Джордж Фрэнсис Доу - История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике
Между тем застреленному туземцу отсекли голову, и поднявшийся наверх бедняга, поддавшийся на уговоры чернокожего торговца, разделил его участь. Две окровавленных головы передали рабам, которых заставили целовать их в губы. Нескольких туземцев, отказавшихся это сделать, плеткой немилосердно избил капитан, а лица их потерли головами убитых.
Когда производился обстрел из мушкетов, рабы скопились в углу, так что лишь один парень пятнадцати лет получил ранение. Ему раздробили бедренную кость. Когда капитан обнаружил его состояние и понял, что тот не представляет ценности для рынка в Вест-Индии или где-нибудь еще, то велел привязать к шее туземца кирпичи и выбросить его живьем за борт.
«Руби» оставался в Бимбе почти восемь месяцев, прежде чем закончил погрузку. Во время промежуточного перехода в хорошую погоду рабам разрешалось каждое утро выходить около восьми часов на палубу. Женщины не ограничивались в свободе передвижений, но на мужчинах всегда были оковы. Рабов кормили два раза в день. Их пища состояла из бананов и ямса, когда же совершался промежуточный переход, то выдавали рис, конские бобы, а иногда и кусок хлеба. В день туземцы получали пинту воды в жестяной кружке.
Чтобы держать рабов в здоровом состоянии, обычно их заставляли танцевать. За принуждение к танцам мужчин отвечал старший помощник капитана, женщин – второй помощник. Но делалось это только с помощью плетки. Мужчины только подпрыгивали и звякали цепями, женщин же выгоняли одну за другой с пением песен или произнесением слов, которым их научили: «Мессе, мессе, макаридс», что означает: «Красивая жизнь или хорошо вертеться среди белых мужчин», таким образом воздавая нам хвалу за разрешение жить так весело. Но когда женщины сидели у себя, внизу, тогда я слышал, как они в слезах пели другие песни. В их песнях всегда были истории их жизни, горе от расставания с подругами и родиной.
После приема пищи во второй раз негров загоняли вниз. Они не могли танцевать, если море штормило, их также держали внизу, когда шел проливной дождь. Тогда решетки люков закрывали брезентом, что усиливало внутри жару и духоту, от которых рабы чуть не задыхались. В такое время я обнаруживал женщин в обморочном состоянии или в бесчувствии. Следствием плохой погоды обычно являлась дизентерия. От слизи и грязи палуба, где находились туземцы, превращалась в ужасное место.
Мы отправились в море с грузом в сто пять рабов на борту и во время промежуточного перехода потеряли только восемь. В этом нам повезло, и ни разу во время вояжа или во время пребывания у Бимбе не было опасности эпидемии оспы. Мой знакомый, ходивший на «Британии» с четырехстами пятьюдесятью рабами на борту, потерял во время промежуточного перехода двести тридцать человек, умерших главным образом от оспы. Инфекцию внесла на судно маленькая девочка. Когда капитан узнал об этом, он приказал поместить ее в стоявшую в трюме пустую бочку для воды. Болезнь стала распространяться, несмотря на сделанные всем прививки. Вскоре обнаружилась нехватка больничных коек. Те, которые не могли ходить, лежали среди парши и гниения, часто соприкасаясь друг с другом и с палубой, пока их не отделяли, чтобы выбросить за борт.
«Руби» прибыл на Барбадос 27 июня 1788 года по прошествии почти семи недель. Оттуда мы отправились на Сент-Винсент продавать рабов. Там обнаружилось, что в них нет нужды – рынок оказался переполнен. Такой же обстановка была на Гренаде, где мы увидели два ливерпульских невольничьих корабля «Китти» и «Випер», находившиеся там уже некоторое время. Наконец в порту объявился голландец из Демерары, наших рабов забрали господа из «Кэмпбелл, Бэйли и К°». Рабов продали по тридцать пять с половиной фунтов стерлингов за голову. Пробыв три недели в порту, мы вышли в море и достигли Кингс-Роуда в субботу вечером 23 августа 1788 года».
Глава 10
КАПИТАН КРОУ, ПОСЛЕДНИЙ РАБОТОРГОВЕЦ ИЗ ЛИВЕРПУЛЯ
Английская работорговля была запрещена парламентским Актом от 1 мая 1807 года. В течение многих лет Ливерпуль являлся крупным центром торговли африканскими рабами, и, когда она уже подходила к концу, Генри Кларк, владелец корабля «Амелия Китти», водоизмещением триста тонн и с восемнадцатью орудиями на борту, отправил его в последний рейс как раз перед принятием вышеназванного закона. Капитан корабля – Хью Кроу, уроженец острова Мэн, – занимался торговлей с Гвинеей шестнадцать лет и в последующие годы много писал об этом. По его мнению, «торговля неграми дозволена, как неизбежное зло, Провидением, которое управляет всем, и что она не должна упраздняться на потеху глупости или фантазиям группы людей, которые знают немного или ничего по этому вопросу». Он полагал, что филантроп-лицемер посредством отмены рабства стал косвенно ответственным за гибель тысяч рабов, поскольку они вытеснили торговлю на корабли других стран, где проявлены жестокость и пренебрежение к человеческой жизни, «к которым англичане никогда бы не прибегли».
До 27 июля «Амелия Китти» еще не отправилась к побережью Африки, но документы на ее выход, оформленные до 1 мая, позволили завершить ее оснащение. Страховую же премию представители компании назначили по цене пятнадцать гиней за сто гиней, что было на пять гиней ниже обычного. Экипаж корабля состоял почти из шестидесяти человек, но, пока шли через пролив Святого Георга, четыре лучших члена команды, несмотря на их охранные грамоты, были насильно завербованы фрегатом его величества «Принцесса Шарлотта». Корабль имел каперское свидетельство и во время вояжа преследовал и брал на абордаж несколько судов, но не присваивал никаких трофеев.
Корабль капитана Кроу прибыл к Бонни после морского перехода в семь недель. Его сразу же посетил вождь Холидей, который живо интересовался, верно ли, что «Амелия Китти» является последним судном, прибывшим в Бонни за неграми. Кроу в своих мемуарах[28] приводит любопытный рассказ о том, как проходили эти продолжительные переговоры. Отношение вождя к отмене работорговли было выражено следующим образом.
«Кроу, – заметил он, – мы давно знаем друг друга, я знаю, что ты говоришь мне правду. Все капитаны приходили на реку и говорили: вождь и важные лица, торговля прекращается, и, если это правда, что делать? Ты знаешь, что у меня много жен, страна в тревоге, у нас также много детей, некоторые могут быть мошенниками, в то же время мы видели и плохих белых людей на некоторых кораблях. Мы слышали, что многие белые люди стали мошенниками. Но Бог дал вам умную книгу и большой корабль – затем вы послали много плохих людей в другую страну, и мы слышали: вы повесили много людей и много людей погибло из-за вашей войны. Но Бог сделал нас черными, и у нас нет умной книги. Мы не можем построить корабль и послать больше плохих людей в другие страны. У нас есть закон. Положим, некоторые из наших детей становятся плохими, а мы не можем продать их, тогда нам приходится убивать их. Положим, торговля прекратится, нам придется убить очень много детей таким образом. Но мы надеемся, что торговля не прекратится, потому что все колдуны нам так говорят, они говорят, что нельзя противиться Господу Всемогущему».
Кроу решил, что замечания вождя не лишены смысла и проницательности.
У Бонни в ожидании рабов стояли десять – двенадцать судов, и капитан Кроу был вынужден, в свою очередь, оставаться там продолжительное время. В этот период ожидания команду поразили злокачественная лихорадка и дизентерия. Видимо, болезни вызвали некоторые товары на борту, возвращенные на корабль после прошлого рейса, когда команда сильно болела. Испорченные товары выбросили за борт, но хвори задержали закупку рабов. Когда корабль стоял на якоре, начались ужасные штормы, но стоило ему поднять якоря, и его чуть было не выбросило на берег.
Со временем добрали необходимое количество рабов, и судно в последний раз отправилось из Бонни с «таким великолепным грузом чернокожих туземцев, какой никогда не вывозился из Африки». Однако заболевания не спешили покинуть корабль, несмотря на усилия двух судовых врачей. Между тем белые и черные умирали с пугающей быстротой. Капитан Кроу сделал остановку у острова Сент-Томас в Гвинейском заливе, чтобы набрать новых людей. Едва больные выздоровели и корабль возобновил рейс, после короткого пребывания в открытом море болезни начались снова и поразили как белых, так и черных. Умер старший помощник, и капитан стал опасаться катастрофы. Ведь если бы что-нибудь с ним случилось, на борту не осталось бы ни одного человека, кто смог бы управлять кораблем. Обстановку усугубило то, что примерно в это время в трюме возник пожар. Капитан рассказывал:
«Однажды в полдень, когда мы были в десяти – двенадцати сотнях миль от берега и двигались со скоростью семь-восемь узлов, подняли тревогу в связи с пожаром в кормовом трюме. В это время я был в каюте и, выбежав на палубу, увидел двух молодых матросов во фланельках, горящих на спинах. В то же время я заметил густые клубы дыма, поднимавшиеся снизу. Оглядевшись, увидел, как люди бегут к корме и рассаживаются в лодках, чтобы покинуть судно. В этот критический момент я сохранил присутствие духа и громко крикнул: «Похоже, парни, вы собираетесь бросить меня в момент, когда ваш долг состоит в том, чтобы помогать мне». Заметив их нерешительность, я добавил: «За мной, парни, и мы спасем корабль». Эти слова произвели желанный эффект, поскольку люди собрались вместе и бросились мне на помощь. Чтобы показать им личный пример, я первым ринулся вниз, поскольку думал о бедных туземцах, положившихся на мое попечение. Их нельзя было спасти в лодках, поэтому я решил во что бы то ни стало не дать им разбежаться, потушить огонь или погибнуть в борьбе с пожаром.
