Валерий Шамбаров - Царь грозной Руси
А главная опасность нависла с юга и востока — альянс Крыма и Казани, который теперь поддерживался Османской империей. Наступление татар и турок на Северный Кавказ грозило объединить ханства. В их орбиту втягивались и соседние народы. Авторитет Сахиб-Гирея возрос, за ним видели непобедимые султанские полки. Ему взялась помогать и турецкая дипломатия. Сам Сулейман направил послание ногайскому князю Юсуфу, величая его «князем князей» — и тому, конечно, нравилось. А дочь Юсуфа Сююн-Бике была любимой женой казанского царя. Кроме нее, в гареме Сафа-Гирея были дочери астраханского, сибирского ханов. Родственные связи готовили почву и для политических. Крымский хан снова грезил о возрождении Золотой Орды. А Руси, соответственно, отводилась участь его «улуса». Да и куда она денется, когда могущественная татарская держава охватит ее полукольцом?
Петлю, которая стягивалась вокруг нашей страны, требовалось решительно разрубить. И Иван Васильевич, едва лишь избавившись от Шуйских, начал предпринимать усилия в этом направлении. В цепи врагов самым доступным для ударов звеном была Казань. Первые походы против нее, предпринятые в 1544–1545 гг., из-за своевольства и недисциплинированности воевод стали лишь карательными рейдами. Русские отряды вторгались на казанские земли, разоряли села. Но даже такие операции привели к важному результату. Ближе всех к границе жили «горная» черемиса (обитавшая на западном берегу Волги, в отличие от «луговой», восточной) и чуваши. Посыпавшиеся нападения им, конечно, совсем не понравились, они взбунтовались, отпали от Казани и направили послов в Москву просить о мире и подданстве.
Пошел раздрай и в самой Казани. Здесь многие были недовольны засильем крымских вельмож, ростом налогов. А как только русские начали активные действия, местные жители обеспокоилась. Заговорили, что пора опять налаживать отношения с Москвой. Сафа-Гирей воспротивился. Обвинил сторонников мира в измене, казнил ряд оппозиционеров. Но расправы озлобили подданных, в январе 1546 г. они восстали, выгнали хана с крымцами и обратились к Ивану IV, обещая быть ему верными вассалами.
Государь возвел на казанский престол касимовского царя Шаха-Али, который когда-то уже правил ханством. Но удержался он всего месяц. Сафа-Гирей получил помощь из Крыма, от ногайцев и двинулся к Казани. В городе у него тоже нашлось достаточно сторонников. Набеги на Русь, торговля рабами и их использование в хозяйстве приносили казанским вельможам и купцам огромные выгоды. А союз с Крымом и Турцией давал надежду отбиться от русских. Произошел переворот. Шах-Али был арестован, но сумел бежать. А Сафа-Гирей, вступив в город, подчистую уничтожил пророссийскую партию. Всех, кто принял участие в переговорах с Москвой, кто помогал Шаху-Али, он обрек на смерть. Казнили и их родных, близких. 76 князей спаслись бегством, попросились на русскую службу.
Для борьбы с Крымом и Казанью Россия нашла союзника — астраханского хана, враждовавшего с Гиреями. Но никакой практической пользы этот союз не принес и просуществовал недолго. В 1547 г. Сахиб-Гирей при поддержке турок захватил Астрахань. После этого и ногайцы признали его власть. «Новая Золотая Орда» становилась реальностью. И к чему это вело, красноречиво свидетельствует поведение татар. Русских купцов, торговавших в Крыму, принялись хватать и обращать в рабство. Государева гонца, приехавшего в Бахчисарай, ограбили и подвергли поруганиям. А царю Сахиб-Гирей хвастливо сообщил о взятии Астрахани, о подчинении кавказских горцев, и угрожал: «Ты был молод, а ныне уже в разуме: объяви, чего хочешь, любви или крови?» Если «любви» — требовал ежегодную дань в 15 тыс. золотых. Если же нет — «то я готов идти к Москве, и земля твоя будет под ногами коней моих».
Но Иван IV отреагировал жестко. За бесчестья своих дипломатов и насилия над купцами он велел посадить в тюрьму крымских послов. А следующий поход на Казань возглавил лично. Правда, из-за московского пожара и мятежей его пришлось отложить. Выступили по зимнему пути в конце 1547 г. Это был уже не набег «легким делом». Требовалось взять столицу ханства. Подготовились капитально, собралась многочисленная армия, артиллерия. Но зима выдалась необычно теплая, дождливая. Пушки вязли в грязи. От Москвы до Владимира и Нижнего Новгорода их тащили «великою нужею». Артиллерия и обозы тормозили войско. А в первых числах февраля, когда начали переправу через Волгу, случилась сильная оттепель, лед покрылся водой, под тяжестью грузов стал проваливаться. «Пушки и пищали многие проваляшесь в воду… и многие люди в протошинах потопиша».
Царь сам руководил переправой и спасательными работами, находился на острове Роботка. Лед разломало, и Иван Васильевич застрял там, трое суток не мог выбраться. После этого о штурме Казани не могло быть и речи. Летопись сообщает, что государь «с великими слезами» вернулся в Москву. Тем не менее, даже в подавленном состоянии, он принял верное решение: не отменять поход. Это совсем деморализовало бы армию, подняло дух казанцев. И царь приказал Дмитрию Бельскому с конницей все же дойти до Казани. Сафа-Гирей вывел свое войско на Арское поле, но был наголову разгромлен, русские полки «втоптали» его в город. Осаждать не стали, просто прошлись по ханским владениям, лишний раз наказали хищников. А ратники смогли, по крайней мере, разжиться трофеями — в тогдашних войнах это было вполне законно и немаловажно. Хоть как-то вознаградили понесенные труды и лишения.
Летом 1548 г. татары нанесли ответные удары. На южные районы обрушились крымцы, а орды Сафа-Гирея вторглись вдоль Волги, опустошая окрестности Галича и Костромы. Костромской воевода Яковлев вывел из крепости гарнизон, вооружил горожан и в сражении на Гусевом поле разбил одну из казанских дружин, которой командовал князь Арак. Врага погнали, истребляя без пощады, и остальные отряды, узнав об этом, предпочли убраться.
А затем в Казани произошли перемены. В обращениях к султану здешние жители всегда подчеркивали необходимость защиты ислама. Но сами не слишком строго соблюдали предписания своей религии — любили выпить. В летописях отмечены несколько случаев, когда русские пользовались этим и громили их нетрезвых. А Сафа-Гирей в пристрастии к вину далеко превзошел подданных. Гудел, что называется, по-черному, и в марте 1549 г. в пьяном виде поскользнулся, ударился головой «в умывальный теремец» и «убился в хоромах своих». Вполне может быть, что он и не сам поскользнулся. Вечно пьяный хан, отдающий под хмелем самодурские приказы, был не слишком приятным правителем. И мужем был далеко не лучшим — Сююн-Бике сразу же утешилась с любовником, крымским уланом Кощаком. Хроники рисуют его «свирепым», воинственным, властолюбивым. Словом, мужчина хоть куда.
А ханом казанская знать провозгласила двухлетнего сына покойного Утемыш-Гирея при регентстве матери, той же Сююн-Бике. Для всех удобно получилось. Вдобавок появился повод предложить России заключить мир — дескать, главного виновника войны уже нет, вот и отмените дальнейшие походы. Но казанцы лгали. Одновременно они направили послов в Крым. Просили Сахиб-Гирея — если он хочет, «чтобы тот юрт» от него «не отошол» и продолжилась война «с русскими людьми», пусть пришлет в Казань царя. И просили не кого-нибудь, а находившегося в Стамбуле Девлет-Гирея. Рассчитывали, что он лучше других сумеет получить от султана военную помощь, а потом унаследует и крымский престол. Но послы до Бахчисарая не доехали. Их перехватили казаки и представили письмо в Москву [138].
Узнав об истинных намерениях казанцев, Иван Васильевич все же не отказался от переговоров о мире, предложил прислать полномочных послов. Но они так и не прибыли. Русским всего лишь морочили головы, ожидая крымцев и турок. Однако и царь не смог воспользоваться благоприятной ситуацией для удара по Казани. Нужно было изготовить новые пушки взамен утонувших. А Пушечный двор сгорел во время пожара, ливонцы не пропускали в Россию медь. Война требовала и денег, а они были нужны на восстановление Москвы. Очередной поход готовился два года. И… чуть не сорвался.
Армия собралась во Владимире в ноябре 1549 г., возглавил ее снова царь. Но воеводы, невзирая на его присутствие, принялись местничать, отказывались исполнять свои обязанности. Между прочим, факт показательный и яркий. Правительство Сильвестра—Адашева находилось у власти уже два года, но, как мы видим, порядка в стране отнюдь не навело. Наоборот, боярская анархия колобродила пуще прежнего. И Иван Васильевич, которого любят изображать крутым «тираном», на самом-то деле не мог унять распоясавшихся аристократов. В итоге начальники спорили, полки стояли без дела и терялось время… Царь был вынужден вызвать во Владимир митрополита. Святитель Макарий убеждал воевод послужить царю и Отечеству «в любви и братстве», прекратить свары. Уговаривал «ради христианства», грозил церковными карами. Кое-как уломал, и лишь тогда войска выступили.
