Владимир Кованов - Хирургия без чудес: Очерки, воспоминания
И в наш век высокоразвитой техники, когда врач вооружен различными эффективными методами и средствами лечения, слово не утратило своего значения.
Известный терапевт профессор М. П. Кочаловский внушал нам: «Если после посещения врача больному не стало лучше, значит, его посетил плохой врач». Он всегда подчеркивал важность умения воздействовать на психику и сознание больного. Был, например, такой случай. Один врач, осмотрев больную с пороком сердца, перед выпиской из больницы на ее вопрос, как долго она будет жить, шутливо ответил: «Живите себе спокойно, раньше меня не умрете, а если умрем, так вместе». И вдруг, находясь дома, больная узнала, что врач скоропостижно скончался. Состояние ее резко ухудшилось. На все утешения родственников она говорила: «Я знаю, что скоро должна умереть, слова доктора обязательно сбудутся». У больной появился частый пульс, аритмия, одышка, а на следущий день — инсульт. В ту же ночь она скончалась…
Выяснить характер заболевания, дойти до его сути — далеко не так просто. Редко встречаются больные, толково рассказывающие о своем заболевании. Обычно они жалуются на боль, легко перескакивая с одного на другое, подробно рассказывают о второстепенных деталях или обстоятельствах. А прервать больного нельзя, он может замкнуться.
Общим правилом является — чем тяжелее и опаснее заболевание, тем большая осторожность должна быть проявлена в разговоре с больным. В ряде случаев врач может даже погрешить против истины и не сказать всей правды.
«Откровенность до цинизма, до жестокости, — считал наш известный хирург В. А. Оппель, — не может способствовать мобилизации сил больного, чтобы преодолеть недуг».
Но значит ли это, что врач всегда должен скрывать от больных истину? Нет, не значит. Он не должен лишь уклоняться от истины без особой надобности, иначе можно потерять доверие больного. В разговоре с больным о серьезности предстоящей операции, например аппендэктомии, нельзя умышленно приуменьшать опасность из боязни, что он откажется от нее.
Серьезный доверительный разговор ио поводу любого хирургического вмешательства не пугает больного и не уменьшает его доверия к врачу.
Иногда бывает, что человек болен не опасно, но начитался, наслушался страхов о своей болезни и впал в панику, психика его подавлена. Тут даже самые лучшие лекарства, самые современные методы лечения оказываются бессильными. Выручить может лишь умное, доброе слово врача, его умение повлиять на пациента.
К сожалению, мы нередко встречаемся с тем, что врачи, особенно молодые, обращают больше внимания на всевозможные сведения о состоянии больного и не придают значения контакту с ним, выяснению его переживаний, ощущений. Несомненно, очень важно собрать объективные данные, но они не должны заслонять эмоционального состояния больного человека.
Думающий медик всегда и прежде всего стремится расположить к себе пациента, потому что без этого трудно рассчитывать на успех лечения. Сколько раз мне приходилось видеть, как от доброго, умного слова буквально оживает больной. Вот почему пренебрежительное отношение к жалобам недопустимо. Страшно, если в голосе, во взгляде врача он чувствует равнодушие, безразличие. Тогда с горечю убеждается, что ошибся в выборе врача.
Из–за болезни, особенно тяжелой, человек обычно становится слабым, безвольным, и слово врача приобретает особый смысл и значение. Даже сами медики, заболевая и находясь в тяжелом состоянии, легко поддаются внушению. Например, известно, что Н. И. Пирогов испытал на себе магическое действие внушения, когда, серьезно заболев, обратился за советом и помощью к немецкому хирургу Т. Бильроту.
Под конец жизни Н. И. Пирогова стала беспокоить незаживающая язвочка во рту. Вначале он не придавал ей серьезного значения, хотя неоднократно говорил близким: «Не раковая ли это штука?» На своих юбилейных торжествах в Москве (22 мая 1881 года) по случаю 50-летия научной и врачебной деятельности он попросил видных хирургов осмотреть язвочку. Консилиум известных ученых (Склифосовский, Валь, Грубе) пришел к заключению, что у Пирогова злокачественное новообразование верхней челюсти, и рекомендовал произвести операцию. Решение консилиума должен был сообщить больному Н. В. Склифосовский. В канун отъезда Н. И. Пирогова из Москвы он навестил его и передал решение консилиума, прозвучавшее как приговор. «Спокойно, с полным самообладанием выслушал Николай Иванович меня, — вспоминает Склифосовский, — ни одна мышца на его лице не дрогнула. Мне показалось, что передо мной восстал образ мудреца древности. Да, именно только Сократ мог выслушать с такой же невозмутимостью суровый приговор о приближающейся смерти».
Операция тогда не состоялась, родственники Н. И. Пирогова уговорили его поехать в Вену к Бильроту. Находясь в крайне тяжелом физическом состоянии и подавленном настроении, Н. И. Пирогов с ними согласился. Бильрот тщательно осмотрел своего знаменитого коллегу и категорически заявил ему, что о злокачественном характере язвы не может быть и речи н никакая операция здесь не показана.
Такое решительное заявление известного хирурга возымело сильное действие. «Расположение духа Николая Ивановича в Вене же, — свидетельствует доктор С. Шкляревский, — резко и быстро изменилось: из убитого и дряхлого старика, каким он был все время дороги от Москвы до Вены, он опять сделался бодрым и свежим». Но хорошее настроение и состояние Пирогова длилось недолго. По приезде домой он все более убеждался в истинном характере своего заболевания.
Упрекать Т. Бильрота за то, что он не посоветовал Н. И. Пирогову лечь на операцию, вряд ли есть основания, так как преклонный возраст больного, изношенность организма, запущенность заболевания исключали возможность благоприятного исхода ее. Бильрот, воздерживаясь от хирургического вмешательства, использовал свой непререкаемый авторитет, чтобы внушить Пирогову надежду на излечение, и тем помог ему, хотя и на короткое время.
Доброе и участливое отношение врача, умелое воздействие словом во многом обеспечивает успех лечения, способствует тому, что больной мобилизует свои душевные и физические силы на преодоление не- Дуга.
Такая сердечность и отзывчивость отличает лучших представителей медицины.
Наш современник, известный хирург А. Д. Очкин тепло вспоминает о своем учителе–профессоре В. Н. Розанове, принимавшем участие в лечении Владимира Ильича Ленина. Совершенно исключительным качеством В. Н. Розанова был его подход к больному и любовь к нему. «В. Н. Розанов умел сливаться с больным воедино… Мы с ним работали и постоянно видели перед собой пример, как нужно самоотверженно работать врачу, как Нужно жить для больного, понимать его и любить его…
В дни тяжелого ранения Владимира Ильича мы по всему облику В. Н. читали ход болезни Ильича. Так переживал В. Н. борьбу за его жизнь».
Может быть, иному читателю покажется, что не так уж важен весь этот разговор о слове врача, о его подходе к больному, особенно сейчас, когда на службе здоровья находятся самые разнообразные приборы и препараты. Так иногда думают и сами врачи, и, очевидно, поэтому душевный разговор заменяют короткими репликами.
К сожалению, нередко бывает, что врач не поднимает головы, когда пациент входит в его кабинет. Не переставая писать, быстро задает вопросы, потом также быстро, небрежно выслушивает больного и, дописывая очередной рецепт, громко приглашает: «Следующий». Когда одной такой «молодой медичке» я сделал замечание, увидев с какими лицами выходят из ее кабинета, она, не моргнув глазом, ответила: «Мне некогда вести душевные разговоры. И все мои назначения — правильные».
А для пациента не безразлично все — как врач разговаривает с больным, как слушает пульс и даже в каком виде пришел он на обход.
Когда однажды у известного советского педиатра профессора Ю. Ф. Домбровской спросили: «Как врач должен относиться к больному ребенку, какими обладать качествами?» — она ответила: «Врач, прикасающийся к ребенку, должен иметь теплые руки». Вдумайтесь в слова опытного педиатра! Холодные руки могут испугать, оттолкнуть маленького пациента. А врачу необходимо прежде всего завоевать его симпатию.
Расположить к себе, заставить верить в себя — без этого немыслим настоящий врач. И все это не приходит само собой, это результат постоянной упорной работы.
Формализм в медицине, подчас граничащий с бюрократическим отношением к больным, еще живуч. И его не искоренить мерами административными. Врачебная этика состоит не в том, чтобы не замечать ошибок коллеги, во что бы то ни стало настаивать на своем методе лечения. В медицине, как нигде, важен обмен опытом, советами, постоянная учеба. Врач обязан быть упорным, настойчивым, но ни в коем случае — упрямцем, цепляющимся за свое мнение. Вспоминаю нелегкий разговор с тремя молодыми врачами крупнейшей детской больницы о несчастье, которое произошло в этом лечебном учреждении. Старый заслуженный человек, известный профессор спрашивал своих молодых коллег:
