Вольфганг Фенор - Фридрих Вильгельм I
Самое ужасное, что и сами крестьяне видели себя такими. Многовековое угнетение, свою темноту они считали неизменными и данными от Бога. И священники благочестивыми проповедями укрепляли в крестьянах это мнение, направляя их надежды и чаяния к загробному миру. И бедный, забитый человек бывал счастлив, когда милостивые господа обращались к нему с приветливым словом; он разевал рот, когда горожанин, сам ничтожество в глазах дворян, снисходительно протягивал ему руку. Крестьяне считали себя глупыми, так как не умели читать и писать; они чурались любого соприкосновения с иными сословиями; радовались жалким праздникам, когда можно было до бесчувствия напиться или предаться свальному греху. О другой жизни они просто не имели представления. Их единственным оружием в борьбе за выживание было коварство. Неспроста легенды, сказки, пословицы тех времен неизменно говорят о вероломстве, жестокости и хитрости крестьян.
Фридрих Вильгельм I родился в сословном обществе, и идея изменить это освященное веками социальное устройство не приходила ему в голову. Попытка поступить таким образом могла бы стоить королю и государства, и самой жизни. До освобождения крестьянства в стране должно было пройти еще столетие. Для кардинальных изменений тогда просто не было людей. Меньше, чем кто бы то ни было, крестьяне представляли собой индивидуумов, желающих перемен и готовых к реформам. Величайший философ и просветитель XVIII века Вольтер называл крестьянское сословие «слабоумной массой».
Короля-солдата можно назвать единственным «дружественным народу» монархом того времени, так как он ни в коем случае не намеревался терпеть бесчеловечное обращение дворянства с крестьянами. Такая позиция имела мало общего с гуманизмом и весьма много — с вопросами экономики. Та самая «крупица природного ума», здравый смысл говорил ему, что производительность честного, а тем более доставляющего радость труда гораздо выше, чем результаты подневольной работы. Что же он мог сделать, не объявляя войну дворянству и не желая расшатывать здание общественного устройства? Добиться своего он мог только окольными путями. Их было три. Военную реформу он провел с оглушительным успехом, новые правила вербовки и Кантональный регламент стали главными условиями для дальнейшего освобождения крестьянства. Школьная обязанность для сельского населения — о ней мы еще поговорим особо. И наконец реформа доменов. Доменами назывались королевские владения, состоявшие из поместий в виде хуторских хозяйств или так называемых «казенных» сел. Ни один юнкер здесь права голоса не имел, все порядки тут устанавливал хозяин — король. Речь идет о землях короны. Наряду с владениями юнкеров и свободных крестьян (прежде всего на западе Пруссии) в королевстве имелась и третья форма земельной собственности.
Решение Фридриха Вильгельма I официально объявить о неотчуждаемости доменов имело далеко идущие последствия. В соседних государствах, прежде всего в Польше и в Прибалтике, дворянам удалось присвоить почти все земли короны (государственные), и это привело к катастрофическим последствиям для крестьянства. Фридрих Вильгельм пресек подобную тенденцию в Пруссии и одновременно пошел в контрнаступление. Нет, он не наложил запрет на продажу каждого клочка земли, входящей в домены. Он сам начал скупать юнкерские земли. Уже в 1717 и 1718 гг. он приобрел дворянских поместий, обремененных долгами, на 600 тысяч талеров. С юнкерами король вел себя сурово и не признавал в этом отношении никаких компромиссов. Считал он хорошо, а в денежных делах принципиально никого не слушал. В 1740 г., к концу правления Фридриха Вильгельма, почти 35 процентов сельскохозяйственных земель Пруссии входили в домены.
Это была его победа, победа для крестьян и батраков. Потому что в доменах не царил юнкерский произвол. Землевладелец, то есть король, сам заботился здесь о каждой мелочи, вмешивался во все хозяйственные вопросы и с подозрением относился к управляющим. В 1716 г. он повсюду отменил арендную плату, введя вместо нее на шесть лет повременную. Так он получил возможность избавиться от нерадивых, ленивых, вороватых или жестоких управляющих и подобрать на их места лучших кандидатов. 4 апреля 1718 г. этот «король-садист» издал так называемый «Палочный мандат», строго-настрого запрещавший всем помещикам и управляющим Пруссии бить крестьян (распоряжение Фридриха Вильгельма не распространялось только на «ленивых селян» Восточной Пруссии). Юнкеров этот указ озаботил мало, но вот управляющим доменов кнуты и палки пришлось выкинуть.
Естественно, Фридрих Вильгельм хотел получать прибыль и от доменов. Он делал все для улучшения эффективности сельского хозяйства. Министр фон Гёрне, полный предпринимательского духа и практической сообразительности, с 1720 г. стал его лучшим сотрудником. Земельные участки доменов тщательно обмеряли и рассортировали по качеству. В доменах отремонтировали жилища для людей и стойла для скота; там было улучшено животноводство и удобрены поля. Для нововведений, обещавших прибыль, существовал практически неограниченный кредит из личных средств короля. Методы хозяйствования, практиковавшиеся Фридрихом Вильгельмом в своих владениях с 1715 до 1740 г., оказались исключительно успешными. Достаточно обратить внимание на то, что за это время доходы доменов увеличились с неполных двух до 4,5 миллиона талеров, составив львиную долю государственного бюджета.
Но было бы ошибкой видеть лишь экономические выгоды, получаемые королем от доменов. Здесь проводилась конкретная социальная политика. Не имея возможности привести юнкеров к благоразумию, он добился в хозяйствах доменов того, что половина всех несамостоятельных крестьян Пруссии к концу его правления была освобождена от телесных наказаний. Величайшая ирония судьбы: «драчливый король» освободил крестьян от побоев! Окружной глава или управляющий, стяжавший среди крестьян славу «живодера», не мог надеяться на продление королем его аренды. Везде, где только было можно, король перевел унизительную форму крепостной зависимости, обычную для Восточной Пруссии и Померании, в полусвободное «потомственное подданство», получившее распространение в Марке Бранденбург. Это произошло согласно патенту от 10 июля 1719 г. Подобное освобождение коснулось не только крестьян в доменах по всему государству, но и крепостных Восточной Пруссии. С этого дня Королевство Пруссия, за исключением отсталой Восточной Померании, стало свободно от крепостного права. В доменах барщина постепенно сократилась с шести до трех дней в неделю. Да, король ввел освобождение от барщины в обмен на низкий денежный оброк. Словом, король-солдат разумной социальной политикой под девизом «сохранение крестьянства» разрушил средневековые общественные структуры и воздвиг первую дамбу, защитившую крестьянство от классового эгоизма дворян.
Бюргеры, жители городов, так же как и крестьяне, считались «третьим сословием», то есть низшим общественным классом. Дело в действительности обстояло не так. С незапамятных времен бюргерство само разделилось на два класса: имущие и неимущие. Как и повсюду в империи, да и в Англии и Голландии, прусские города управлялись олигархами. В каждом городе существовало сообщество зажиточных людей, «патрициев», «городской знати». Веками, из рода в род, через близкородственные браки они делили между собой власть и богатство. Плебейским массам оставалось только молчать и терпеть. Патриции видели в городской власти не обязательное исполнение обязанностей, а источник личных доходов. Они распределяли их между собой, занимали лучшие дома, присваивали лучшие земельные участки или городские рощи, устраивали праздники за счет городской казны и притесняли простых горожан, прежде всего пролетариат. Городская знать паразитировала и господствовала подобно дворянству.
Но в отличие от юнкерства ведущие клики патрициев король-солдат мог не принимать во внимание. Имущие бюргеры освобождались от военной службы и армейскими офицерами стать не могли. На этот счет можно было не беспокоиться. Вопиющая бесхозяйственность старой «городской знати» проявилась в том, что почти все прусские города к моменту восшествия Фридриха Вильгельма I на престол безнадежно погрязли в долгах. Король немедленно назначил следственные комиссии для отдельных провинций, рассмотревшие и урегулировавшие задолженность городов. В большинстве случаев это были смешанные комиссии из штатских чиновников и офицеров, долго не церемонившихся. И вскоре в Пруссии уже не было задолжавших городских коммун. Но вместе с тем коммуны утратили самостоятельность и стали составными частями централизованного государственного аппарата. Место старинных огромных советов городской знати заняли маленькие магистраты, куда входили назначавшиеся королем чиновники с твердыми окладами.
