Константин Пензев - Великая Татария: история земли Русской
По преставлении же Алексиа митрополита оставль анхимандритию и на преболший санъ оустремися, повеле-ниемъ великого князя, на превысокоую степень взиде и тво-ряше все, еже достоитъ митрополиту по всей митрополии: и с поповъ дань збираше, зборное же и рожественое, оброки же и пошлины митрополичи, то все взимаше, готовяся на митрополию и пристраяше собе вся соуща к путному шествию потребная къ Царюграду на поставление».
Итак, архимандрит Михаил (в летописи презрительно именуемый «Митяем») едет в Константинополь на утверждение в митрополичий сан и вдруг, ни с того ни с сего, заболевает и быстро умирает:
«И бысть же, буже проплывающему имъ пучину морскоую, яко и Царьградъ бе видети, тогда внезапу разболеся Митяй и оумре на мори. И не сбысться мысль его и не ело учися быти емоу митрополитомъ на Руси».
Затем происходит довольно темная история: «По оумертвее же Митяеве бысть замята въ всехъ бывьшихъ с нимъ и недооумевахоуся, что сътворити, и въс-колебахоуся, яко пиани. Вся же мудрость ихъ поглощена бысть. Еще же к тому бысть распря межи ихъ, розность: овии хотяху поставити Иоанна в митрополиты, а друзии Пимина. И тако потом съгласившеся вси вь едину доуму и яшяся за Пимина, Иоанна оставиша, и Иоан же рече: «Азъ имамъ не обинуяся глаголати на васъ, яко не истиньствуе-те ходящи, но съ лжею глаголете ходите». Они жъ съветъ сотвориша, яша его и железа возложиша нань, не единомудръствоваше с ними по Пимине. Пимин же съзираа ризницю и казну Митяеву и обрете прежереченную оноу хара-тию, имоущю подпись и печать Великого князя, а писания неимущю, и тако оумысливше, сице написаша на ней: «Отъ великого князя Русскаго къ царю и патреарху Цареградскима. Послах к вам, избравъ во своей земли, архимандрита Пимена, моужа честна, да поставите ми его на Роусь митрополитомъ, того бо единого избрахъ на Руси, иного же паче того не обретохъ». Явлена же бысть грамота си и всемоу собороу, юже прочетше цари и патреархъ, рекоша Роуси: «Что сице пишет князь великий и Рускый о Пимине, а пос-тавленъ есть готовь митрополить на Роусь Кипреянъ, давно бо поставил есть его святейший патреархъ Филофий, того и отпустили есмя на Роусскоую землю митрополитомъ, а кроме того иного не требоуемъ поставите». Пимин же кабалою оною великого князя съ своими съветникы позаимова-ша сребро в рост на имя князя великого оу Фрязъ и оу Бесерменъ — ростеть же сребро то и доселе — и россоулиша посулы и роздаваша много на все стороны, якоже кто ихъ свидьтельствоуеть, но съборъ соуетныхъ исполнь мздою десницю ихъ. Царь же и патреархъ много истязаша Пимина и соущихъ с нимъ. Бывшу бо собору и опрашиванию многу и истязанию и распытыванию бывшю, и изволивше сице, яко поставити Роуси Пимина митрополитомъ, ркоуще Грены: «Аще Русь право или неправо глаголют, но и мы истиньс-твуемъ и правду деемъ и творим и глаголемъ». И тако постави патреархъ Нил Пимина митрополитомъ Руси».
Согласно сообщению летописи, патриарх утвердил митрополитом Пимена, однако далее летописец утверждает, что Дмитрий Иванович воспротивился этому назначению (еще бы!) и даже отправил Пимена в ссылку, а вместо него пригласил Киприана:
«И приидеть весть к великому князю, яко Митяй оумре, а Пиминъ в митрополиты сталь, князь же великый не восхоте Пимина въ митрополии, рек: «Азъ не послал Пимина стати на митрополию, но послах его яко единого отъ служащих Митяю, что се ныне слышно таковая». И посла на Киев по Кипреана митрополита Феодора, игумена Симановского, отца своего духовнаго. И поиде с Москвы на великое заговение по Кипреана митрополита, зовущи его на Москву отъ великого князя. Кипреан же прииде с Киева на Москву в четверток 6 недели по Писце на праз-дникъ Вознесения, и срете и весь народ города Москвы. Князь же великый Дмитрей Ивановичь приять его с великою честью и любовию. По седми же месяцехъ прихода его прииде весть, яко Пиминъ идеть изъ Царяграда на Роусь митрополитомъ. Князь же великый посла противу ему. И егда бысть на Коломне, и ту разведоша отъ него вся соущаа люди, бывшая с нимъ, и сняша с него белой клобоукъ и весь санъ митрополскыи отъяша отъ него и пристанища к нему Иоанна, сына Григория Чюриловича, нарицаемаго Драницю, и ведоша Пимина в заточение с Коломны на Охну, не заимка Москвы, и оттоле к Переславлю, такоже к Ростову и къ Костроме и к Галичю. Приведше же его на Чюхломоу, тоу и посадиша его».
То, что Дмитрий Иванович пригласил и принял Киприана с великой честью, еще ни о чем не говорит, поскольку, по результатам всех интриг и пертурбаций Киприан был отправлен в Киев, а Пимен вызволен из узилища и водворен на митрополичье место.
Итак, в наличии две версии Тохтамышева наезда на Москву:
1. Тохтамыш восстанавливает порядок в империи и приводит к повиновению не в меру самостоятельного великого князя Дмитрия Донского.
2. Тохтамыш действует по просьбе Дмитрия Донского, выполняя работу определенного рода, которую сам великий князь не хочет брать на себя, чтобы не рисковать отношениями с Константинопольским патриархатом.
Относительно первой версии вызывает удивление тот факт, что Дмитрий сохранил за собой не только жизнь, но и великое княжение.
Достоинства и недостатки обеих версий можно обсуждать долго, но не следует забывать то обстоятельство, что Тохтамыш являлся политическим должником Дмитрия Донского за сокрушение великим князем соперника Тохтамыша Мамая и, безусловно, должен был оказать ему ответную услугу.
Каким же образом развивается взаимодействие Руси и Орды после событий 1382-1383 гг.? Посмотрим в летописи. Следующее упоминание о русско-татарских отношениях в Типографской летописи относится к 1384 году:
«5 лето 6893 (1384)... Тое же осени беже изъ Орды, ноября 26, князь Василий, князя великого сынъ, Дмитреевъ».
И далее:
«5 лето 6894 князь Борисъ Костянтиновичь иде въ Орду, да того же лета прииде. Того же лета побеже из Орды князь Василей Дмитреевичь Суздалский; и срете его по-
Гсолъ, изнима его и приведе его въ Орду къ царю, и за то приатъ отъ Татар истомоу велику... Тое же осени прииде изъ Орды князь Александр Михайлович Тверскый... Того же годоу князь Василей Дмитреевичь прибеже изъ Орды в Подлескоую землю, въ великие Волохы, къ Петру воеводе».
«В лето 6897 (1389)... Того же лета, августа 15 день, седе на великомъ княжении въ Володимери князь Василей Дмитреевичь, а посаженъ царевымъ посломъ Шихаматомъ».
Великий князь Дмитрий Иванович умирает и передает власть старшему сыну Василию. Посол царя Шихамат утверждает того на княжении. Что же это Василий Дмитриевич из Орды бегал? И какое же это «номинальное татарское иго», если на великое княжение утверждает ордынский посол Шихамат?
«В лето 6899 царь Тахтамышъ посла царевича, именемъ Бехтоута, на Вяткоу ратию. Он же, шел, взя Вяткоу, а люди посече, а иных в полонъ поведе».
Вы сами опять можете убедиться ордынская власть вовсе не имеет «номинального характера» после 1380 года. Татары били вятичей вовсе не номинально, а саблей по голове.
«Влето 6900 (1394)... Тое же осени, октября 24, прииде изъ Орды отъ царя Тахтамыша князь великый Василей. Царь же тогда даль ему Новгород Нижний, Городец и Мещероу и Торосу.
Опять же, где «номинальный характер» ига, если через 12 лет после Куликовской битвы князья едут в Орду и там утверждаются на княжении? Татарская власть вполне реальна.
Вывод. В целом, исходя из вышеприведенных летописных сообщений, нет никакого основания говорить о «номинальном характере» татарской власти. На мой взгляд,
татарская власть на Руси после 1380 года продолжает оставаться вполне реальной.
Татарская власть над Русью реальна потому, что Русь и Орда — единая и целостная система и если через некоторое время произошла «номинализация» власти, так это вовсе не означало «освобождения» Руси, это означало развал системы и, в принципе, ничего хорошего в этом не было. Разве развал СССР принес гражданам России или иных союзных республик какие-то дивиденды? Нет. Выгоду от этого развала получила только узкая группа хищников, нажившихся на этом трагическом событии.
Далее в сообщении от 1392 года содержится следующая любопытная информация:
«Тое же зимы преставися, февраля въ, Данипъ Фе-вановичъ, нареченный въ мнишескомъ чиноу Давыд, иже бе истинны бояринъ великого князя и правый доброхот, слоужаше бо осподарю без льсти въ Орде и на Роуси паче всехъ и голову свою складывайте по чюжимъ землям, по незнаемымъ местом, по неведомым странам, многы троуды поносе и многы истомы претръпе, егда же беже изъ Орды, и тако оугоди Господеви. И тако тогда великый князь любве ради, иже к нему, на погребение его сжаливси по нем и прослезися и тако плана на многы часъ, и поло-женъ бысть в монастыри оу Михайлова Чюда близ гроба дядь его, Алексея митрополита».
У вышеупомянутого в летописи Даниила Февановича очень богатый послужной список. И по чужим землям, и по незнаемым местам, по неведомым странам... т.е. возможно в Египте у мамлюков, возможно в Византии, Иране и т. д. Идет Даниил Феванович по улицам Константинополя, а вслед ему говорят: «Вот монгол пошел...» или «Вот татарин идет...»
