Милла Коскинен - О прекрасных дамах и благородных рыцарях
А владения эти были – не кот чихнул! Ведь Уорик стал Тем Самым Уориком изначально благодаря состоянию своей супруги, богатой наследницы Анны Бьючамп, 16-й графини Уорика. Хотя, надо сказать, в момент заключения брака она богатой наследницей еще не являлась. Ей было всего восемь, и ее брак с Ричардом Невиллом был «довеском» к браку ее старшего брата Генри с одной из многочисленных девочек из гнезда Вестморлендов. Обоих Бьючампов породнили с Невиллами за общую сумму чуть больше 4 000 марок. Богатой наследницей леди Анна стала после неожиданной смерти старшего брата. И они с мужем были очень эффективной парой, проводящей много времени вместе. Граф не оставил семью во время бегства в Кале после катастрофы под Ладлоу, как это сделал герцог Йорк, и не забыл жену и дочерей в Кале, вернувшись домой и убедившись, что йоркисты имеют хороший шанс победить. Посреди напряжения конца лета 1460 года он лично нашел время забрать их в Англию. Граф, мотающийся по всему королевству, воюя за короля Эдварда, держал открытый для всех дом, и леди Анна управляла немалым хозяйством, где в одном только замке Уорик каждое утро начинали зажаркой пяти быков. Можно не сомневаться, что управление огромными владениями графа тоже лежали на плечах миледи, потому что милорд был, в первую очередь, военным, а время было беспокойным.
Портрет Анны Бьючамп. Начало XX века
Когда граф стал врагом короля Эдварда, его супруга последовала за ним в изгнание, во Францию, и лично присутствовала при бракосочетании своей младшей дочери с сыном Маргарет Анжуйской, принцем Уэльским. И она последовала за мужем в Англию, путешествуя, таким образом, не в компании дочери и экс-королевы, а совершенно отдельно, и прибыла раньше их. Поэтому она узнала о смерти графа практически немедленно после битвы, и, не имея иллюзий относительно своей возможной судьбы в руках йоркистов, укрылась в аббатстве Бьюли, в Нью-Форесте.
Сначала она, как женщина разумная, подождала раздачи наград победителям и наказаний побежденным, никак о себе не заявляя. Но когда на зиму 1472 года был созван парламент, графиня обратилась с петицией прямо туда. И прошением это не было. Это было заявлением о правах, хотя и выражено это заявление было с изяществом и по стандартам обращения низшего к высшим. Графиня обратилась к самому королю, его королеве, к матери короля, его старшей дочери, братьям, сестрам, к матери королевы «и прочим благородным леди королевства». Леди Анна вежливо напоминает, что ни при жизни своего супруга, ни после его смерти она лично не совершила ничего, что можно было бы расценить как непослушание и враждебность к Его Величеству. Она также напоминает «его королевской мудрости», что и при жизни мужа, и после его смерти она являлась и является легальным бароном. Тем не менее, по какой-то причине его королевское величество решил, по имеющейся у нее информации, направлять аббату монастыря Бьюли угрожающие письма и отправлять неких персон с целью взять ее под стражу и заключить в заточение. Что, разумеется, разбивает ее, графини, сердце. Поэтому графиня просит парламент «обсудить и взвесить по совести ее права и законный титул ее наследства, то есть земли графств Уорик и Деспенсеров, которыми она законно владеет по праву рождения и линии наследования, а также ее приданое и вдовью долю графства Салсбери в придачу к вышеуказанным».
Кстати сказать, эта изящная пощечина нагловатому королю Эдди была целиком и полностью за авторством графини. Она в самом начале смиренно извиняется, что секретарей у нее нет, и что поэтому она вынуждена писать собственноручно. Еще один штрих к вопросу образования средневековых леди, кстати сказать. И к тому, почему аристократы так редко писали сами. Дело было не в неумении, а в принятом протоколе. Возможно, обращение через секретаря делало послание менее личным, менее задевающим гордость и менее обязывающим.
И в какой-то момент дело выглядело так, что графиня даже имеет шанс свое дело выиграть. Королю пришлось позволить ей покинуть Бьюли, и в июне 1473 года, в сопровождении сэра Джеймса Тирелла, она отправилась на север ко двору своей младшей дочери и младшего брата короля, Ричарда Глостера. В конце концов, Ричард вырос из мальчишки в юношу именно при ее дворе и при дворе ее мужа. К сожалению, для леди Анны, проблемы с наследством графа Уорика касались не только ее собственности, но и передающихся по мужской линии земель Невиллов, которые должны были отойти вовсе не Кларенсу или Глостеру, но Джорджу Невиллу, младшему сыну маркиза Монтегю. Каким-то образом нужно было завернуть и его, совершенно легальные, требования.
Если бы корона экспроприировала все земли Уорика себе, оба герцога получили бы их от короны, то есть не в собственность, а только в управление. Что, разумеется, их вовсе не устраивало, потому что коронованный братец легко чины и владения раздавал, но так же легко их потом отбирал, чтобы пожаловать кого-то другого. Выход из ситуации был найден, мягко говоря, нетипичный. Пятая сессия парламента 1472–1475 годов, проходившая в мае 1474 года, просто-напросто объявила, что все права и требования вдовой графини Уорик аннулируются, «как если бы она была мертва». А головоломку с мужской линией наследования решили еще более оригинально. Ни графа Уорика, ни маркиза Монтегю не объявили изменниками, и корона их земли не экспроприировала. Таким образом, колоссальное наследство графа целиком и полностью перешло к его дочерям, а через них – к их мужьям, братьям короля. Наследникам же Уорика и Монтегю парламентским актом от 23 февраля 1475 года запретили предъявлять какие бы то ни было претензии на любую часть наследства. Такое вот юридическое убийство, абсолютно незаконное, ничем не обоснованное и абсолютно неприкрыто бесстыдное. Каким образом такое позорище удалось провести через обе палаты парламента? Просто путем манипуляции составом парламента. Это было обычной практикой и до Эдварда, и после него.
Впрочем, вдовая графиня продолжала жить с дочерью и зятем, хотя и имела при них свой отдельный двор, о закупках для которого в Йорке сохранилось много записей. Двор содержался на выделенные Ричардом для тещи деньги. Позже, когда Ричард стал королем, он назначил леди Анне официальную пенсию, и она стала независимой дамой. В деньгах у нее явно не было нужды, потому что известны как минимум два ее довольно дорогих проекта. Очень многие историки считают, что «сокровище Миддлхема» было изготовлено по заказу графини в 1476 году. В связи с этим упоминается, что леди Анна стала большой почитательницей малоизвестной англо-саксонской святой Пенкет, святой… экстатического танца, своего рода транса, и даже участвовала в сборах секты почитателей этой святой, что вызывало чрезвычайное неодобрение ортодоксально набожного Ричарда в приватных беседах о теще. Вторым проектом вдовой графини стала иллюстрированная рукопись, известная как The Beauchamp Pageant и посвященная отцу леди Анны, Ричарду Бьючампу. Предполагается, что книга была предназначена в подарок сыну Ричарда Глостера и Анны Невилл. Правда, в коронации Ричарды и Анны графиня участия не принимала, и ее имени даже нет в списке гостей. Впрочем, миледи жила в Миддлхеме, и там же жил сын Ричарда, которого тоже не было на коронации, и, очевидно, там же находились и дети погибших к тому времени Кларенса и Изабель. Возможно, леди Анна осталась присматривать за племянниками. Позже Ричард назначил теще содержание, равное (знак)£42,080.00 на современные деньги. Не слишком щедро, но вполне возможно, что это просто были деньги «на булавки», а двор вдовствующей графини продолжал содержаться на деньги зятя.
Как ни странно, леди Анна была обласкана Генри VII. К 1489 году ей были пожалованы очень многие земли из тех, которые принадлежали ей по праву, и она была назначена хранительницей лесов Вичвуда – очень доходная должность. Такая щедрость короля, прозванного Скрягой, наводит на размышления, за какие заслуги вдовая графиня вдруг попала в фавор, начавший набирать обороты уже с 1486 года, но ответ может быть слишком мрачным для того, чтобы озвучивать его бездоказательно. Тем не менее, совершенно неожиданная смерть сына Ричарда III в Миддлхеме практически сразу после объявления Генри Тюдором в Реймсе своих претензий на английский престол не может не настораживать. А прожила леди Анна Бьючамп 69 лет, пережив и мужа, и детей, и даже внуков – за исключением дочери Изабель, Маргарет. Неплохо для дамы, прожившей столь бурную жизнь.
Приблизительно в то же время, в 1472–1474 годах, другая вдовая графиня, Элизабет Оксфордская, вела борьбу за свое состояние. Она тоже была вдовой лорда, Джона де Вера, казненного вместе со своим старшим сыном за измену еще в 1462 году. Леди Элизабет была урожденной Говард, причем – кузиной Джона Говарда, который был близок дому Йорков в роли советника и юриста. И еще она унаследовала от деда земли в Норфолке, Саффолке, Эссексе и Кембридже. Оксфорды, кстати, никогда не были особенно богатыми, их графство часто упоминали как самое бедное графство королевства. И женитьба Джона де Вера на наследнице без разрешения короля (вернее, совета короля, потому что сам Генри VI в 1425 году был слишком мал, чтобы кому-то что-то разрешать), обошлась ему в 2 000 фунтов штрафа. При том, что земли приносили ему всего 500 фунтов в год. Де Вер выбрал не ту сторону в борьбе Ланкастеров и Йорков, хотя он очень старался не ошибиться. Собственно, приговор, вынесенный Типтофтом де Верам, не был ни честным, ни справедливым. Тем не менее, их казнили, и их земли были конфискованы – и подарены королем Эдвардом своему младшему брату, Ричарду Глостеру. Но король быстро передумал, и в 1463 году вдруг решил признать второго сына казненного де Вера, тоже Джона, законным наследником своего отца и восстановить в титуле и имуществе. И пожалованное у Ричарда отобрали с тем, чтобы в 1472 году, после изгнания и возвращения Эдварда в качестве короля, снова ему отдать. Потому что тринадцатый граф де Вер оказался непримиримым врагом династии Йорков.
