Рената Малинова - Прыжок в прожлое. Эксперимент раскрывает тайны древних эпох
Кроме этих мелких каменных предметов, помогавших древнейшим людям в сведении леса, уборке и молотьбе зерновых, плавке металлов и пр., в областях, достигших земледельческого уровня цивилизации, стали появляться, словно грибы после дождя, огромные многотонные монументы. У них не было никаких иных задач, как только величественно возвышаться над округой, служа местом последнего пристанища важной особы, или же быть посредником в связи людей с небесными божествами. В главе 10-й мы уже получили представление о том, сколь огромные усилия должны были приложить люди для их транспортировки. Не меньший труд ожидал их при изготовлении таких объектов в карьерах. Древние каменотесы использовали для добычи и обработки огромных глыб молоты и кирки из твердых горных пород. Под ударами таких орудий скала распадалась на небольшие куски и даже превращалась в прах.
Древние египтяне добавляли еще одну операцию. В отверстия, выдолбленные в камне они забивали мокрые деревянные клинья, которые под воздействием солнца расширялись. Повторное поливание клиньев вызывало эффект разрыва, что в конце концов приводило к появлению трещин в нужно направлении. Потом монолит окапывали, и он отделялся от скалы карьера. Такие приемы видны на неоконченных египетских обелисках. Во время опытов в Асуанском карьере экспериментаторы отделяли репликами древних, приблизительно пятикилограммовых долеритовых шаров пятимиллиметровый слой гранита за час. Этот показатель позволил вычислить, что асуанский обелиск могли отделить от скалы и отформовать за пятнадцать месяцев приблизительно 400 мужчин — 260 из них должны были с силой бросать с высоты долеритовые шары на породу, а остальные убирать образующиеся осколки и песок. Эти данные, как кажется, подтверждаются и египетскими источниками, которые сообщают, что выемка меньшего по размерам обелиска из Карнака продолжалась семь месяцев. Описанный эксперимент, однако, был настолько невелик по масштабу, что вызывает у нас сомнения в соответствии приведенных вычислений реальной действительности.
Из бутовых пород, использовавшихся, например, в Стонхендже, — долеритов, риолитов, вулканических туфов и песчаников — особой твердостью и сопротивляемость отличаются долериты. (Кстати, долериты были чрезвычайно популярным материалом у древних месопотамских и египетских ваятелей.) Они обрабатываются в два-три раза труднее, чем розовый асуанский грани, также весьма ценимый египетскими скульпторами и архитекторами. Если мы припомним тот факт, что каменотесы позднего каменного века, когда происходило строительство в Стонхендже, могли противопоставить камню лишь тот же камень и свое упорство, нас уже не будет удивлять долгий срок, необходимый для формирования монолитов. При этом речь шла о далеко не простой работе. Вспомним, например, о цапфообразных связях трилитов. Предполагают, что на отделение от скалы и обработку стохенджских гигантов пятидесяти каменотесам потребовалось бы почти три года. При этом им пришлось бы мазать каменными молотами и палицами по десять часов ежедневно. Быть может, найдутся энтузиасты, которые проверят эти выкладки, так, как это было сделано в случае с перевозкой каменных блоков.
А сейчас перенесемся на далекий остров Пасхи вместе с Эрихом фон Дэникеном и послушаем его рассказ:
«Первые европейские мореплаватели, которые в начале XVIII столетия высадились на острове Пасхи, не поверили своим глазам. На небольшом кусочке суши, удаленном на 3600 километров от побережья Чили, они увидели сотни чудовищно огромных скульптур, разбросанных вдоль и поперек по острову. Целые горные массивы были трансформированы, не уступающие по твердости стали вулканические глыбы разрезаны, как масло… 2000 человек — по самой высшей оценке — никогда не смогли бы примитивнейшими орудиями создать из крепкой, как сталь, горной породы эти колоссальные фигуры, даже если бы все они работали днем и ночью».
«Стальную» породу Дэникена геологи определяют как вулканический туф. Это камень, хоть и вязкий и стойкий (однако отнюдь не как сталь!), но одновременно пористый, что значительно облегчает его разрушение. Карьер в Рано-Рараке, где когда-то приблизительно с XII по XVII век — рождались каменные колоссы, недавно снова ожил. Несколько местных каменотесов попытались подражать своим предкам. Они крошили камень базальтовыми кайлами и молотами. Работать становилось легче, когда они поливали породу водой. Если бы они довели свой эксперимент до конца, они потратили бы на вытесывание пятиметровой скульптуры приблизительно год. Далее из эксперимента следовало, что «производственная площадь» самых крупных, почти двадцатиметровых фигур требовала около тридцати каменотесов.
Нам, людям XX столетия, для которых секундная стрелка неумолимо отсчитывает часы и дни жизни и измеряет выработку и производительность, кажется непонятным, что когда-то существовали люди, десятилетиями возводившие Стонхендж, пирамиды в Египте, в Ушмале, Чичен-Ице и во многих других местах. Или вытесывали и поднимали огромные скульптуры — без всякой очевидной, на наш поверхностный взгляд, практической цели. Бессмысленное разбазаривание времени, скажем мы. Но нет, эти постройки и огромные скульптуры были в доисторическом и древнем миропонимании полны большого практического смысла. Сверхъестественные силы, боги и небесные светила решающим образом предопределяли земную и посмертную жизнь людей. Поэтому при помощи этих колоссальных построек и скульптур они стремились войти в контакт с богами на небе. Одновременно они накапливали поразительные астрономические знания, которые использовали для определения сроков сельскохозяйственных работ. Американский астроном Джеральд Хогинс, один из основоположников новой отрасли науки — археоастрономии или астроархеологии, рассчитал орбиты Солнца и Луны для различных периодов далекого прошлого. Затем в Стонхендже, в Египте и Перу он обнаружил, что расположение некоторых составных частей строительных комплексов, которые могли быть связаны с наблюдением астрономических явлений, соответствовало его расчетам для данного периода. Он верит, например, что жители Стонхенджа открыли цикл перемещения Луны, который повторяется каждый 56 лет. Время, которому, в рассуждениях Дэникена, Соучека и других писателей, отводится большая роль при оценке доисторических и древних технических достижений, было для наших предков категорией второстепенной. Жизнь после смерти не кончалась, она продолжалась. Время не имело ни начала, ни конца. Поэтому они могли, без какого бы то ни было чувства горечи месяцами и годами терпеливо сокрушать каменными кувалдами скальный массив, чтобы вырубить угодные богу многотонные монолиты и скульптуры, либо с тем же пренебрежением к бегу времени вырезать из каменной пластинки и шлифовать бусинки размером с булавочную головку.
Такая миниатюрная бусинка могла бы послужить нам заключительной точкой в главе о камне. Бесчисленное количество таких бусинок носили на шее индейцы пуэбло в Аризоне. Археологи обнаружили их во многих погребениях. Одно десятиметровое ожерелье составляли 15 тысяч бусинок из кости, раковин, темного сланца и илистой горной породы. Их диаметр — от 1,3 до 2 мм, толщина — от 0,25 до 1 мм, а крохотные отверстия — от 0,5 до 1 мм. Экспериментатор выточил из песчаника тонкую каменную досочку, на которую при помощи кремневого отщепа нанес прямоугольную сеть желобов. По этим желобкам он разломал досочку и получил квадратики величиной 4 кв. мм. Отверстие толщиной в волос в центре квадратика проделал деревянным сверлом, острием которого была твердая колючка аризонских кактусов Carnegiea gigantean Echinocactus wyslizeni. Сверло он раскручивал при помощи шнура и одновременно подсыпал под него влажный мелкий кремневый песок. Просверленный квадратик обточил на песчанике, придав ему круглую форму. И отполировал так, что изделие стало абсолютно похожим на доисторическую бусинку. Однако, учтите, что только на сверление отверстия ушло пятнадцать минут. Не трудно, конечно, предположить, что индейцы были более ловкими, нежели наш неопытный экспериментатор. Но если прибавить сюда еще время, необходимое для шлифовки и других операций, то все равно мы должны отвести на изготовление одной бусинки по крайней мере четверть часа. А когда припомним, что одно ожерелье содержало около 15 тыс. бусинок, то и без всяких подсчетов ясно, что время действительно не было категорией, так уж интересовавшей доисторических людей.
14. Обработка дерева. Что ни срубленное дерево, то разбитый топор
Что касается каменных топоров и использования их для рубки деревьев, то я считаю пятикратный коэффициент трудности в сравнении со стальными топорами явно заниженным и объясняю его — да простят мне ученые — неумением использовать как те, так и другие. Австралийские археологи-экспериментаторы провели наблюдение за работой профессиональных дровосеков: для выполнения определенной работы каменными топорами времени требовалось в 200–300 раз больше, чем при использовании стальных. С этим полностью согласуются и мои личные скромные опыты.
