Вардан Багдасарян - Антироссийские исторические мифы
В истории различных государств имеются периоды безвременья, когда при потере управления центральной властью происходило расхищение временщиками государственного имущества. Именно это и произошло в России в 1990-х гг. Каких-то особых предпринимательских способностей «новой элите» для осуществления приватизации не требовалось. Нужны были совершенно иные качества, связанные прежде всего с отсутствием моральных ограничителей.
За произошедшей с Россией в 1990-е гг. трансформацией с подачи кинорежиссера С. Говорухина прочно закрепилось понятие «криминальная революция». То, что посредством ее решалась задача передела собственности, общепризнанный факт. Процесс первоначального капиталистического накопления, который в Великобритании занял более столетия, в России был пройден за несколько лет. Если называть вещи своими именами, при видимой законности осуществлялось расхищение государственной (общенародной) собственности. Распродажа предприятий доходнейших отраслей шла по заведомо заниженным ценам. Стоимость на ваучерном аукционе на момент приватизации и на фондовом рынке через пару лет после завершения приватизационной кампании отличалась на порядок[231].
70. Миф о восстановлении В. В. Путиным СССР
Победив в холодной войне, США нуждались в создании нового образа врага, чтобы укреплять свои геополитические позиции в мире. На роль одного из таких врагов была выведена Российская Федерация. Российская агрессия была определена американским президентом Бараком Обамой в качестве одного из трех мировых зол (наряду с террористической организацией ИГИЛ и вирусом Эболы). Для объяснения причин возобновленной конфронтации используется образ возрождаемой В. В. Путиным под видом Евразийского союза новой версии СССР. Обвинения в замысле реставрировать Советский Союз последовали именно тогда, когда Россия стала позиционировать себя как суверенная держава. Президент Путин был фактически единодушно представлен в западных СМИ как скрытый империалист, внедренный в демократический лагерь из недр КГБ с целью возвращения России на империалистическую платформу.
Реальных оснований говорить о возрождении СССР нет ни по одной из позиций. Экономически Россия ориентировалась в большей степени на Западную Европу, а после 2014 г. – больше на Китай, чем на постсоветское пространство. Российская финансовая система ориентирована на доллары и евро, соответственно, не может интегрировать финансовые системы государств ближнего зарубежья. Культурная и прежде всего языковая общность за постсоветские годы снизились. Даже политически Москва лишь отвечала на вызовы, играла вторым номером. Так было и во время конфликта в Осетии, и во время второго Майдана на Украине. Был присоединен к России Крым, но на присоединение Новороссии или хотя бы отторжение ее от Украины Москва не пошла.
Тем не менее образ России как агрессора был создан и приобрел в мировом информационном пространстве характер самоочевидного положения. Историческая аналогия с СССР потребовалась из-за утвердившегося мифа о планетарной советской агрессивности. Миф о советской агрессивности накладывается на другой миф – о новой российской агрессивности. Эту аналогию, еще находясь на посту госсекретаря, проводила, в частности, Хиллари Клинтон: «Мы отмечаем некий сдвиг в сторону повторной советизации региона. Но, конечно, это не будет называться именно так. Это будет называться Таможенным союзом, называться Евразийским союзом или что-то в этом роде. Мы знаем, в чем заключается цель, и мы стараемся разработать эффективные способы того, как замедлить это или предотвратить это»[232]. Трудно себе вообразить, чтобы российские лидеры высказывались подобным образом, к примеру, о НАФТА (Североамериканской зоне свободной торговли, в которую помимо США входят Канада и Мексика). Показательно, что соответствующее заявление Хиллари Клинтон сделала не в посткрымский период напряжения российско-американских отношений, а еще в 2012 г.
Важная роль в этом мифе отводится Путину. Запад высказывается в отношении него вполне определенно: Путин – враг. Но геополитическим врагом для Запада является и Россия. Неприязнь к Путину на Западе увязывается с неприятием России и большинства российского народа. Такая экстраполяция прослеживается и в высказываниях отечественных либералов.
Ольга Бакушинская: «Я замечу, что в Израиле много любителей Путина, что уж тут врать. Это и пожилые люди, и люди плохого образования, и повышенной внутренней провинциальности, и в Европе они есть. И даже в Америке. Потом весь шарик придется чистить от этой гнили. Если шарик вообще останется. И мне не дает покоя мысль, что на этот раз гниль расползлась из России. Вы же прокляты будете всем человечеством, суки. Не страшно?»[233]
Юлия Латынина: «Избиратель Путина является люмпеном и избиратель Путина является быдлом»[234].
Борис Акунин: «В России живут бок о бок два отдельных, нисколько не похожих народа, и народы эти с давних пор люто враждуют между собой. Есть мы, и есть они. У Нас свои герои: Чехов там, Мандельштам, Пастернак, Сахаров. У Них свои: Иван Грозный, Сталин, Дзержинский. Теперь вот Путин».[235]
Путинофобия в представленных высказываниях оказывается частным случаем россиефобии. А далее выражаются надежды, что низвержение Путина приведет к изменению самой российской цивилизационной парадигмы. Через негативизацию образа национального лидера дискредитируется сама Россия. Именно она является главным адресатом антипутинской кампании.
Заключение.
О необходимости формирования государственной исторической политики России
Тактика ведения борьбы в информационных войнах часто сравнивается с атакой роя пчел. «Рой» атакует противника одновременно со всех сторон. «Пчелы» разрозненны, но действуют синхронно и подчинены общему замыслу. Государство, реагируя на каждый «укус», расходует несопоставимые ресурсы и в конечном итоге оказывается истощено. СССР в свое время оказался не готовым к противодействию такой тактике.
Именно так атакуется сегодня российское прошлое. Бороться с каждой пчелой в отдельности бесполезно. Да и сама по себе такая борьба приводит к признанию значимости каждого отдельно взятого противника. Противостоять этим атакам можно, лишь выстроив собственную ценностно-смысловую систему. Каждый факт в этой системе, каждая интерпретация встраивается с созданную теоретическую и ценностную матрицу. Наличие такой матрицы позволяет парировать любые новые выпады, отталкиваясь от уже готового методологического фундамента.
Но именно системы осмысления и представления истории у нас сегодня нет. Историки занимаются фактами – и не более того. Работа с документами превратилась в самоцель. Установился своеобразный архивный фетишизм. Итог – блокировка познавательных и ценностных потенциалов истории. Российская историческая наука оказалась безоружна перед противником. Не говоря уже о том, что часть академического сообщества (и не малая) перешла под его знамена.
Ключевым моментом такого обезоруживания стал запрет на наличие государственной идеологии. Из истории выхолащивались, во-первых, ценности, во-вторых, смыслы. После этого российскую историю можно было уже брать голыми руками. Историческое сознание народа при отсутствии должной профессиональной защиты со стороны гуманитарной науки было поражено. Итог – реализация сценария гибели России (операция «самоликвидация № 2») (рис. 5).
Рис. 5. Антироссийские исторические мифы в сценарии поражения исторического сознания
Вызовы времени, связанные с новым информационным наступлением, в фокусе которого оказывается история России, диктуют необходимость формирования государственной исторической политики. Впервые это понятие стало использоваться еще в 1980-е гг. в Германии, его появление связано с курсом Гельмута Коля, добивавшегося более позитивного переосмысления феномена немецкого патриотизма. Через ревизию истории проводилась мысль, что немцам надо поменьше каяться за преступления прошлого. Готовилась почва для позиционирования Германии в качестве лидера Европы. Первоначально понятием «историческая политика» оперировали противники соответствующего политического курса, но затем взяли на вооружение его сторонники.
В 2004 г. группа польских историков выступила с инициативой разработки и проведения активной исторической политики. Опыт ее проведения в Польше имеет давнюю традицию. Еще в Средние века в польских интеллектуальных кругах вырабатывались исторические концепты, используемые против геополитических соперников Польши, в частности против России. Реализация исторической политики на новом этапе уже дала определенные результаты. Среди них – извинения, принесенные Российской Федерацией по весьма запутанному и неоднозначному «Катынскому делу».
