Жорж Бордонов - Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке

Инструкция, доставленная комиссарами бальи и сенешалям, не содержала ни дополнительных деталей, ни разъяснений. В первую очередь от комиссаров — отбиравшихся, без сомнения, очень тщательно — требовалось сообщить бальи и сенешалям основное содержание своей миссии, затем осторожно провести опрос мнений о местных тамплиерах, привлекая к нему и иные монашеские ордена, под предлогом сбора десятины (налог, введенный в 1307 году) или под иным благовидным предлогом.

Во-вторых, сенешалю или бальи предписывалось подобрать людей, на которых можно было положиться, в соответствии с количеством и положением обителей и имений тамплиеров. Эти люди должны были быть «из числа благочестивых вельмож страны, не вызывающих подозрений, — рыцари, старшины, советники». Только в последний момент, по секрету, взяв с них клятву молчать, следовало объявить им о том, что хотел от них король во имя папы и Церкви. Сразу же после этого им надлежало прибыть с достаточными силами к местам ареста.

В-третьих, после ареста тамплиеров полагалось в присутствии слуг описать все их имущество, которое было в командорствах. Для сохранения этого имущества должны были назначаться «честные и богатые люди края», которые бы впредь заботились о том, «чтобы поля и виноградники обрабатывались и засевались должным образом».

В-четвертых, поместив тамплиеров «под надежную стражу», полагалось приступить к их допросам, а потом привлечь местных инквизиторов. Признания, при необходимости полученные под пыткой, велено было записывать.

Указывалось также, как надо было вести это следствие, предрешенный результат которого формулировался со всей определенностью:

«К ним следует обращаться с увещеваниями касательно догматов веры, сообщая им, что папа и король узнали от многочисленных достойных доверия свидетелей, являвшихся членами Ордена, о греховных ритуалах и содомии, которым предаются при вступлении в Орден и принятии обета, и что им будет даровано прощение, если они сознаются и возвратятся в лоно Святой Церкви, в противном случае они будут преданы смерти».

Наконец, были перечислены все пункты «заблуждений» тамплиеров:

«Новичок, вступающий в Орден, сначала получает хлеб и воду, затем командор или магистр, который его принимает, ведет его тайно за алтарь, или в ризницу, либо в иное место, и показывает ему крест и изображение Господа нашего Иисуса Христа, и заставляет его трижды отречься от Спасителя, то есть от Господа нашего Иисуса Христа, изображение которого там помещено, и трижды плюнуть на крест. Затем он заставляет его совлечь с себя платье, и тот, который его принимает, целует его в низ позвоночника, в пупок и в губы. После чего сообщает ему, что если кто-нибудь из братьев Ордена пожелает переспать с ним плотским образом, то не следует противиться, потому что согласно орденскому Уставу нельзя причинять страдания человеку, и что многие из них совокупляются друг с другом на манер содомитов, и каждый опоясывается поверх сорочки пояском, который должно носить на себе постоянно во все дни жизни. Затем он говорит новичку, что эти пояса до того, как их надевают тамплиеры, повязываются вокруг шеи идола, который имеет форму мужской головы с длинной бородой, и что эту голову они целуют и поклоняются ей во время заседаний своих провинциальных капитулов, хотя об этом и неизвестно всей братии, но лишь Великому магистру и старшим членам Ордена. Кроме того, священники их Ордена не причащают телом Господа нашего, и поэтому следует провести особое расследование деятельности священников Ордена тамплиеров».

Да простят мне пространность этой цитаты. Но она очень точно передает все так называемые признания тамплиеров, заранее приговоренных к смерти, в случае же если они будут упорствовать — обреченных на пытку. Эти признания сочинялись загодя, одно за другим, начиная с доноса членов Ордена, которые в действительности уже лишились своих белых плащей по причине собственных прегрешений или преступлений. Но это еще не все. Комиссарам предложили отослать королю письменные свидетельства тех, «кто признает вышеуказанные заблуждения или отречение от Господа нашего Иисуса Христа». Что же именно это означает? Что королевские комиссары должны были опираться только на признания обвиняемых и не учитывать их запирательство. В Париж отправлялись лишь позитивные документы, то есть ориентированные в том направлении, которое желательно было придать процессу.

По-настоящему удивительно то, что эта широкомасштабная карательная операция превзошла все ожидания, особенно если принять во внимание возможности той эпохи. Не только все королевские комиссары с полной готовностью приняли участие в деле, но даже никто из них не проболтался. Бальи, сенешали, их посланцы — все держали рот на замке. Чтобы обложить каждое командорство королевства, удалось стянуть большое число необходимых людей, не привлекая внимания к этим странным приготовлениям и сборам. Если даже цель подобного мероприятия была рассекречена в последний момент, невозможно представить, чтобы тамплиеры тем или иным образом не были предупреждены о нем заранее. Они не поверили своим информаторам или пренебрегли их сообщениями, и такое поведение еще раз свидетельствует в их пользу. Ибо, почувствовав себя в опасности, разве не приняли бы они необходимых мер, если бы действительно сознавали свою вину? Ошибочно утверждать, что они ставили себя превыше всех законов, кроме церковных. Их поведение во время процесса свидетельствует об обратном. Истинные сыны Церкви, они в то же время были верными подданными короля Франции и хотели таковыми оставаться. Что до Жака де Моле, невольного орудия разразившейся катастрофы, то он совершенно не сознавал происходящего, несмотря на полученные предостережения. 12 октября он присутствовал на похоронах золовки короля, поддерживая гробовой покров вместе с принцами крови. Если король так почтил его и столь явно отметил княжеский ранг магистра Ордена тамплиеров, то разве возможно было помыслить, что он собирается его уничтожить? Разве мог вообразить Моле, что на следующий день его закует в цепи и унизит тот, кто относился к нему, как к близкому родственнику?

Между тем на рассвете в пятницу отвратительный Ногаре, не решившись никому другому доверить проведение операции, приказал окружить ограду резиденции Ордена в Париже и захватить знаменитый донжон, который никто и не думал оборонять против людей короля. И повсюду во Франции — в Пуату и в Оверни, в Аквитании и в Бургундии, в Дузане и в Ренвиле, в Монсоне и в Пайене близ Труа — в то трагическое утро 13 октября пришли в движение небольшие отряды, окружая командорства, чтобы никто не мог оттуда вырваться. Пришедшие именем короля требовали открыть ворота. И нигде тамплиеры не оказали им ни малейшего сопротивления по двум причинам: с одной стороны, они считали, что нечего бояться людей короля, а с другой — формально их Устав запрещал им обнажать оружие против христианина. Это был исключительный случай, который невозможно ни смягчить, ни извинить, каковы бы ни были обстоятельства. Они дали себя сожрать, как агнцы в овчарне. Кроме того, они, даже если бы и захотели оказать сопротивление, не смогли бы этого сделать! Командорства были рассеяны по стране и лишены контактов друг с другом. Цвет рыцарства погиб во время последних столкновений в Святой Земле, и теперь в командорствах можно было встретить либо очень старых братьев, либо чересчур юных, либо братьев-хлебопашцев, которые по рангу не превышали служителей, даже если были командорами. Орден тамплиеров представлял собой реальную военную силу, но лишь при условии мобилизации своего рассредоточенного личного состава. Более того, командовавшие людьми короля оказались знакомцами тамплиеров — это была местная знать, часто даже соседи. Так о чем же следовало тревожиться храмовникам, когда те потребовали впустить их ради банальной проверки, простого фискального контроля? В Пайене в подобной роли выступил рыцарь Жан де Вилларсель, ближайший сосед командорства, который был направлен бальи города Труа.

Его сопровождали сорок вооруженных людей, пеших и конных… и он представил счет, включавший в себя восемнадцать пунктов, «на хлеб, вино, рыбу и прочие вещи». Затем прибывшие начали описывать имущество, во исполнение приказа короля, а пленников-тамплиеров, рыцарей и братьев-служителей, препроводили в тюрьму. Это происшествие было подобно грому среди ясного неба. Анонимный поэт писал:

В год тысяча триста седьмой — известно всем время сие —Повержены в прах тамплиеры, чья слава гремела в стране,И вмиг храбрецов вынуждают безвременно пасть.Чуть меньше доверья — и им не пришлось бы пропасть.

В год тот повсюду,Врать вам не буду,Тамплиеров, не жалея,Приговаривали к пене.В октябре, в рассветный час,В пятницу беда пришла…

К общему изумлению тамплиеры признали все, что им инкриминировали. Уже в ходе предварительных допросов они сознались в отречении от Христа, в том, что плевали на крест, в содомии (если и не в предписанной, то разрешенной). И никаких следов запирательства или выступлений в защиту Ордена на этой стадии следствия, пусть даже подобные попытки пресекались бы сверху или подсудимых сдерживали королевские инструкции. Если судить по тому, как развивались события дальше, то следует заключить, что не признавшихся все же было много, и они страстно настаивали на своей невиновности. Некоторые уступили, а другие умерли под пытками. Хуже всего было то, что созналась верхушка: Жоффруа де Шарне, приор Нормандии, Гуго де Пейро, досмотрщик по Франции, и сам Великий магистр Жак де Моле. Он не только признал преступления Ордена против закона, но и заверил, что говорит правду ради спасения своей души, а не вследствие насилия или из страха перед казнью или тюремным заключением. Это признание, вырванное под страшным моральным нажимом (если только моральным), вызвало грандиозный скандал и повергло братию в полное замешательство. Лучшие из тамплиеров задавались вопросом, за что им выпала доля принять муки и смерть: разве Орден не отличался подлинной чистотой и святостью, как о нем шла молва и как считали они сами и некоторые из их товарищей? У них зародилось сомнение, подталкивавшее их к сопротивлению.