Игорь Морозов - Праздничная культура Вологодского края
И, наконец, еще одной, хотя к менее распространенной сценкой была медведица с медвежатами. Такого рода ряженые ходили в дд. Середская, Антоновская, Щекино. Вожак водил медвидицу о медвижатами (иногда их называли и собаками). Роль мидвидят играли дети лет десяти. Медивидица (или медвидь) мяла тех девок, «которые подсмеивали над париями»: «Медвидь станет, сдёрнет с лавки девку (они на лавках стояли) и мнет ее, а те лают, на девку тоже нападают. Иногда, ворвавшись в дом, мидвидята тушили свет, а медвидица с вожаком выволакивали на улицу намеченную заранее девушку и напихивали («намякивали») ей снегу за пазуху и под подол. Интересно, что в д. Середская медведь, маску которому делали из воротника шубы, ничего не видел и хватал тех девушек, на которых его науськивал поводыь.
Медвежат или собак обычно было несколько: «И медвежатка ведь были — два-три; мальчики, пометит которые (лет десяти, послушные) — большие-то сговорят, подкупят, a им ведь интересно, как девок-то мнут туточки да катают, оне и лают, бегают, уркают…» Иногда собаки приходили отдельно от медведя. Б д. Харино их приводили сворой (5–7 «собак») на поводках, и они всех комкали, как и медведь. В д. Окатовская собак, как медведя, наряжали в вывернутый тулуп, на шею делали что-то вроде ошейника, морду сооружали из соломы, обвязанной сверху тряпицей. Собаки бегали на четвереньках и тыкались девушкам в ноги.
БЫКОМ ЗДОБИЦА (д. Истомило, д. Харино), БЫКА БИТЬ или УБИВАТЬ (д. Власьевская, д. Васино, д. Маслово), БЫКА ЗАПРЯГАТЬ (д. Колотовщина). Ряжение быком относится к числу древнейших из известных в Европе. Сценки с быком, как правило, завершались его «забиванием», что, видимо, является пережиточной формой ритуального жертвоприношения быка, которое на Русском Севере в прошлом веке и приурочивалось к крупным праздникам (Петрову, Николину, Ильину дню). Ряжение быками (турами) было известно на Руси еще в XVII веке.
В западных районах Вологодского края ряжение быком тяготеет к ареалу расселения вепсов, хотя самим куйско-пондальским вепсам в 20-30-е года нашего века оно не было известно. Именно в этих районах (Бабаев., Белов., Вытег.) быка чаде всего водили на святки. На крайнем востоке области (В.-Уст., Кич. — Гор.) быка убивали обычно во время пиров, приуроченных к крупным общественным праздникам, к окончание совместных работ (=помочам) и к свадьбе.
Сценки продажи и купли быка очень напоминают действия со святочной козой, распространенные в более южных областях России, Белоруссии, Украины. В дд. Истомине, Харино, Новая (Бабаев.) быка приводил вожатый или хозяин с наведенными сажей усами, в вывернутой шапке и шубе, подпоясанный ремнем. Сначала бык под руководством поводыря бодал (комкал) тех, кто ему не нравился, а потом кудеса начинали его продавать: «Кто купит?» Кто-нибудь говорил в шутку: «Я куплю! — Почем? — За десять!» Кудеса назначали свою цену — сто рублей, а то и больше. Те рядились (=торговались) как цыгане: «Дорого! — А почем возьмешь? — Хоть за пять!» Хозяин быка хвалил, а «покупатели» всячески хулили. Так торговались, пока не договорятся. Тогда говорили: «Кокни!» — хозяин палочкой и кокал по горшку («кукшину»). Горшок вдребезги, а бык из избы бегом.
Сопоставление и противопоставление быка и медведя довольно характерная деталь свадебных сценок в Велико-Устюгском и Кичменгско-Городецком районах, хотя это встречается и на западе области. Например, в д. Сергеево (Вашк.) на святки водили и быка, и медведя. Еще, зайдя в избу, буткал привязанными к его голове коровьими рогами девушек, валял их в растоптанных по полу угольях. Потом появлялся стрелок и пулял в него горохом из деревянного ружья. Бык ревел и падал замертво. Когда в избу вваливался медведь и начинал свое озорство и шутки, бык «оживал» и дрался с ним.
Из деталей одежды ряженого-быка можно выделить горшок, изображавший его «голову». Чаще всего горшок вешали на палку, которую ряженый держал перед собой (д. Пожарово) или между ног (дд. Васино, Новая Бабаев.).
В других деревнях горшок с прикрепленными к нему «рогами» из соломенных жгутов, морковок или настоящих коровьих рогов вешали на конец' палки, привязанной к спине ряженого-быка. Интересно, что у южных вепсов, проживающих на территории, прилегающей к западным границам области, горшок («голову быка»), надевающийся на голову ряженого, наполняли пеплом, который после «забивания» быка рассыпался по всему полу. В восточных районах горшок разбивали обухом топора, в западных — поленом или дубиной.
В д. Пахтусово бык, выскочив из «шкуры», приводил в смущение всех девушек, так как был обычно «в чем мать родила». В д. Пахомово хозяин, вооруженный топориком, прежде чем хлестнуть быка обухом, садился на него верхом и, понукая и подхлестывая, с прибаутками катался на нем по комнате («по кругу походит, посмешит»).
Именно в таком, шутливо-пародийном ключе решена оценка с быком, описанная Н.С.Преображенским. «На игрище бывает много мужиков из довольно дальних волостей…. Мужика, не знавшего кудес с. Никольского, уговорили поучаствоватъ в местных кудесах….. Ведут мужика на веревочке на четвереньках; мужик мычит. Все хохочут. Мужик еще сильнее ревет. Но в это время мужика шлепнули в лоб чем-то мягким. Он вскочил, как обваренный кипятком: лицо и пушистую бороду, которые были похожи на физиономии коров после пивного праздника, когда они становятся рогами под те отверстия, в которые валят всякий сор и нечистоты, ему, я думаю пришлось долго промывать. Эта выходка с мужиком означала, что «убили быка».
КОЗА (Нюкс., Тарн., Boжег., Тот., Кирил., Сямж.), КОЗЁЛ (Кирил., Ник., Бабуш., Вашк.), БОРАН (Кирил. Вашк.), ОЛЕНЬ (д. Меньшиковская). Исследователи справедливо считают, что этот святочный персонаж мало характерен для Русского Севера. Действительно, если в средней и южной России, да и у других славянских народов святочная коза распространена почти повсеместно, то в Вологодском крае она встречается, в основном, в Присухонье и в некоторых центральных и западных районах. Чаще всего этот персонаж мало отличался по своим действиям и облику от медведя и. быка. Козла наряжали в вывернутый тулуп, на лицо напяливали маску ив овчины, реже накидывали на двух парней козлиную шкуру (дд. Кокино, Кузеево, Брызгалово). Иногда для козы изготавливали голову из дерева (д. Сухонский Дор, д. Брусенец) или напяливали ряженому препарированную и высушенную козлиную голову (д. Новоселки). Внешность козе старались придать устрашающую: «Роги деревянные, вместо зубов гвозди, челюсть стучит» (д. Брусенец). Особого страху нагоняли болтавшиеся на стороны в сторону длинный огненно-красный язык и косматая льняная борода, открывавшаяся и закрывавшаяся пасть, которой коза «хамкала» на девушек, будто пытаясь их укусить, и рога — настоящие, козьи, или из вил, падок, ухвата и т. п.; ими коза пыталась наподдать всем, кто встречался ей на пути.
В Бережнослободской вол. в конце прошлого века коза ходила так: «Накрывают одного парня постилкой, привязывают деревянную голову с большими рогами, парень этот на четвереньках скачет но избе и тычет рогами без бережи кого попало; поднимается визг, крик, рев, а поводыри хохочут». Коза блеяла, скакала но избе, шевелила рогами, трясла бородой, щелкала челюстью и, наконец, бодала девушек.
Интересно, что в Вологодском крае не встречались сценки с забиванием и оживанием козы, продажей ее шкуры или туши, которые так характерны для южнорусских, белорусских и украинских вариантов. Здесь такие сценки разыгрывались с быком или лошадью. На близость вологодских разновидностей козы с лошадью указывает, например, обычай накрывать козу полотном («пологом», «постилахой» — Кирил., Бабуш., Тот.).
Вот одна из характерных сценок с участием козы, относящаяся к середине 20-х годов нашего века. В ней козу изображал мужчина в вывернутом полушубке. В руке, которая была засунута в рукав, он держал палку о «козьей головой», укутанной куделью и увенчанной длинными рогами. Нижняя челюсть козы открывалась при дерганьи за веревочку. «От он сидит, мужик тожо, сидит и смотрит — де те ребятишки на полатях? Матки туда пёхнут робятишок маленьких, лет семи-шести: «Там много места, дак лежите там!» Мудрушкам (=ряженые) придут как, дак они хохоцют тожо, робятишки, не боялись. От он смотрит, смотрит, за верёвоцькю дёргает, она эдак пастью-то хлопает, хлопает. Дак он встанет и эдак-то — раз! — махнёт на полати, дак робятишки-ти отскочат туда. Уханье, дак это, ой ты! Девки-ти тожо ухают, убегают тожо все. Смешно! Он девкам рогам грозився. Они поивкали, да друг за дружку попрятываюцця, под баб — баб-то не товкав, а всё молодяжку. Ой-ты потруса' (=шалости) у нас в деревне были тамока, потруса цистые!
И доили её, козу. Шайкя — шайки принесут с водой (шайки-те вот были деревянные раньше, и руцъкя тутока) — водици линут и идут доить. А коза-та стоит середи полу, всё оставила тутаё, всё уш набаловала она. От подходят: «Надо подоить козу-ту!» Как станет доить, она — раз! — ногой-то стегнёт, воду-ту прольёт. Вода-та по полу-то! Ак-от смехота у нас-то ведь была в деревне-то, всех цишче!» (д. Пирогово).
