Юрий Семенов - ВЫПУСК 3 ИСТОРИЯ ЦИВИЛИЗОВАННОГО ОБЩЕСТВА (XXX в. до н.э. - XX в. н.э.)
Во второй половине XIX в. стал быстро нарастать внешний долг. Цифры, приводимые разными исследователями, далеко не одинаковы, что во многих случаях связано с тем, что одни из них называют только "чистый" государственный долг, а другие учитывают и гарантированные государством долги, прежде всего железнодорожные. Уже к началу 60-х годов XIX в. внешняя задолженность правительства превышала 500 млн рублей. К началу 90-х годов она достигла 3 млрд рублей.[42]
В вышедшей в начале XX в. работе крупного российского государственного деятеля П.Х. Шванебаха "Денежное преобразование и народное хозяйство" (1901) весь русский государственный долг на начало 1900 г. определен в 6 150 млн рублей, из которых около половины приходилось на заграницу.[43] В результате внешнего долга за рубеж из года в год уходила огромная, как выражался автор, дань - 170-150-140 млн рублей, т.е. более десятой части средств, собираемых казной с населения. "В год, - писал П.Х. Шванебах, - мы отдаем за границу полтораста миллионов народных трудовых рублей; в десять лет - капитал, перед которым теряется воображение, полтора миллиарда".[44]
"Для государств с расстроенными финансами и для заокеанских республик заграничные долги, - продолжал автор, - стали, как достаточно известно, - быстро затягивающей петлей. Внешние долги приводили к сделкам, ронявшим достоинства правительств, к утрате экономической, подчас и политической независимости".[45] Думать так о России, как бы ни рос ее внешний долг, заявляет П.Х. Шванебах, недопустимо.
Однако, отдав полагающуюся дань своему патриотическому чувству, он дальше пишет: "Но можно ли сказать, что внешняя задолженность не создает и для нас некоторой зависимости? Ее отрицать невозможно, раз только верно, что за последние годы внешняя торговля не стала давать избытков, достаточных для покрытия платежей по заграничному долгу, так что, под страхом ослабления наших золотых средств, надо во что бы то ни стало заключать внешние займы. Наша Ахиллесова пята разоблачена: точка опоры нашей валюты не в нас самих; крупный рост внешнего долга переместил ее в область, не зависящую от наших воздействий, а при известных, всегда возможных обстоятельствах, и от нашего влияния"". [46]
В последующие годы внешний долг России продолжал нарастать, а вместе с ним непрерывно усиливалась зависимость от Запада. В 1904 г. из всего "чистого" долга в 6 651 млн рублей внешняя задолженность составляла 4 071 млн.[47] Как писал спустя два года, в 1906 г. известный немецкий публицист Р. Мартин: "Никогда в мировой истории ни одна страна не имела такого громадного внешнего долга, как Россия.[48]
В 1914 г. по одним данным "чистый" долг равнялся 8 811 млн рублей, из которых на внешний долг приходилось 4 229 млн (48%), по другим - превышал 9 млрд, из которых внешняя задолженность составляла 4,3-4,6 млрд Из 4229 млн рублей 80% приходилось на Францию, 14% - Великобританию.[49] С учетом гарантированных железнодорожных займов и долгов по закладным листам Дворянского и Крестьянского банков весь государственный долг России на начало 1914 г. составлял 12 725 млн рублей, из которых внешний долг - 5 404 млн.[50] По данным американского финансиста Г. Фиска, из всей внешней задолженности всех стран мира в 1914 г., составлявшей 6 317 млн долларов, на Россию приходилось 1 998 млн. долларов (31,2%).[51]
В течение последних двадцати лет перед войной Россия имела пассивный платежный баланс. В 1894-1903 гг. страна выплачивала Западу примерно по 240 млн. рублей каждый год, в 1904-1908 гг. - по 305 млн. в год, в 1909-1913 гг. - по 345 млн рублей каждый год.[52] Одновременно в течение 20 лет перед первой мировой войной Россия была вынуждена ежегодно занимать в среднем около 200 млн. рублей.[53]
Иностранные историки, признавая все эти цифры, в то же время в большинстве своем отказываются говорить о зависимости России от Запада.[54] Некоторые из них признают определенное влияние Франции, особенно перед 1914 г., но тут же подчеркивают, что "потеря суверенитета" в данном случае была "не очень значительной".[55]
И лишь в одной из работ - в последнем издании книги М. Корта "Советский колосс. Подъем и падение СССР" (1993) - прямо говорится об экономической зависимости царской России от Запада. "Несмотря на прогресс в последние тридцать лет, - пишет он, характеризуя время после реформы 1861 г., - Россия в 1892 г. была все еще в преобладающей степени аграрной крестьянской страной. Ее соперники в Западной Европе, наоборот, были современными индустриальными державами, и хотя Россия была политически независима, ее экономические отношения с Западной Европой строились по классическому колониальному типу. Россия служила Европе как рынок промышленных товаров и источник сырья".[56] Далее он приводит слова С.Ю. Витте о том, что возрастание доли иностранной собственности в русской экономике может постепенно расчистить путь для триумфального проникновения политического влияния зарубежных держав, и заключает: "Иными словами, Россия легко могла стать другой Индией или другим Китаем - могла быть колонизирована и расчленена индустриальным Западом".[57]
Никто из советских историков не сомневался в зависимости России от Запада. Некоторые из них шли так далеко, что объявляли Россию полуколониальной страной.[58] Другие, признавая значительную экономическую и финансовую зависимость страны от Запада, в то же время считали, что полуколонией она все же не была. Главным источником зависимости они считали не иностранные инвестиции, а гигантскую и непрерывно нараставшую внешнюю задолженность государства.[59]
Ряд советских историков обращал внимание на существенное отличие российского капитализма от западного. Обосновывая положение о том, что в нашей стране существовал иной капитализм, чем на Западе, они ссылались на слова В.И. Ленина о "военно-феодальном империализме" в России в его статье "О двух линиях революции" (1915) и ряде других работ.[60] Их оппоненты, также ссылаясь на В.И. Ленина, доказывали, что в России существовал такой же капитализм, что и в Западной Европе и США, но только оплетенный густой сетью докапиталистических отношений.
В свою очередь последние не были едины. Одни подчеркивали, что Россия конца XIX - начала XX вв. была уже вполне капиталистической страной. Другие подчеркивали многоукладность ее экономики, что приводило фактически некоторых из них опять-таки к идее особого российского капитализма.[61]
Что же касается В.И. Ленина, на которого ссылались представители всех течений, то его взгляды по этому вопросу не отличались достаточной четкостью, что позволяло давать им различное толкование. Но во всяком случае в ряде работ он обратил внимание на отличие русского капитализма от западноевропейского. Поставив в статье "Как увеличить размеры душевого потребления в России?" (1913) вопросы "о причинах экономической (и всяческой) отсталости России" и о том, "почему ...развитие капитализма и культуры идет у нас с черепашьей медленностью? Почему мы отстаем все больше и больше?", В.И. Ленин дает на них свой ответ.
Причины, по его мнению, заключаются в том, что "сатрапы нашей промышленности... не представители свободного и сильного капитала, вроде американского, а кучка монополистов, защищенных государственной помощью и тысячами проделок и сделок с теми именно черносотенными помещиками, которые своим средневековым землевладением... и своим гнетом осуждают 5/6 населения на нищету, авсю страну на застой и гниение".[62]
К выводу о том, что в России существовал иной капитализм, чем на Западе, пришли и некоторые иностранные историки. Такое мнение обосновывал, например, немецкий исследователь Х. Хауманн в работе "Государственное вмешательство и монополия в Царской империи - пример организованного капитализма?" (1979).[63]
Американский историк Л. Хеймсон во введении к сборнику "Политика сельской России, 1905-1914" (1979) характеризовал общественный строй России как амальгаму докапиталистических и капиталистических элементов. Как писал он, даже те группы населения России, которые наиболее тесно были связаны с динамикой нового капиталистического времени (коммерческий индустриальный класс городов, "буржуазная" интеллигенция, помещики, модернизирующие свое хозяйство, кулаки) представляли собой "гротескные, карикатурные версии западного капиталистического развития".[64]
И в результате получил отповедь со стороны группы советских историков. "Такая оценка, - писали они, - не нова. Тезис об отсталости России, и в силу этого принципиальном отличии ее политической и социальной структуры от западных образцов весьма распространен в буржуазной историографии. Советские историки не раз указывали на его несостоятельность, на то, что он находится в противоречии с реальными фактами".[65] И все же, вопреки подобного рода утверждениям, все данные свидетельствуют о том, что в России во второй половине XIX - начале XX утверждался иной капитализм, чем на Западе, не ортокапитализм, а паракапитализм.
