Александр Островский - 1993. Расстрел «Белого дома»
Когда Э. 3. Махайский сумел добраться до Белого дома, у его стен он насчитал „не более 1 тыс. человек“. Поскольку шел дождь, то костры горели только под тентами, и многие люди толпились под балконом. [Там же.]
Около полуночи опять появились слухи о возможном штурме. Эти слухи дополнялись сообщениями, будто бы из Белого дома стали исчезать лица, которых считали „агентурой“ Кремля. [Хасбулатов Р.И. Великая российская трагедия. Т 2. С. 291.] После этого Дом Советов наглухо заблокировали.
Один из сторонников парламента, попытавшийся проникнуть туда уже далеко за полночь, вспоминает: „Посты во всех дворах и проходах, на уговоры не поддаются. Ссылаясь на приказ, не пропускают даже двоих мужчин в черных плащах, утверждающих, что идут из Кремля для переговоров. Вместе кружим от поста к посту — все напрасно. Льет дождь… Щель между гаражами! Забор, пустырь, еще забор, еще пустырь… Вот он, ДС, совсем рядом! А, черт! На пути — полный автобус солдат. Проходит патруль. А баррикада — так близко… Наблюдаю из-за кустов, укрываясь в темноте… Когда мы уходим, противник начинает огораживать Дом Советов баррикадами из автоцистерн и спиралями колючей проволоки“. [Озеров В. Черный октябрь// Мысль. 1993. № 20–21 (42–43). С. 5.]
Операция по полному блокированию Белого дома началась 28 сентября около 5.30 утра. [Руцкой Л.В. Кровавая осень. С. 233.] Прежде всего все подъезды и подходы к нему перекрыли пожарными, поливальными и другими машинами, а затем вдоль заграждений протянули „необычную“ колючую проволоку, как потом выяснилось, „спираль Бруно“. [Махайский Э.3. Две недели на площади. // Сайт „Октябрьское восстание 1993 года“.]
„Это, — пишет А. Залесский, — не привычная с детства прямая ржавая проволока с тупыми колючками, а серебристая, в виде колец, стойкими лезвиями, которые, говорят, режут, как бритва. Похоже, импортная. Со стороны американского посольства проволоки нет: стыдно“. [Залесский А. Конец Дома Советов (воспоминания очевидца) // Наш современник. 2003 № 9. С. 209.]
Затем установили три кольца оцепления: милиция, омоновцы и солдаты в форме милиции из дивизии имени Дзержинского. По некоторым данным, в этот день к зданию Верховного Совета было стянуто около трети личного состава московской милиции. [Хроника // Газета. 2003. 3 октября.]
Вспоминая эти дни, А. Залесский пишет: „Между баррикадами и передвижным железным ограждением, поставленным милицией, — нейтральная полоса. Сюда по молчаливому согласию можно выходить и нам и им. За этой полосой „их“ цепь — в бронежилетах, со щитами, дубинками, некоторые с автоматами. ОМОН в первые дни менялся каждые полтора часа, затем, наверное, из-за дождя, — каждые сорок минут. Интересно было наблюдать смену караулов: подходившая или отходившая (часто бегом) колонна, в плащах, с огромными четырехугольными белыми щитами и дубинками вместо мечей, напоминала сошедших с коней средневековых рыцарей-крестоносцев“. [Залесский А. Конец Дома Советов (воспоминания очевидца) // Наш современник. 2003 № 9. С. 207.]
„Основной пункт сосредоточения милиции и ОМОНа — читаем мы далее в воспоминаниях А. Залесского, — это гостиница „Мир“… Туда то и дело подъезжают милицейские машины и автобусы с подкреплением. Но потом эти силы стали подвозить на больших, крытых брезентом военных грузовиках“. [Т ам же.]
„Таким образом, — отмечает очевидец тех событий, — „великие демократы“ Ельцин и Лужков заключили нас в концлагерь. К нам никто пройти не может, от нас выпускают, но при этом пожилых обыскивают, а остальных отправляют для допроса в отделения милиции“. [Тот октябрь // Дуэль. 2003. № 39. 30 сентября. ] „Жители прилегающих к В<ерховному> С<совету> домов проходят по паспортам, а работники предприятий и контор, расположенных внутри кольца, — по пропускам“. [Махайский Э.3 Две недели на площади… // Сайт „Октябрьское восстание 1993 года“.]
Когда позднее Комиссия Т. А. Астраханкиной попыталась установить, кто организовал эту блокаду, первый заместитель министра внутренних дел В. А. Васильев сообщил: „Документов, подтверждающих решения МВД России об ограничении доступа в здание Дома Советов Российской Федерации продовольствия и медикаментов, а также о временном запрещении движения транспорта и пешеходов в районе Дома Советов Российской Федерации и обещание лицам, находившимся в Доме Советов Российской Федерации и желавшим его покинуть, возможности свободного выхода из здания и с прилегающей к нему территории, в МВД России нет“. [События 21 сентября — 5 октября 1993 года: организаторы, исполнители и жертвы политического противостояния. Доклад Комиссии Государственной Думы… //Портал „Русское воскресение“.]
После того как Белый дом оказался полностью блокирован, возник вопрос о том, как поддерживать связи с внешним миром. И тут, утверждает В. А. Ачалов, выяснилось, что „есть возможность передвигаться под Москвой по подземным коммуникациям. В этих тоннелях жило много беспризорных детей, которые и стали нашими проводниками. Один тоннель выходил на расположенный неподалеку от Белого дома стадион. Другой вел на Смоленскую площадь. Третий — к Дому торговли Хаммера. Еще один — к Киевскому вокзалу“. [Генерал Ачалов „Горбачев был трусом и никчемной личностью“ // Столица С. Саранск. 1997. 26 декабря.]
Касаясь этой проблемы, А. А. Марков писал, что о наличии подземных коммуникаций ему стало известно гораздо раньше: „В первые же дни меня повергли в шок подвалы здания. Из-под Дома Советов в разные стороны и на разных уровнях расходились подземные ходы разного назначения. От целых тоннелей до малозаметных лазов. В любой момент по этим ходам мог прорваться в здание ельцинский спецназ. Они бы взяли Дом Советов без танков, орудий и пулеметов, без всякого шума. Мы бы не смогли отбить массированную внезапную атаку из-под земли“. [Марков А. В 93-м мы не победили // Завтра. 2001. N 39 (408) 25 сентября.]
Поскольку первоначально подземелья привлекли внимание
A. А. Маркова только с точки зрения безопасности Белого дома, он ограничился тем, что выставил в подвалах посты, а в некоторых случаях имитировал минирование входных дверей. [Т ам же.]
Когда началась полная блокада Белого дома, подземные коммуникации стали окном во внешний мир. „По ним, — утверждает В. А. Ачалов, — мои люди ходили в разведку в различные воинские части, в военные ведомства. Приносили бесценную информацию обо всем, что замышлялось против нас“. [Генерал Ачалов: „Горбачев был трусом и никчемной личностью“ // Столица С. Саранск. 1997. 26 декабря.]
Именно тогда, то есть 28-го, А. А. Марков получил приказ B. А. Ачалова передать охрану подземных коммуникаций РНЕ. [Запись беседы с А. А. Марковым. Москва 23 июня 2006 г. // Архив автора Запись беседы с В. А. Ачаловым. Москва. 27 июня 2006 г. // Архив автора. ] Может быть, дело заключалось в большей дисциплинированности баркашовцев? Ничего подобного. Вскоре после того как они взяли подвалы под свою охрану, ночная проверка установила, что их часовые спокойно спали на своих постах. [Генерал Макашов. Знамени и присяге не изменил. М., 2006. С. 150–151]
Значит, дело было не в дисциплине.
В тот же день в Кремле собрался Совет безопасности [Хасбулатов Р.И. Великая российская трагедия Т 2. С 292.] И состоялось совещание Б. Н. Ельцина с В. С. Черномырдиным, П. С. Грачевым, В. Ф. Ериным и Н. М. Голушко. Было решено предъявить Белому дому ультиматум и дать „последний срок сдачи оружия — 4 октября“. [Ельцин Б.Н. Записки президента С 375.]
Сразу после заседания Совета безопасности Генеральный прокурор В. Г. Степанков принял депутата Р. С. Мухамадиева и, частично проинформировав его о том, что обсуждалось на этом заседании, сказал: „Если хочешь знать, мы все тут всего лишь пешки… Течение событий не сможет изменить даже Ельцин. Он сам показался мне заложником. Значит, и ему так велено, так решено… В здании Верховного Совета прольется кровь… Это ты знай и прими меры предосторожности… В 1991 г. таким вот образом… разрушили СССР, КПСС. А в этот раз уничтожат советы и парламентаризм“. После этого Степанков вручил Р. С. Мухамадиеву какие-то „два листочка“ и попросил передать их Секретарю Президиума Верховного совета В. Г. Сыроватко. [Мухамадиев Р.С. Крушение. Хроника бешеных дней. М, 2002. С 128–145.]
Таким образом, Генеральный прокурор попытался предупредить руководство Белого дома о тех „событиях“, которые следовало ожидать в Москве после истечения срока ультиматума.
Вероятно, в тот же день Кремль принял решение провести 30 сентября — 2 октября региональные совещания: В. С. Черномырдин отправился в Самару, С. М. Шахрай в Краснодар и Новосибирск, Е. Т. Гайдар — в Хабаровск, Ю. Ф. Яров — в Петербург, А. X. Заверюха — в Воронеж, О. И. Лобов — в Екатеринбург, О. Н. Сосковец — в Москву, после чего планировалось созвать Совет Федерации…[30 сентября. Десятый день противостояния //Век XX и мир 1993. [№ 7-12]. Хроника текущих событий С. 173; Руцкой А.В. Кровавая осень С 312–313.]
