Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Вспоминает В. Третьяк:
«В перерыве после первого периода в раздевалку влетает наш спортивный министр Сергей Павлов. Вид у него очень взволнованный. «Комсорг, парторг и капитан, коньки живо снять и наверх — в правительственную ложу. Будете Леонида Ильича с днем рождения поздравлять». Васильев, Макаров и я послушно последовали за начальством и ступили на ковер брежневских апартаментов. Ильич там был вместе с Черненко. Павлов перед ним вытянулся: «Вот, Леонид Ильич, наши славные хоккеисты хотят вас сердечно поздравить с днем рождения». Мы вручили генсеку сувенир и клюшку с автографами игроков, пообещали, что непременно выиграем этот матч. «А почему это у вас фамилии на свитерах по-английски написаны?» — поинтересовался, прощаясь, вождь. И пошутил: — Вы же не англичане». Объяснять, что таковы правила международных турниров, никто не рискнул. Более того, завтра на наших формах все фамилии были изображены по-русски…»
Не затухает скандал вокруг альманаха «Метрополь». Как мы помним, после телеграммы американских писателей в защиту двух исключенных из СП СССР молодых писателей — Виктора Ерофеева и Евгения Попова — власти предложили исключенным написать покаянные письма. Сказали, что эти письма нужны для товарищей из провинции, которые не в курсе всех нюансов создавшейся с «Метрополем» ситуации. Но Ерофеев и Попов отказались каяться. В итоге о них на какое-то время забыли.
В середине декабря о них опять вспомнили. Им предложили явиться на секретариат СП РСФСР 19 декабря, якобы для того, чтобы решить вопрос с их восстановлением в писательском союзе. Те поначалу отказались: мол, восстанавливайте заочно. Но их все-таки уговорили: сказали, что их явка нужна для проформы. На самом деле их присутствие нужно было совсем для иных целей — их собирались публично распинать. Вот как об этом вспоминает сам В. Ерофеев:
«Мы понимали, что предстоит борьба. Сказали себе: нельзя расслабляться. Думали, что нас будут унижать, принуждать к раскаянию, чтобы потом в «Литературной газете» напечатать наши «признания», что нас вымажут дерьмом, но в конце концов примут.
Нас заставили долго ждать, а потом стали заводить по одному. Первым пошел Попов, считалось, что он из народа, сибиряк, и некоторые ситуации может «смягчить», в отличие от меня, предателя правящего класса (отец Ерофеева был видным дипломатом, которого после скандала с «Метрополем» отозвали из-за границы в Москву. — Ф. Р.). Трудно сказать, был ли заранее спланирован результат. Возможно, они получили сначала одно указание свыше, а после другое. Это происходило буквально накануне оккупации Афганистана, и верхам уже не нужны были либеральные игры в «разрядку». Во всяком случае, кто-то, может быть, Кузнецов, побывал в «высших сферах», ибо именно он начал собрание с зажигательной речи против альманаха.
Присутствовал весь секретариат, от мала до велика. Они сидели" за длинным столом и возмущенно шевелили руками: казалось, ползает много змей. За столом председателя сидели Михалков и Бондарев. Бондарев не произнес ни слова, но изображал все мимикой, то за лоб схватится, то руки возденет. Главным спикером был Шундик. Распутин с половины ушел на другое заседание. Михалков изображал центр. Когда орали: «Да хватит их слушать!» — он возражал: «Нет, товарищи, мы должны во всем разобраться…» То, что нас вызывали порознь, никакого значения не имело: Мы потом долго смеялись: отвечали абсолютно одинаково.
Вопросы были гнусные: как додумались до такого мерзкого дела? Понимаете, какой ущерб нанесли стране? Как относитесь к тому, что ваше имя используется на Западе реакционными кругами? Кто вас на это подвигнул? Они хотели свалить все на Аксенова. Попов сказал, что ему 33 года, он может сам отвечать за свои поступки, и никто его не «двигал», он не шкаф, чтобы его двигать.
Мы договорились, что как только Женя выйдет, то подаст нам знак: хорошо, так себе или плохо… Попов вышел и только рукой махнул: совсем плохо. Меня сразу спросили: «Считаете ли вы, что вы участвовали в антисоветской акции?» Я понял, что шьется дело, потому что участие в антисоветской акции — это 70-я статья, а не прием в Союз писателей. Кузнецов сказал: «Как же вы, который пишет про всяких Сартров, не понимали, что вас используют как пешку в большой политической игре!»
Но отмечу представителей национальных культур: Гамзатова, Мустая Карима, Кугультинова. Они занимали другую позицию. В какой-то момент Гамзатов встал и сказал Попову: «Хорошо отвечаешь! Надо решить вопрос, принять их, и все!» Когда Попов вышел, следом вышел Карим: «Вы все правильно говорили, но кому вы это говорили!»
Вообще после секретариата к нам некоторые подходили, жали руки. Потом мы узнали, что голосование было единогласным. Был очень долгий — перерыв, они совещались, мы болтались по коридорам. Затем нас опять вызвали, и Шундик зачитал решение о том, что мы исключаемся из Союза писателей на неопределенное время. Кузнецов при этом сказал: «Правильно заметил Гранин, что они ничего не поняли, поведения своего не оценили…» Когда все уже расходились, Михалков нам шепнул: «Ребята, я сделал все, что мог, но против меня было 40 человек…»
Липкин и Лиснянская в знак солидарности с нами вышли из Союза писателей. Им пришлось хуже всех! Они лишились почти всех средств к существованию. Мы всегда относились к ним как к героическим личностям. Аксенов также вышел из Союза. Надо добавить, что мы с Поповым написали письмо друзьям с призывом не выходить из Союза, не обнажать левого фланга советской литературы. Битов, Искандер и Ахмадулина нас послушались…»
В четверг, 20 декабря, в «Останкино», состоялась приемка фильма Марка Захарова «Тот самый Мюнхаузен». Принимал картину лично председатель Гостелерадио Сергей Лапин. Создатели фильма, естественно, волновались, поскольку Лапин хоть и был человеком образованным, однако нрава был непредсказуемого. Многие смелые передачи на ТВ закрывались именно по его приказам, из-за чего тот период на отечественном ТВ был назван «столапинской реакцией». «Мюнхаузен» тоже мог попасть под репрессии, поскольку относился к произведениям смелым: в нем было столько пересечений с советской действительностью, что не заметить их было просто невозможно. И Лапин, конечно же, их заметил. Но проявил удивительную благосклонность: фильм был принят с первого же захода и немедленно поставлен в эфир (его покажут 1 января 1980 года).
21 декабря исполнилось 100 лет «вождю всех времен и народов» Иосифу Сталину. Само собой разумеется, столь знаменательное событие не могло остаться без внимания людей. В тот день с утра на Красную площадь, к могиле Сталина, пришли несколько десятков ветеранов партии, которые возложили цветы к могиле генералиссимуса. Официальная власть на эту дату практически никак не отреагировала, если не считать того, что в отрывном календаре на 1979 год (тираж — 15 миллионов экземпляров), впервые после 20-летнего перерыва, на листке за «21 декабря» красовался портрет Сталина и заметка о нем. О юбиляре в ней говорилось, как о «выдающемся руководителе КПСС, Советского государства, международного коммунистического и рабочего движения, теоретика и пропагандиста марксизма-ленинизма». Далее сообщалось, что деятельность товарища Сталина «была отмечена теоретическими и политическими ошибками», а «культ личности» был резко осужден партией, но, впрочем, он — культ этот — ни в чем не изменил сути строительства социализма.
В этот же день, в семь часов вечера, на хоккейном турнире на приз газеты «Известия» игрался финальный матч: СССР — ЧССР. Обеим командам необходима была только победа, в противном случае «золото» турнира им было не видать как своих ушей. Поэтому с первых же секунд игра началась с обоюдоострых атак. Первым повезло гостям. На 6-й минуте Марганец замкнул очередную атаку прицельным выстрелом в наши ворота. Однако радость чехословаков длилась недолго — всего лишь две минуты. Обидел гостей Хельмут Балдерис, восстановивший равновесие в счете. Однако спустя несколько минут гости снова вышли вперед — гол забил Штясны. Нашим вновь пришлось догонять. В тот момент, когда чехословаки играли в меньшинстве, Валерий Харламов снова сделал счет ничейным — 2:2. С этим результатом обе команды ушли на перерыв. Во втором периоде фортуна была на стороне советской сборной. Александр Голиков сделал счет 3:2. В течение оставшихся полутора периодов чехословаки прилагали поистине титанические усилия, чтобы хоть сравнять счет, но у них ничего не получалось: все их атаки разбивались о защитные редуты нашей сборной. Матч так и закончился со счетом 3:2, и приз «Известий» остался в Москве.
Анна Герман в те дни приехала в Таллин, где у нее жил любимый человек — эстонский журналист Антс Паю. Они познакомились в прошлом году во время гастролей певицы в Ленинграде. Антс вспоминает:
«На Рождество 1979 года Анна приехала в Таллин. Тогда было теплое Рождество, но с глубоким снегом. Мы много бродили по Старому городу. Один раз мы гуляли, и вдруг я чувствую: она захромала. И говорит — сапоги надела и натерла ногу. И когда она взяла меня под руку, у меня такое чувство было, что я враз вырос… Она была каким-то земным божеством…»
