Евгения Яхнина - Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья
По шумным, все еще не успокоившимся улицам друзья шли, почти не разговаривая. В ряду других двух- и трехэтажных строений стояло здание Сент-Антуанской мэрии.
Они вошли в мэрию, спросили гражданина Прево. Слово "гражданин" было еще внове. Оно впервые прозвучало на заседании Национального собрания 19 июня и так потрясло присутствовавших, что газета "Народный трибун" тут же отметила: "19 июня 1789 года мы получили из уст Национального собрания имя "граждане"! Да будет благословен месяц июнь!"
Шарль ничего не спрашивал и терпеливо ждал, пока Жак не объяснит ему, зачем они сюда пришли.
Гражданин Прево, старичок в черном сюртуке, с батистовым белым жабо и в седом парике, сидел за столом и разговаривал со стоявшей перед ним женщиной. Хотя Жаку она была видна со спины, он догадался, что женщина молодая.
Прево говорил глухим, старческим голосом:
- Жермини Леблюэ, вы занесены в число победителей, победительниц, - тут же поправился Прево, - Бастилии...
- Благодарю вас! - с чувством ответила женщина и обернулась.
Жак узнал в ней сестру Жерома, Жермини. Она тоже узнала Жака и улыбнулась.
- Рискуя жизнью, вы, Жермини, спасали раненых, вытаскивали их из-под обломков Бастилии. Об этом свидетельствуют двадцать граждан. Вот их подписи! - Прево ткнул пальцем в лежавшую перед ним бумагу, пестревшую фамилиями, написанными разными почерками. - Благодарное потомство не забудет вас!
- Право, я не заслужила такой чести... - конфузясь, говорила Жермини.
А Прево между тем взял из рук Жака листок, вытащил из огромного футляра очки, надел их и прочитал.
- Так! Так! Сколько же тебе лет, разрушитель Бастилии? улыбнувшись неожиданно доброй улыбкой, спросил он.
- Семнадцать!
- Что ж, это хорошо! В семнадцать лет ты показал себя храбрецом, не испугался пуль, бесстрашно дрался, да еще сделал то, чего не догадались сделать другие, постарше тебя.
Юноша слушал молча.
- Ты вполне заслужил, чтобы твое имя было записано среди имен первых завоевателей Бастилии. Так как же тебя зовут?
- Шарль Гошар! - произнес без запинки Жак.
Шарль оцепенел от неожиданности, а потом крикнул:
- Ты с ума... - но не успел докончить. Пальцы Жака так впились в его руку, что он чуть не взвыл от боли.
- Шарль Гошар, твое имя будет внесено в список, куда наряду с твоим будут записаны имена лучших из лучших! - многозначительно сказал старичок.
А стоявший рядом с Прево человек в адвокатской мантии добавил:
- Поздравляю тебя, Шарль Гошар!
Жак торжественно поклонился, как подобало в такую минуту, и потащил за собой упиравшегося Шарля.
- Что ты наделал! Что ты наделал! - жалобно сказал Шарль, когда они вышли на улицу. - Ведь это непоправимо!
А Жак между тем почувствовал себя так, словно у него с души упал наконец тяжелый камень. Неужели же он заколебался в какую-то минуту? Нет! Он твердо знает, что слава для него не так важна, как сознание, что он доволен собой, - ведь он сделал то, что должен был сделать.
- Ну вот и хорошо! Теперь у Виолетты не будет оснований раздумывать! - Жак рассмеялся и дружески хлопнул Шарля по плечу. Да чего ты сомневаешься? Разве мы не сражались вместе рука об руку? Разве ты хоть раз отступил? Просто мне повезло - я попал в число отмеченных счастливцев, а ты нет. Ведь нельзя же было в самом деле всех упомнить и всех наградить!
Шарль все еще не пришел в себя. Он круто остановился и спросил в упор:
- А Бабетта?
- Бабетта?! Бабетте нужно знать, что я не струсил перед пулями. Она поверит мне на слово, что я заслужил право называться Жаком Отважным. А ты... ты это подтвердишь, если понадобится, - добавил Жак и снова рассмеялся.
Были сумерки, когда Жак, взволнованный, радостный и немного смущенный, пришел домой. Какую из сестер он застанет дома?
Ему посчастливилось: Бабетта была одна.
Она стояла у комода в профиль к нему, разбирая стопку глаженого белья. В сумеречном освещении он увидел ее задумчиво склоненную голову, нежные черты лица, мягкие линии стройной фигуры.
- Это ты, Жак? - спросила она, сразу узнав его шаги, и повернула к нему лицо. Оно все светилось радостью.
Путаясь и перебивая сам себя, Жак рассказал ей, как пришел к тому, что должен отказаться от славы в пользу друга. И по мере того как он говорил, а Бабетта слушала, он понимал, что поступил так, как надо. Но ему хотелось услышать из уст Бабетты, что она его одобряет. И он спросил:
- Может, ты осуждаешь меня?
- Нет! Шарлю дорога слава. Без нее он не найдет пути к сердцу Виолетты. Мы же с тобой оба знаем правду, а она в том, что ты не отступил перед опасностью... и не отступишь! Для меня ты уже давно заслужил право называться Жаком Отважным.
И Бабетта подошла к нему, медленно закинула обе руки ему на плечи и, глядя в глаза, словно желая навеки запечатлеться в его зрачках, поцеловала Жака. Да, поцеловала! Что же можно было к этому еще прибавить?
Жак, не дыша, не смея пошевелиться, прошептал:
- Бабетта, я люблю тебя!..
...Прошло еще несколько дней, и от грозных башен Бастилии не осталось и следа. Мусор, щебень, обломки, камни, свезенные в кучи, - вот чем была сейчас заполнена площадь, где недавно стояла страшная тюрьма.
Но для Жака и Шарля так много было связано с этой площадью, что теперь свидания друг другу они назначали именно здесь.
Как-то раз они пришли сюда под вечер, как только спал жар душного июльского дня.
К их радости, они увидели Огюста Адора. Адвокат шел им навстречу. Под мышкой он держал большую лапку, из которой торчали опаленные, надорванные бумаги.
- Господин Адора! Наконец-то я вас вижу! Вы совсем перестали заходить в наш кабинет. Я даже справлялся о вас в конторе господина Карио. И мне сказали, что вы теперь дни и ночи проводите в мэрии, разбирая эти бумаги. - Жак указал на папку, которую держал Адора
- Ты угадал, Малыш! Много интересного рассказали нам спасенные из огня бумаги. Говорил я, чтобы их не жгли, да, к сожалению, немного опоздал. Вот и эту папку с важными свидетельствами злодеяний, творившихся в Бастилии, я нашел в бывшем подземелье. Сейчас трудно что-нибудь отыскать в груде камней. Папку совсем было засыпало землей, но я ее все-таки откопал!
- Господин Адора! Расскажите нам последние новости. Вы ведь знаете больше нашего.
- Новости! Увы, я ничем не могу вас порадовать. Как бы я хотел сообщить вам, что народные представители вняли просьбам, изложенным в многочисленных крестьянских наказах, в том числе в наказе твоей бабушки. Но прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как начали заседать Штаты, а потом Национальное и Учредительное собрание, а все осталось, как было. И повинности крестьяне несут те же и так же тяжело живут.
- Так о чем же говорят представители народа на своих заседаниях?
- О чем? Сначала депутаты занимались вопросом о том, как вести заседания, о том, как голосовать. Затем перешли к вопросу о выработке Конституции
- А король? - с нетерпением спросил Шарль
- Король? Пока все остается по-прежнему, власть его ничем не ограничена. Пятнадцатого июля он вышел к представителям Собрания и милостиво прикрепил к своей груди трехцветную кокарду, дарованную ему народом. К двухцветной кокарде прибавили белую полоску - цвет короля. И народ ликовал, видя такое расположение монарха... Вот пока и все!
- Так что же будет дальше? - вырвалось у Жака.
- Уж очень ты прыткий, Малыш! - сказал с улыбкой Адора - Я этого не знаю. Знаю одно - остаться так, как было, не может!
- Конечно! - радостно подхватил Жак. - Прежнее ведь не может повториться. Когда-то здесь стояла страшная тюрьма, в ней страдали, гибли люди... Народ разрушил ее. Не для того же, чтобы все осталось по-прежнему! Нет, пусть никогда здесь не будут литься слезы.
Жак отбежал в сторону, схватил брошенный кем-то кусок картона и углем написал на нем:
ЗДЕСЬ БУДУТ ТАНЦЕВАТЬ!..
Шарль бросился ему на подмогу, и вдвоем они укрепили картон так, чтобы ему по крайней мере первое время не были страшны ни ветер, ни дождь.
- "Здесь будут танцевать!.." - прочел вслух Адора. - Это неплохо. Значит, Малыш, ты хоть отчасти знаешь, что будет...
- Я так хотел бы это знать!
Во Франции начиналась революция.
______________________________________________________________________
ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ БАСТИЛИИ
Рассказ о Жаке-Задире, который стал Жаком Отважным в Париже в летние дни 1789 года, завершается в момент, когда революция только начиналась. Уничтожив оплот самодержавия - Бастилию, народ покончил с самою неограниченной властью короля: устрашенный грозными событиями, Людовик XVI уже не мог не считаться с Национальным собранием. Пройдет немного времени, и он будет вынужден согласиться с выработанной Собранием Конституцией и править вместе с представителями буржуазии.
День 14 июля ежегодно отмечается во Франции как национальный праздник. Народ танцует на площади Бастилии, как об этом мечтали Жак и его друзья. Но в годы, последовавшие за разрушением Бастилии, было не до танцев. События разворачивались с неслыханной до того быстротой. Они глубоко затронули судьбу каждого француза. Вся жизнь сдвинулась с незыблемых, казалось бы, устоев.
