Джеймс Бёрк - Пинбол-эффект. От византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени
Френология в корне изменила взаимоотношения общества и преступного мира. По мере роста благосостояния нового индустриального общества стало появляться много того, что «плохо лежит», и это спровоцировало рост преступности. Что, в свою очередь, стимулировало развитие полиции. В 1829 году в Лондоне впервые появились бобби, названные так в честь основателя полиции сэра Роберта Пиля, в характерных синих мундирах, сапогах-веллингтонах, алых жилетах и черных шлемах. Тут возникла следующая проблема — куда девать арестованных и осужденных? Так появились программы строительства новых тюрем.
В прежние времена тюрьмы напоминали приюты для умалишенных, где преступников запирали и часто забывали навеки. Теперь же, когда благодаря френологии скрытые добродетели признавались даже у преступников, положение начало улучшаться. Просвещение пустило свои ростки и в этой сфере, и вскоре стали появляться учреждения не просто для наказания, но и для исправления преступников. Лучшей в своем роде была построенная в 1836 году тюрьма «Черри-хилл» в Пенсильвании, где был применен новый подход, — тюрьма, состоящая из камер для индивидуального заточения. В протестантизме квакерского толка считалось, что уединение и медитация способствуют излечению души преступника и его исправлению. Тюрьмы, оборудованные камерами-одиночками, были популярны и в Германии.
Английский социолог и либерал Иеремия Бентам189 — 6, 14 создал проект круглой тюрьмы «Паноптикум» с одиночными камерами, расположенными вокруг поста, с которого часовой мог видеть все, что происходит в любой камере. Строительство таких тюрем облегчалось изобилием высококачественной стали, из которой делались пешеходные навесные галереи, решетки и койки для заключенных. Проект Бентама получил широкое признание и неоднократно копировался, по такому плану построена, например, тюрьма «Синг-Синг» в штате Нью-Йорк.
Одним из основоположников пенологии[13] был итальянец Чезаре Беккария, национальность которого, возможно, повлияла на то, что события следующего эпизода нашего рассказа также развернутся в Италии. Новые тюрьмы, открывавшие прекрасные возможности для научного изучения большого количества преступников, способствовали появлению отдельной научной дисциплины — криминалистики. Именно она дала толчок дальнейшему развитию френологии, и ученые стали измерять черепа и мозги. Один из учеников Галля отмечал, что лица преступников — «специфические, с резко выраженными чертами, покатым лбом, огромными челюстями и постоянно работающими жевательными мышцами».
Положение осложнил Чарльз Дарвин со своей теорией о происхождении человека от обезьяны. Некоторые особи рода человеческого казались не такими уж и дальними родственниками приматов. Имея это в виду, итальянский антрополог Чезаре Ломброзо в течение нескольких лет замерял черепа солдат и осужденных. Он обследовал в общей сложности семь тысяч человек и все больше и больше убеждался, что лица преступников напоминают морды обезьян. В 1870 году, проводя вскрытие тела знаменитого бандита Виллелы, он обнаружил на его черепе впадину, напоминавшую впадины на головах низших приматов. Во время работы в должности директора психиатрической лечебницы в Песаро Ломброзо сравнивал черепа больных кретинизмом и преступников в надежде выявить характерные признаки деградации. С той же целью он исследовал бюсты Нерона и Мессалины.
Фотографии из книги «Преступник» (1876) Чезаре Ломброзо, профессора судебной медицины из Турина. Страсть Ломброзо к изучению черепа была частью общеевропейского увлечения антропометрией. Например, немецкая система классификации черепов включала свыше пяти тысяч различных замеров
В 1876 году Ломброзо выдвинул теорию об атавизме, в соответствии с которой преступники (обладающие «торчащими ушами, густым волосяным покровом, клочковатой бородой, гигантскими синусами, большой квадратной челюстью, широкими скулами, скошенным лбом и частыми телодвижениями) признавались особями, стоящими на более ранней стадии эволюции. Книга Ломброзо «Преступник» быстро стала бестселлером. В ней приводилась детальная классификация правонарушителей по анатомическим признакам: например, у клептоманов были большие уши, у женщин-убийц — короткие ноги, а все преступники страдали хроническими болезнями. Тем не менее книга впервые ввела в оборот такие методы криминалистики, как классификация крови, волос и отпечатков пальцев190 — 271. Возможно, причина невиданного успеха теории Ломброзо кроется в том, что она отделила преступников от обычных людей, определив их фактически в самостоятельный, менее развитый подвид.
Согласно последней воле Ломброзо, после смерти его голова была отделена от тела, помещена в банку с формалином и отдана на хранение в музей, им же и основанный. Голова хранится там по сей день в окружении других экспонатов с табличками «Немецкий убийца», «Итальянский бандит», «Застрелившийся» или «Убийца детей». Однако, кроме шуток, деятельность Ломрозо оказала мощное влияние на отношение к преступности и другим социальным проблемам, а также предвосхитила значительно более поздние исследования середины XX века, которые привели к дебатам о лишней Y-хромосоме и генетической склонности к преступлениям.
В 1865 году в лабораторию Ломброзо пришел врач по имени Камилло Гольджи, которому было суждено изменить представления людей о собственном мозге и оставить без работы «читателей бугров». Рассказы Ломброзо о работе мозга страшно заинтересовали молодого медика. В 1872 году у него случились финансовые затруднения, он был вынужден оставить Ломброзо и перейти на работу в приют Аббьятеграссо неподалеку он Милана. По счастливому стечению обстоятельств на новом месте в обязанности Гольджи входило проведение вскрытий, которые приходилось делать дома в своей «лаборатории-кухне». Дядя его жены был медиком-патологом и одним из первых стал пользоваться микроскопом, так что Гольджи иногда одалживал у него инструмент, чтобы посмотреть на ткани мозга.
Не прошло и года, как он сделал поразительное открытие. Чтобы уплотнить срез мозга, он оставил его на ночь в жидкости Мюллера (смесь бихромата калия и сульфита натрия), после чего обработал нитратом серебра. Возможно, он сделал это по рассеянности, а может быть, потому, что краем уха слышал о новом чуде — фотографии191 — 44 (англичанин Фокс Тэлбот в свое время обнаружил, что серебро в определенных условиях реагирует на свет и с его помощью можно получать изображения). Среагировало серебро и на этот раз, причем странным образом окрасив препарат. Основная масса мозговой ткани стала желтоватой и на ней торжественно выделялись черным цветом треугольные, звездчатые и ветвеобразные контуры клеток. Ученый назвал их своим именем — клетки Гольджи (это самый распространенный тип клеток в структуре мозга). Открытие позволило Гольджи сделать принципиально новые выводы о головном мозге, на которых основывается современная нейрофизиология: нейроны не отстоят друг от друга, а переплетены между собой, и нервные импульсы передаются всей системой в целом, а не отдельными ее участками.
Сама идея окрашивания образцов биологических тканей пришла из сферы производства синтетических красителей. Анилиновый краситель, полученный британским химиком Уильямом Перкином192 — 63, стал одним из целого ряда красителей, извлекаемых из дегтя. Красители представляли для медиков большой интерес, поскольку «прилеплялись» к бактериям. Первым это наблюдение обнародовал немецкий исследователь Пауль Эрлих, а в соавторах у него был Роберт Кох, который много лет провел в Африке за изучением бацилл сибирской язвы, холеры193 — 151, тубекулеза, сифилиса194 — 176 и других микробов. Коху помог счастливый случай. Однажды, уходя домой, Эрлих оставил на ночь на лабораторной плите культуру туберкулеза. Утром он обнаружил, что в культуру каким-то образом попал анилиновый краситель и, хуже того — что плита горела всю ночь. Благодаря теплу бактерии туберкулеза окрасились в ярко-голубой цвет, что значительно облегчало работу с ними (и в конечном итоге помогло найти средство от этой болезни). Так было положено начало бактериологии.
Окрашивая бактериальные культуры, Эрлих установил, что некоторые красители являются также ядом для паразитов. Когда он заметил, что метиленовый синий (который уже некоторое время использовался в медицине как обезболивающее при невралгии) окрашивает паразитов малярии, он попробовал его в качестве лекарства для нескольких пациентов, и они выздоровели. На основе этого эксперимента Эрлих сформулировал принцип адресного лечения или «серебряной пули», основы химиотерапии. Он заключался в применении препаратов, пагубно влияющих только на возбудителя болезни и не наносящих вреда остальному организму. Первой «серебряной пулей» Эрлиха стало средство против сифилиса, одно из важнейших лекарств в истории медицины — препарат сальварсан. Из-за него у Эрлиха возник конфликт с Русской православной церковью. Церковный синод считал, что сифилис есть наказание божье за грех прелюбодеяния и никакие мирские лекарства тут не уместны.
