позором от пасторской должности.
Фермер принял Тесина весьма благосклонно, посетовал на превратности судьбы, заверил в своем расположении и распорядился выплатить сверх положеного жалованья деньги на новую сутану и приобретение потерянного в битве имущества.
