Санкт-Петербург. Полная история города - Петр В. Мельников
Посмертная фотография Григория Распутина. 1916 год
Цианистый калий на Распутина не подействовал, потому что его добавили в пирожные, а сахар дезактивирует этот яд. Тогда Распутина застрелили, а тело скинули в Малую Невку с Петровского моста.
Император наказал только Феликса Юсупова и Дмитрия Павловича, взявших всю вину на себя. Наказание было очень мягким: великого князя отправили в Персию, где русский экспедиционный корпус воевал с прогерманскими силами, а князю Юсупову было велено выехать в свое имение в Курской губернии.
Петроград – город военный
К 1914 году великие державы Европы разделились на два военно-политических блока – Антанту, в которую входили Франция, Россия и Великобритания, и Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии. 28 июня 1914 года боснийский серб Гаврило Принцип убил наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. Австро-Венгрия обвинила в этом Сербию. Избежать конфликта дипломатическим путём не удалось. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии, на защиту которой встала Россия. 30 июля в России вышел указ о всеобщей мобилизации. Германия потребовала его отменить, а получив отказ, объявила войну России. В конечном итоге Германия, Австро-Венгрия и Османская империя сражались против России, Великобритании, Франции и Сербии (у обеих сторон были и другие союзники, здесь названы только основные). Италия, первое время сохранявшая нейтралитет, в апреле 1915 года присоединилась к России и её союзникам.
В преддверии войны и в самом её начале в российском обществе преобладали патриотически-победительные настроения. Казалось, что победа близка… Внутренние противоречия были забыты, вчерашние политические соперники стали соратниками, объединенными единой целью – дать отпор вероломному врагу. «Подъём был необычайный, – вспоминал Председатель Государственной думы Михаил Родзянко. – Великий князь Николай Николаевич [убеждённый противник правых либералов, к которым относился Родзянко] подошел ко мне, обнял меня и сказал: «Ну, Родзянко, теперь я тебе друг по гроб. Всё для Думы сделаю. Скажи, что надо».
Разумеется, не обошлось и без погромов, которые в Петербурге начались 4 августа. Патриоты сбивали вывески, на которых значились немецкие фамилии, срывали германские и австрийские флаги, которые иностранные подданные имели обыкновение вывешивать в своих предприятиях, а на пике ярости разгромили здание германского посольства на Исаакиевской площади. «Это было антропоморфизмом в квадрате. Ибо то, что в июле четырнадцатого года почти все принимали за стихию человеческих чувств, разлагалось на составные элементы, обнажая за собою систему целенаправленных действий. Разлагалось и обнажалось для немногих – для того меньшинства, которое, не удалившись в сторону от схватки, сумело, однако, сохранить непомраченной всегдашнюю ясность взора», – писал поэт-футурист Бенедикт Лившиц. «Под раздачу» вместе с германцами и австрийцами попали русские люди, которым от далеких предков достались немецкие фамилии. Очень скоро многие «непатриотические» фамилии были сменены на русские. Шмидты становились Кузнецовыми, Коли – Капустиными, Шварцы – Черновыми, а Вайссманы – Беловыми… Или же просто брали фамилию матери, если та звучала нужным образом. Санкт-Петербург не мог оставаться в стороне – императорским указом от 31 августа 1914 года город был переименован в Петроград. Изменилось не только имя, но и его содержание – город Святого Петра превратился в город, названный в честь своего основателя Петра I. Некоторые удивляются, почему в 1991 году Ленинград переименовали в Санкт-Петербург, а не в более привычный русскому уху Петроград? Да потому что так было правильно. «Петербург – это вам не Петроград» – говорят петербуржцы, и они тысячу раз правы.
Большинству петербуржцев переименование пришлось не по душе. Патриотизм патриотизмом, но при чём тут святой Петр? А мать Николая, вдовствующая императрица Мария Федоровна, отпустила колкость, которая вошла в историю: «Скоро Петергоф назовут «Петрушкин двор». К счастью, до этого не дошло.
Бастующие рабочие у ворот Путиловского завода. Январь. 1905 год
С началом мобилизации в империи ввели временное ограничение на продажу алкоголя, а в начале сентября 1914 года продажу спирта и спиртосодержащих напитков запретили до окончания войны. Так хотел Николай II. Решение было глупым, будем уж говорить начистоту. Производство спиртного и торговля им не прекратились, больно уж велик был спрос, а просто ушли в тень, в подполье. Подданные пили по-прежнему, если не больше, только теперь казна не получала от этого никакой выгоды. Широко распространившиеся суррогаты вроде разбавленного водой метилового спирта приводили к отравлениям, которые нередко заканчивались смертью… В трактирах и ресторанах чай спрашивали по-разному – если просьба сопровождалась подмигиванием или щелканьем пальцами, то официант приносил в чайнике водку. «Морсом» называли вино, которое теперь подавалось только в графинах. Пиво, как наименее слабый алкогольный напиток, повсеместно исчезло, потому что его подпольное производство или же контрабанда были невыгодны – водки и вина приносили несравнимо больше прибыли. Помогали решать проблему врачи и аптекари – первые выписывали пациентам рецепты на спирт, якобы нужный для инъекций, а вторые торговали спиртом из-под полы.
«Жизнь в нынешнем году ни у кого не течёт в обычном русле, – писала в ноябре 1914 года начальница Института благородных девиц Мария Казем-Бек. – Общественной жизни нет никакой, если не считать дежурств в лазаретах и сборищ в разных дворцах для работы на раненых. На эти занятия накинулись все наши дамы и барышни. Театры функционируют, но кто в них бывает, уж право не знаю. Из моих знакомых – никто. Приёмных дней, кажется, ни у кого нет. Бывают друг у друга запросто, вот и всё! Портнихи жалуются на полный застой в работе. Никому никаких туалетов не нужно. Многие уехали из Петрограда и живут по деревням и в окрестностях… Патронные заводы работают беспрерывно и днем, и ночью, и в будни, и в праздники. Недавно… в начале первого ночи, меня поразило затишье на Петроградских улицах, непривычное в эту пору года. Город уже спал. Даже на таких улицах, как Сергиевская и Набережные, почти не виделось освещённых окон и экипажей у подъездов. Одно только здание, как знамение времени, горело огнями – это был патронный завод на углу Литейного и Сергиевской, и видно было, как там вертятся колёса машин и кипит жизнь».
