Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 2 (Кино становится искусством 1909-1914)
Закончив сценарий, Пастроне обратился к «божественному» Габриэлю д’Аннунцио. Знаменитый поэт скрывался во Франции, куда он сбежал от своры итальянских кредиторов. Пастроне написал д'Аннунцио, что «ему пришла в голову идея, которая сулит писателю огромную выгоду, но не причинит ему никакого беспокойства и никоим образом не повредит его репутации». Литературный вельможа охотно согласился принять Пастроне, который прибыл в Париж и встретился с ним в большом отеле.
«Д’Аннунцио принял меня, — рассказывает Пастроне[169], — и соблаговолил выслушать. Когда я закончил, он сказал: «В книге Иова написано: «Число глупцов неисчислимо». Но, по всей видимости, ни вы, ни я не принадлежим к этой категории. Сколько вы мне дадите за подпись под вашим фильмом?»
Я не ожидал такого цинизма. Мы поторговались и, наконец, остановились на кругленькой сумме. Я вручил ему 50 000 франков. Впоследствии мне пришлось дать ему еще столько же, чтобы он оставил меня в покое.
Мой сценарий был уже давно написан. Но из приличия я не осмелился захватить с собой ни строчки. Как только торг был закончен, я сделал вид, что импровизирую перед д’Аннунцио. Он выслушал меня, ни разу не прервав моего рассказа. Однако впоследствии он снабдил моих героев новыми, более удачными именами; Кабирия, что значило «рожденная в огне», Мачисте (Нацист), Кресса, Картало, Бодасторет и другие.
Требовалось еще подтвердить наше соглашение каким нибудь документом, чтобы сценарий стал законным творением писателя. В своей гостинице я поспешно набросал десятка три страниц, вкратце изложив содержание придуманного мной сюжета. Когда Габриэль д’Аннунцио снова принял меня, он подписал каждую из 30 страниц, не потрудившись даже их прочитать. В дальнейшем он должен был составить надписи к фильму. В контракте он обязался присутствовать на первых демонстрациях фильма в различных странах. Всюду рекламировалось его имя, а я как режиссер фильма фигурировал на втором плане под псевдонимом Пьеро Фоско.
Д’Аннунцио не пытался отрицать это выгодное ему авторство. Он уже давно интересовался кинематографией и понимал, что хороший фильм может еще увеличить его славу. Итальянскую кинематографию, достигшую в то время своего расцвета, провозгласили во всем мире вершиной искусства. Д’Аннунцио повсюду объявлял себя автором и постановщиком «Кабирии»; так, например, директору театра «Порт Сен-Мартен» в Париже он написал[170]:
«Я только что создал для кино греко-римско-пуническую драму в духе «Камо грядеши?» Речь идет о нескольких километрах пленки — немой, но полной приключений. Необычайно, вы увидите…».
В крупной миланской газете «Корриере делла Сера» д’Аннунцио снова объявил:
«Одна туринская фирма, руководимая просвещенным и энергичным человеком, обладающим топким чувством формы, готовит общедоступное произведение искусства по придуманному мной, но еще неопубликованному сюжету. Дело идет об эскизе исторического романа, который я набросал несколько лет тому назад и теперь обнаружил среди своих многочисленных бумаг… (sic!).
Итак, дело идет об обширном полотне, выполненном, как мне кажется, с никогда еще не виданной полнотой, с самой тщательной отделкой деталей, глубоким уважением к археологии и истории и гармонично развитым действием. Выпускающая фильм кинофирма вложила в его постановку, несомненно, больше труда и вдохновения, чем было когда-либо вложено в произведение киноискусства. Эта грандиозная историческая композиция связана сложной интригой, которая, несомненно, затронет самые глубокие чувства народа»[171].
В сценарии, который д’Аннунцио без зазрения совести приписывал себе, действие происходит в III веке до нашей эры во время третьей пунической войны (218–202).
«Действие начинается в Катании (Сицилия) в доме патриция Батто. Извержение превращает город в пепел. Показ этой катастрофы дает возможность начать фильм таким же сенсационным эпизодом, каким заканчивались «Последние дни Помпей». Патриций считает, что его единственная дочь Кабирия погибла. Однако девочку, спасенную ее кормилицей Крессой, похищают карфагенские пираты.
Разражается третья пуническая война. Ганнибал переходит Альпы; патриций Фульвио Аксилья (Умберто Моцпато), застигнутый войной, скрывается в Карфагене вместе со своим рабом, непобедимым великаном Мачисте (Бартоломео Пагано). Главный жрец Ваала — Картало покупает на невольничьем рынке Кабирию, чтобы принести ее в жертву своему богу. Однако кормилица Кресса сообщает об этом римлянину Аксилье, который посылает Мачисте спасти ребенка. Великану удается проникнуть в храм Ваала, где (как это описано в «Саламбо») бронзовая статуя поднимает на ладонях несчастных младенцев, чтобы ввергнуть их в раскаленную печь — свою пасть. Мачисте, похитившего девочку, преследуют карфагеняне, и он прячется в саду, где принцесса Софонизба (Итала Альмиранте Мадзини) соглашается укрыть ее от жрецов. Благодая численному превосходству преследователи побеждают Мачисте и приковывают его к мельничному жернову, в то время как Фульвио Аксилья отплывает в Рим.
Несколько лет спустя Кабирия, уже молодая девушка (Лидия Кваранта), забыв о своем происхождении, становится под именем Элиссы прислужницей Софонизбы. Как наперсница царицы она участвует в сложной интриге между Софонизбой и двумя соперниками: Сифаксом (Александр Бернар) и Массиниссой (де Стефано).
Тем временем римский флот нападает на Сиракузы, союзника Карфагена. Архимед (Энрико Джемелли) наводит зажигательные зеркала на вражеские корабли, и они загораются. Участвующего в этом сражении Массиниссу подбирают сицилийские рыбаки. Они узнают кольцо, которое он получил от кормилицы Крессы, и отводят пленника к богатому сицилийцу Батто.
Сципион Африканский (Луиджи Геллини), победив Маесиниссу, нового мужа Софонизбы, заставляет царицу покончить с собой, так как она не желает участвовать в триумфальном шествии победителя. Безутешная Кабирия-Элисса укрывается в Карфагене, где, главный жрец Ваала вторично приговаривает ее к смерти. Тем не менее ей удается освободить узников жреца — Мачисте и Фульвио Аксилью, которые затем спасают ее.
Силач Мачисте, победивший жреца Ваала и непочтительно дергавший его за бороду, вместе с обрученными Кабирией и Фульвио отплывает в Рим, а их корабль окружают крылатые амуры, символизирующие счастье влюбленных»[172].
Отметим характерную черту этого сценария, сознательно введенную Пастроне: многоплановость действия. Действие развертывается почти одновременно в Карфагене, Нумидии, Сицилии и Италии — киноаппарат недаром кажется вездесущим. В течение шести месяцев фильм снимали четыре оператора: Сегундо де Шомон, Джованни Томатис, Аугусто Баталютти и Натале Киузано, работавшие не только в Понте Томбетта (туринские студии «Итала»), но и в Тунисе, на Сицилии и в горной долине Ланпо, где, по преданию, Ганнибал прошел через Альпы. Параллельное развитие действия сохраняется и в отдельных эпизодах сценария. Таков эпизод «симфонии огня» — пример типичного параллельного монтажа: на экране показывается то Мачисте, уносящий Кабирию и преследуемый поклонниками Ваала, то храм, где продолжаются человеческие жертвоприношения.
На приеме параллельного монтажа построен весь сценарий Пастроне. Этим он оказал непосредственное влияние на фильм Гриффита «Нетерпимость», в котором действие развертывается параллельно не только в разных местах, но и в разные эпохи по примеру фильма «Сатана» Луиджи Маджи и Гвидо Воланте.
Пастроне часто импровизировал во время съемки. Этот предприниматель-режиссер ввел новый метод работы, который затем укоренился и в Америке; он снял 20 000 метров пленки, из которых для окончательного варианта отобрал лишь 4500. Таким образом, демонстрация фильма продолжалась четыре часа… Постановка его обошлась в 1 250 000 лир.
Реклама «Кабирии» была поставлена на такую же широкую ногу, как и ее постановка. Летчик Джованни Виднер, известный своим перелетом Триест — Рим, четыре раза описал круг над Вечным городом, засыпая его листовками, извещавшими о торжественной премьере фильма — 22 апреля 1914 года. Виднер телеграфировал д’Аннунцио:
«Я счастлив, что моя работа, моя крылатая машина и триестинская слава содействовали успеху произведения итальянского искусства»[173].
Таким образом, реклама объединила имена д’Аннунцио и «отторгнутого» города Триеста, разжигая национализм, который становился все необузданнее с приближением войны. «Кабирия» сразу завоевала необыкновенную популярность на всем полуострове, а затем и в США. Война задержала демонстрацию этого фильма в других странах. Во Франции он появился на экране театра «Водевиль» только в ноябре 1915 года. К этому времени он уже пользовался громким успехом в Японии. «Кабирию» действительно можно назвать шедевром, и она вполне заслужила всеобщее восхищение, свидетельством которого были строки, написанные в 1920 году актером Гарри Бауром:
