Александр Востриков - Книга о русской дуэли
Впрочем, подходила и любая окраина: Шереметев с Завадовским дрались на Волковом поле, были и другие варианты.
В Москве дуэли чаще всего происходили в Сокольниках, в Марьиной роще и других предместьях.
Случалось, что обстоятельства требовали, чтобы дуэль была проведена в другом городе, а иногда — и в другой стране. Например, И. Н. Мордвинов предложил П. Д. Киселеву приехать для дуэли (мы о ней уже рассказывали выше) в местечко Ладыжин, примерно в сорока километрах от Тульчина, где находился Киселев. Это было „тактическое“ удаление — чтобы не посвящать в дело посторонних и избежать нежелательного вмешательства; одновременно это и психологически уравнивало соперников, так как Киселев покидал пределы своего гарнизона, привычные места. Александр I, по слухам, сказал, что „гораздо бы лучше было, если бы поединок был за границей“ {120, с. 27}. Император хотел бы „стратегического“ удаления, чтобы и этим формально подчеркнуть частный характер ссоры двух генералов.
Аналогично требование московского генерал-губернатора А. А. Закревского (правда, озабоченного, видимо, не столько общественным мнением, сколько своим служебным спокойствием) — узнав о готовящейся дуэли между некими Козловым и Коптякопым в Mосковской губернии». Дуэлянты поехали в Тверь {178, т. 1, с. 277}.
Выезд для дуэли в незнакомую местность имел свои минусы: там такая серьезно настроенная компания привлекала внимание и вызывала подозрение. А. И. 1ерцен в «Былом и думах» рассказал о том, как два эмигранта, Курнэ и Бартелеми, решив драться на дуэли, отправились для этого из Лондона в пригород. Иностранцы, каждый с несколькими секундантами, с пистолетами и рапирами (на всякий случай!) сразу же были опознаны местными жителями как дуэлянты.
Непосредственно для самого боя выбиралось место, которое должно было отвечать следующим условиям: «При дуэли на шпагах следует выбирать тенистую аллею или лужайку, защищенную от солнца, ветра, пыли, достаточной величины, ровную, с твердой почвой. Величина поля поединка должна быть в длину не менее 40 шагов и в ширину не менее 12 шагов. Границы поля должны быть ясно обозначены».
«При дуэли на пистолетах следует выбирать совершенно открытую местность, ровную, с твердой почвой».
Независимо от вида поединка, «противники должны в равной мере терпеть от недостатков места, погоды и остальных внешних условий. Места противников всегда распределяются по жребию» {64, с. 61, 85}.
Впрочем, это, конечно, условия идеальные, и, когда находили лужайку, никто ее шагами не вымерял.
Бретерская традиция допускала еще один вариант: дуэль в помещении. Это было, безусловно, исключением. Так, Сильвио в «Выстреле», сделав дуэль с графом смыслом своей жизни, дождавшись своего часа, не терпит ни малейшей отсрочки, не может подыскивать место, секундантов или свидетелей — он должен свершить свой приговор сейчас же и здесь же.
Было много легенд о дуэлях в помещении (чаще всего недостоверных): Якубовича и Грибоедова, Шеншина и Авдулина; такие дуэли есть в «Странном поединке» О. М. Сомова, «Бурсаке» В. Т. Нарежного и др. И все-таки это очевидное исключение, бретерское нарушение правил.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ УВАРОВ
(1780–1827/?/)
Один из самых известных русских бретеров — Федор Александрович Уваров-Черный (свое прозвище он получил за цвет волос, в отличие от Уварова-Белого, но оно точно отразило и его характер). Это был человек мрачный и жестокий. В молодости он служил и воевал, дрался на дуэлях, в том числе с М. С. Луниным, с которым одно время поддерживал приятельские отношения, а затем и женился на его сестре. О его дуэлях мало известно, но сам факт буйной и даже кровавой молодости упоминается постоянно.
Бретерство Уварова постепенно отступило в его репутации, в его легендарной биографии на задний план, заслонилось солидным чином (он дослужился до полковника гвардии, а затем действительного статского советника) и не очень чистоплотной, по мнению многих, деятельностью. Особенно грязным представлялся в глазах общества затеянный им процесс о наследстве М. С. Лунина (Лунин, как осужденный по первому разряду преступник, был лишен всех прав собственности): «Лунин завещал имения кузену Николаю, чтобы избавить своих крестьян от своеволия „черного Уварова“. Последний поднимает шум и доказывает, что завещание каторжника недействительно. „Уварова, — как писал Николай Лунин, — все делала и подписывала из страха к мужу“. Однако за два дня до Нового <1826> года царь пишет „согласен“ на документе, приостанавливающем притязания Уварова на тамбовские и саратовские деревни Лунина» {181. с. 219–220}.
Последним скандалом в жизни Уварова было его таинственное исчезновение в 1827 году: сорокасемилетний камергер и действительный статский советник вышел утром из дома, как обычно, и нигде более не появлялся. Его искали. Предположений было множество: и убийство, и самоубийство (из-за вероятных угрызений совести и чувства вины перед Луниным и женой). Позднее даже думали, что это именно он появился лет через десять в Сибири под именем старца Феодора Кузьмича (этой версии целиком посвящена монография К. В. Кудряшова «Александр I и тайна Федора Козьмича» {92}). Фраза из письма А. Я. Булгакова об исчезновении Уварова стала своеобразным приговором всей его жизни: «Жил, поступал дурно, а умер еще хуже…» {76. с. 437}.
Одним из важнейших пунктов условий поединка был вопрос о том, на каком оружии будет проводиться бой.
По безусловно преобладавшей традиции, зафиксированной в том числе в большинстве кодексов, право выбора оружия принадлежало оскорбленному. Тем не менее очевидно, что этот выбор делался в соответствии с какими-то общественными представлениями о том или ином виде оружия; оружие становилось знаком отношения к конфликту и языком его разрешения.
В Европе традиционно очень распространены были фехтовальные поединки. В чем особенности дуэли на фехтовальном оружии? Она требует подготовки. Если человек не обучался фехтованию, в жизни не держал в руках ни шпаги, ни сабли, то он на фехтовальном поединке беспомощен. Если человек брал в течение нескольких лет уроки у отличного фехтмейстера, то на фехтовальном поединке он на голову выше соперника, который был обучен каким-нибудь отставным капитаном нескольким основным позициям и ударам. Фехтование превратилось в искусство, и на поединке каждый из соперников выявлял и свою подготовку, и свое физическое развитие, и фехтовальный талант. Но талантливый и опытный фехтовальщик мог быть бесчестным человеком, а его соперник, человек благороднейший, может быть, едва умел в руках держать шпагу. Конечно, честь дворянина подтверждается независимо от того, чья кровь пролилась на поединке. Но на суде Божием причиной выбора — кого поразить, а кого помиловать — должен быть промысел Божий, а не уроки опытного фехтмейстера, оплаченные наследственными деньгами. После того как шпага перестала быть доминирующим оружием на поле боя, на поединке она превратилась в оружие для избранных, для тех, кто имел время и деньги, для получивших аристократическое воспитание (здесь мы не берем в расчет военных).
У фехтовальных дуэлей была еще одна особенность, приведшая их впоследствии к полному вырождению. Фехтовальный поединок предполагал высокую степень прогнозируемости результата. Если для окончания дуэли достаточно царапины, то можно быть на девяносто процентов уверенным, что дело кончится именно царапиной, а не серьезной раной. Если было достаточно раны, то вероятность того, что один из соперников заколет другого насмерть, была ничтожной. Но ведь можно было и так: драться до ранения, а кончить дело удачно нанесенной царапиной; ссориться насмерть, а на поединке постараться, не очень рискуя, зацепить правую руку соперника.
Таким образом, к XIX веку фехтовальная дуэль приобрела репутацию немного изысканной, «театральной», не представляющей очень серьезной опасности для жизни, предсказуемой.
Противоположной ей была дуэль на огнестрельном оружии, т. е. на пистолетах; дуэль на ружьях — явление исключительное.
В России традиционно более популярны были поединки на пистолетах. Отчасти это связано просто с относительной неразвитостью фехтовального дела (по сравнению с Европой). Но были и другие причины.
Драться на пистолетах мог практически любой дворянин. Пистолеты уравнивали соперников в возрасте, физическом развитии, степени тренированности. Стрелковое мастерство на дуэли имело значительно меньшее значение, чем мастерство фехтовальное. Вспомним Пьера Безухова на дуэли с Долоховым: «Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться». И далеe: «При слове три Пьер быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь, как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова и, потянув пальцем, как его учили, выстрелил». И этот никогда не державший в руках пистолета неуклюжий человек тяжело ранил опытного бретера, боевого офицера и, видимо, неплохого стрелка.
