Виктор Гюго - Труженики моря
В тумане Клюбен сбился с пути. Несмотря на всю его осторожность, с ним приключилось то же, что и с двумя великими мореплавателями: Гонсалесом, открывшим мыс Белый, и Фернандесом, открывшим мыс Зеленый. Туман ввел его в. заблуждение. Он представлялся Клюбену прекрасным средством осуществления всех планов, но был по-своему опасен.
Клюбен отклонился к западу и ошибся. Гернсеец, уверенный что видит Гануа, предопределил роковой поворот руля Клюбен думал, что очутился на Гануа.
Дюранда, пробитая выступом подводного камня, находилась всего лишь в нескольких кабельтовых от Дувров.
Саженях в двухстах от нее вырисовывалась гранитная глыба куоической формы. На отвесных склонах скалы виднелись впадины и выступы, по которым можно было вскарабкаться. Ровные линии ее прямоугольных шероховатых стен наводили на мысль, что наверху есть площадка.
То был утес "Человек".
Он возвышался над Дуврами. Его плоская верхушка поднималась над их двойной недоступной вершиной. Площадка утеса, осыпавшаяся с краев, была словно обнесена карнизом и поражала скульптурной строгостью линий. Нельзя было представить себе ничего более безотрадного и зловещего Широкие, медлительные волны, набегавшие пз открытого моря собирались складками вокруг квадратных ?тен огромного черного обрубка - пьедестала для исполинских духов океана и ночи.
Все словно застыло. Еле ощутимо было дуновенье в воздухе, еле заметна рябь на воде. Чудилось, что под этой безмолвной гладью, в бездонных глубинах, кипит жизнь.
Клюбен не раз видел издалека Дуврские скалы.
Он убедился, что попал именно на этот риф.
Сомнений не было.
Внезапное и страшное превращение. Дувры вместо Гануа.
Вместо одной мили - пять миль вплавь. Проплыть пять миль невозможно! Дуврские скалы для человека, потерпевшего крушение, - видимое и осязаемое воплощение смертного часа.
Запрет, наложенный на попытку достичь суши.
Клюбен задрожал. Он сам кинулся в раскрытую пасть тьмы. Единственное убежище - утес "Человек". А вдруг ночью разразится буря и переполненная шлюпка с Дюранды опрокинется? Весть о кораблекрушении не дойдет до берега.
Никто и знать не будет, что Клюбен остался на Дуврском рифе. Впереди одно: смерть от холода и голода. Семьдесят пять тысяч франков не принесут ему и крошки хлеба. Всем планам, которые он строил, пришел конец у этой западни.
Он был добросовестным зодчим собственного несчастья. Выхода нет. Нет возможности спастись. Торжество обернулось гибелью. Вместо освобождения плен. Вместо долгого счастливого будущего - недолгая борьба со смертью. В один миг, короткий, как вспышка молнии, все его сооружение рухнуло.
Рай, которым грезил этот демон, принял свой подлинный вид - вид могилы.
Между тем поднялся ветер. Подхваченный, прорванный, развеянный ветром туман огромными беспорядочными клочьями уплывал к горизонту. Показалось море.
В трюме по-прежнему ревели быки, их заливало все больше и больше.
Приближалась ночь, а с нею, быть может, и буря.
Прилив приподнял Дюранду, и она покачивалась то справа налево, то слева направо, а потом начала поворачиваться на острие утеса, как на оси.
Можно было предвидеть тот миг, когда налетевший вал сорвет, ее и швырнет на дно.
Стало светлее, чем в минуту крушения, хоть час и был поздний. Туман, исчезая, унес с собой долю темноты. Запад очистился от туч. В сумерках белела ширь небес. И этот необозримый светильник озарял море.
Дюранда врезалась в риф, задрав корму кверху. Клюбен поднялся на кормовую часть судна, почти целиком выступавшую из-под воды. Он стал пристально вглядываться в горизонт.
Свойство лицемерия - обольщать себя надеждой. Лицемер всегда выжидает. Лицемерие - не что иное, как надежда злодея; в основе этого самообмана лежит превратившаяся в порок добродетель.
Как.ни странно, но лицемерию не чужда доверчивость.
Лицемер доверяется бесстрастию, которое заключено в неведомом и которое допускает зло.
Клюбен вглядывался в пространство.
Положение было безнадежное, но в этой черной душе теплилась надежда.
Клюбен уверял себя, что после тумана, который держался так долго, корабли, лежавшие в дрейфе или стоявшие на якоре, возобновят путь и, вероятно, на горизонте появится какое-нибудь судно.
И правда, вдруг показался парус.
Он шел с востока на запад.
Корабль приближался, стали видны его очертания. Он был оснащен, как шхуна, с одной мачтой, бушприт у него лежал почти горизонтально. То был куттер.
Не пройдет и получаса, как он будет рядом с Дуврскими скалами.
Клюбен решил: "Я спасен".
В такие минуты человек думает лишь о своем спасении.
Может быть, это иностранный парусник. Кто знает, а вдруг это судно контрабандистов и идет оно в Пленмон? Кто знает, а вдруг ведет его сам Бласкито? В таком случае сохранена не только жизнь, но и богатство. Встреча на Дуврском утесе ускорит развязку, избавит его от ожидания в заколдованном доме и завершит опасное предприятие здесь, в открытом море, - какая счастливая случайность!
Страстная вера в успех вновь охватила его темную Душу.
Удивительно, как легковерны бывают негодяи, уповая на то, что им суждена удача.
Теперь оставалось сделать одно.
Силуэт Дюранды, застрявшей в скалах, сливался с их силуэтами, теряясь в зубчатых очертаниях; она представляла собой неясное, расплывчатое пятно и при свете меркнущего дня не могла привлечь внимания проходящего мимо судаа.
Но человеческая фигура, которая стоит на вершине утеса, резко чернея на бледном сумеречном небе, и подает, сигналы бедствия, несомненно будет замечена. За погибающим пошлют лодку.
Утес "Человек" находится всего лишь в двухстах саженях. Доплыть до него было просто, взобраться на площадку нетрудно.
Нельзя было терять ни минуты.
Дюранда наскочила на риф носовой частью, и надо было прыгать с задравшейся кверху кормы, то есть именно с того места, где и стоял Клюбен.
Прежде всего он бросил лот и убедился, что под кормой очень глубоко. Микроскопические раковины корненожек и полицистиний, приставшие к смазке лота, не были повреждены, что указывало на глубину пещер в скалах, где вода всегда спокойна, даже при самом сильном волнении на поверхности.
Клюбен скинул одежду и оставил ее на палубе. На паРуснике найдется для него другая.
Не снял он только кожаного пояса.
Раздевшись, он провел рукой по поясу, проверил, хорошо ли он застегнут, ощупал железную табакерку, потом быстрым, испытующим взглядом наметил направление, которого надо было держаться среди волн и подводных скал, чтобы доплыть до утеса "Человек", и, бросившись вниз головою, нырнул в море.
Он падал с большой высоты и нырнул глубоко.
Он ушел далеко под воду, коснулся дна, обогнул подводные скалы и оттолкнулся, чтобы подняться на поверхность.
И тут почувствовал, что кто-то схватил его за ногу.
Книга седьмая
ЗАДАВАТЬ ВОПРОСЫ КНИГЕ - НЕОСТОРОЖНОСТЬ
I
Жемчужина на дне бездны
Через несколько минут после краткого разговора со сьером Ландуа Жильят уже был в Сен-Сансоне.
Его волнение перешло в мучительное беспокойство. Что же там случилось?
Сен-Сансон гудел, как потревоженный улей. Люди высыпали на улицу. Женщины ахали. Несколько жителей порта, очевидно, что-то рассказывали, размахивая руками; их обступили слушатели. Доносились слова: "Вот беда!" Но ,многие усмехались.
- Жильят никого не расспрашивал. Не в его характере было задавать вопросы. К тому же он был слишком озабочен, чтобы заговаривать с посторонними. Не доверяя россказням, он предпочитал узнать все сам и направился прямо к "Приюту неустрашимых".
Он был так взволнован, что даже не побоялся войти в дом.
Впрочем, дверь нижней залы, выходившая на набережную, была открыта настежь. У входа толпились мужчины и женщины. Входили все. Вошел и он.
Остановившись на пороге, он увидел у дверей сьера Ландуа, который сказал ему вполголоса:
- Вы, конечно, уже знаете, что случилось?
- Нет, - ответил Жильят.
- Мне не хотелось кричать на всю улицу, каркать о беде, как ворон.
- В чем же дело?
- Погибла Дюранда.
Зала была полна народа.
Собравшиеся стояли кучками и тихо переговаривались, словно в комнате больного.
Все, кто здесь был, соседи, прохожие, любопытные, праздношатающиеся, топтались у дверей в какой-то нерешительности, не проходя в комнату, - там сидела, обливаясь слезами, Дерюшетта, а рядом с ней стоял месс Летьери.
Старик прислонился к перегородке; его матросская шапка сползла на брови; прядь седых волос свисла на щеку. Он молчал. Его руки были недвижны, грудь, казалось, не дышала. Он производил впечатление вещи, приставленной к стене.
Чувствовалось, что это человек конченный. С утратой Дюранды Летьери утратил и смысл жизни. Была у него родная душа в море, и душа эта загублена. Что же-делать? По утрам вставать, по вечерам ложиться, не ждать больше Дюранду, не видеть, как она отплывает, как возвращается. Да стоит ли доживать остаток дней своих без цели? Есть, пить, ну, а дальше?
