Александр Свечин - Клаузевиц
Итак, в действительности нет абсолютной войны: историческая (действительная) война — это явление, которое только в большей или меньшей степени является войной. Тем не менее Клаузевиц твердо отстаивает понятие абсолютной войны: основное представление (идея) является для него фундаментом мышления и деятельности и придает им известный тон и характер даже тогда, когда ближайшие решающие мотивы исходят из совершенно другой сферы: «так живописец дает своим картинам тот или другой колорит с помощью красок, которые он накладывает для грунтовки».
Клаузевиц — величайший реалист — очень тонко наблюдает конкретные условия, в которых развиваются войны, очень внимателен к деталям и оттенкам; он готов «примириться с тем, чтобы конструировать войну не из голого понятия» и «признать право на соответственное место за всем тем чуждым, что к ней примешивается и связывается, — отдать должное естественной тяжеловесности и трению частей, всей непоследовательности, неясности и слабости человеческого духа» (стр 532).
Но вместе с тем он допускает философскую точку зрения, став на которую, он рассматривает действительную войну только как в большей или меньшей степени искаженную форму абсолютного сокрушения. Клаузевиц очень глубоко отразил в своем труде наполеоновскую стратегию, но это оказалось достигнутым лишь потому, что сама абсолютная война Клаузевица является лишь идеализацией наиболее типичных кампаний Наполеона.
Все элементы, обусловливающие противоречия между высшей мыслимой формой войны и различными формами действительной войны, сводятся Клаузевицем диалектически в особое единство: действительная война не представляет собой чего-либо самостоятельного, а является лишь частью политических отношений. Война является простым продолжением политики и каждый раз у нее заимствует свою логику. Дипломатические разговоры продолжаются, Но уже не нотами, а ударами вооруженного кулака. Лишь политика обусловливает большее или меньшее приближение действительной войны к ее абсолютному облику. «Раз война есть часть политики, то, следовательно, она будет принимать и ее свойства. Когда политика становится более грандиозной и мощной, таковой же становится и война; и этот рост может дойти до такой высоты, что война приобретает свой абсолютный облик» («О войне», стр. 561).
«Только с этой точки зрения (война — продолжение политики. — А. С.) все войны — „вещи одного рода“», — резюмировал Ленин мысль Клаузевица.
Война — простое продолжение политики. Это — центральная мысль Клаузевица, которую подчеркивал Ленин, как основное положение диалектики в применении к войнам. И Ленину приходилось часто ссылаться на Клаузевица при разоблачении попыток Плеханова, Каутского и других представителей социал-шовинизма и центризма, извратить истинный смысл мировой войны. (Социализм и война, т. XVIII, стр. 197. Крах II Интернационала, т. XVIII, стр. 249). Ленин добавлял, что именно такова была всегда точка зрения Маркса и Энгельса, рассматривавших войну «как продолжение политики данных заинтересованных держав и разных классов внутри их в данное время» (т. XVIII, стр. 249).
Но, отдавая полное признание основной мысли Клаузевица, необходимо подчеркнуть его взгляд на политику, как внешнее представительство и согласование всех интересов всего общества. По Клаузевицу, «политика объединяет и согласовывает все интересы внутреннего управления, а также вопросы гуманности и всего остального, что может быть выдвинуто философией, ибо сама по себе политика ничто, а только представитель всех этих интересов перед другими государствами». Это чисто идеалистическое определение политики. «Что политика может иметь неверное направление, служить преимущественно честолюбию, частным интересам, тщеславию правителей — это сюда не относится», — говорит Клаузевиц. Но ведь именно в этих проявлениях исторической политики и заключаются все характерные ее черты, и именно против «частных интересов» В. И. Ленин заметил на полях: «подход к марксизму». Марксистско-ленинское положение, что политика это — концентрированная экономика и что политика выражает интересы класса, было чуждо Клаузевицу. «Поставленный на голову» идеалистический труд Клаузевица все же и теперь является лучшим произведением буржуазной военной мысли. Он родился в эпоху, когда развитие капиталистического строя находилось еще на подъеме, и представляет и сейчас ценный материал — не для легкого чтения по военному делу, а для самостоятельных размышлений над многими вопросами стратегии. Великие умы видели во всем объемистом труде Клаузевица развитие одной центральной истины: «война — просто продолжение политики».
Не Клаузевиц первый открыл связь между политикой и ведением войны; Руссо, Бюлов, Шарнгорст и другие прозорливые умы высказывали эту мысль раньше Клаузевица. Но никто до Клаузевица не становился на эту точку зрения, чтобы пересмотреть характер войн, изменения способа ведения войны в истории и связь между размерами политической цели войны и ее напряжением. Клаузевиц, конечно, применяет диалектический метод, когда утверждает, что «самое важное в жизни это — отыскать такую точку зрения, с которой все явления должны быть поняты и оценены, и придерживаться этой точки зрения до конца. Ибо только с единой точки зрения возможно охватить всю совокупность явлений как одно целое, и только единство точки зрения может гарантировать нас от противоречий» («О войне», стр. 561). Отсюда, в изучении крупных военных событий или при составлении плана войны Клаузевиц последовательно отрицает «чисто-военную точку зрения» («О войне», стр. 563).
Труд Клаузевица включает три преимущественно философские части и пять частей, в которых рассматриваются в стратегическом отношении отдельные вопросы войны. Наиболее философскими частями, представляющими еще совершенно не остывший интерес, являются: первая часть, трактующая о природе войны и требованиях, которые предъявляются войной полководцу, и представляющая собой как бы введение к основной теме труда; вторая часть — о теории войны, в которой Клаузевиц-философ устанавливает методологические рамки, в которых должно развиваться исследование войны, и, наконец, восьмая часть — «план войны», представляющая как бы заключение, написанное позже других частей, в котором мысль Клаузевица достигает высшей зрелости и дает синтез разобранных в отдельности в пяти частях элементов стратегии. Во многом в восьмой части своего труда Клаузевиц возвращается к вопросам, разобранным в первой части, и дает им уже значительно более ясное и отчетливое освещение[23].
Основное достоинство труда Клаузевица заключается в диалектическом методе изучения явлений войны, в установлении положения, что война является послушным орудием политики, но интерес представляет и трактовка Клаузевицем частных вопросов стратегии. Клаузевиц, отрицающий всякий догматизм, является автором многих разнообразных, всегда очень метких изречений, которые пригодны для обоснования различных мнений. Использование Клаузевица представителями самых разнообразных течений облегчается отсутствием его собственной четкой позиции по отношению к политике определенных классов в определенную эпоху.
Попытаемся теперь вместе с читателем бегло перелистать восемь частей капитального труда.
Первая часть посвящена природе войны. Это — короткое введение, развивающее уже знакомые читателю основные мысли Клаузевица. Война является насилием, имеющим тройственную тенденцию, соответственно характеру и особенностям трех факторов, участвующих в войне и определяющих ведение войны как формы своеобразной общественной практики. Для народа война является прежде всего ареной проявления слепого природного инстинкта ненависти и вражды[24]. Для полководца война является игрой вероятностей и случая, обращающих ее в арену свободной духовной деятельности. Для правительства война представляется орудием политики и оказывается подчиненной чистому разуму. Теория не может пренебречь ни одной из этих трех сторон военной деятельности и должна притом помнить, что война — подлинный хамелеон, в каждом конкретном случае меняющий свою природу.
Если реальное бытие войны отличается от основной ее идеи воздействием политики, то для объяснения расхождения замысла с исполнением в боевых действиях Клаузевиц устанавливает понятие трения. Чем менее сработался сложный механизм армии, тем сильнее трение. Война представляет своего рода плотную среду, в которой достигнуть цели можно лишь при добавочном усилии. И чем войска менее втянуты в войну, тем сильнее трение, и тем большие недолеты в каждом отдельном случае дают предпринимаемые нами действия.
В изучении вопроса о трении Клаузевиц применяет метод идеалистической диалектики. То, что мы желаем совершить, — известный марш, маневр, сосредоточение сил, занятие позиции или атака на неприятеля — является своего рода идеалом в отношении того, что удастся действительно достичь в нашей практике, обреченной на несовершенство. Между замыслом и исполнением открывается та же пропасть, которую Клаузевиц уже отмечал между войной абсолютной и действительной.
