Жан Жуанвиль - История Крестовых походов
Этот человек, Арто, был гражданином Ножана и одним из тех, кому граф Анри доверял больше всех в мире. Он стал настолько богат, что за свой счет возвел замок Ножан л'Арто. И вот как-то в Троицу, когда граф Анри спускался по ступеням своего замка в Труа, собираясь на мессу в церковь Святого Этьена, у подножия лестницы появился некий бедный рыцарь и преклонил колени перед графом. «Мессир, — сказал он, — я прошу вас дать мне немного денег, чтобы я мог выдать замуж своих двух дочерей, которые стоят перед вами». Арто, стоявший за спиной графа, сказал просителю: «Мой добрый рыцарь, с вашей стороны не подобает просить денег у моего сеньора, потому что он уже роздал столько, что у него ничего не осталось раздавать». Великодушный граф повернулся к Арто и сказал ему: «Мой добрый виллан, ты не прав, когда говоришь, что у меня не осталось ничего, что можно было бы отдать, потому что у меня есть ты. Бери его, рыцарь, потому что я отдаю его тебе и, более того, я ручаюсь за него». Рыцарь, который никоим образом не смутился, схватил Арто за плащ и сказал, что не позволит ему уйти, пока не обговорит с ним все дела. И чтобы освободиться, Арто выплатил рыцарю сумму в пятьсот ливров.
Тибо, второй брат графа Анри, владел графством Блуа, а третий, Этьен, — графством Сансер. Это двое братьев получили от графа Анри все, что им причиталось по наследству, включая их графства со всеми правами и привилегиями. И потомки графа Анри, которому принадлежала Шампань, подтверждали их права на эти феоды, пока граф Тибо не продал их королю.
А теперь разрешите вернуться к моей истории и рассказать, как после всех этих событий, о которых я уже поведал вам, король Людовик собрал весь двор в Семюре в Анжу. Я был там и могу заверить вас, что такого великолепного двора мне еще не приходилось видеть. За главным столом рядом с королем сидел граф де Пуатье, которого его величество посвятил в рыцари в День святого Иоанна; рядом с ним — граф де Дрё, еще один новоиспеченный рыцарь; далее — граф де ла Марш, а рядом с ним добрый граф де Бретань. За королевским столом лицом к графу де Дрё сидел мой господин, король Наварры,[6] в атласном плаще и куртке, затянутой прекрасным кожаным поясом с пряжкой и в шляпе с золотым шитьем. Я был приставлен разрезать ему поданное на стол мясо.
Брат короля граф д'Артуа стоял лицом к его величеству, готовый резать для него мясо, а за спиной графа располагался добрый граф Жан де Суасон с острым ножом наготове. Имберт де Боже, который позже стал великим коннетаблем Франции, вместе с Ангсрраном де Куси и Арчимбодом де Бурбоном стояли в карауле у королевского стола, а за ними — примерно тридцать их рыцарей в атласных плащах, охранявшие своих сюзеренов. За ними толпился большой отряд оруженосцев в костюмах из тафты, на которых были вышиты гербы графа де Пуатье. Сам король был облачен в тунику синего атласа, ярко-красный жакет и плащ из того же материала, подбитый мехом горностая. На голове у него была шерстяная шляпа, которая вряд ли могла служить головным убором для того, кто еще считал себя молодым.
Король созвал это пиршество в зале Семюра, который, как говорили, был построен великим королем Генрихом Английским (Генрих И Плантагенет, 1133–1189, король с 1154 года, владел обширными землями во Франции. — Ред.), чтобы он мог устраивать в нем свои пиры. Зал этот был возведен по образцу крытого свода в монастыре цистерцианцев, но я не могу поверить, что есть еще какой-то зал, превосходящий его по размерам. Объясню, почему я так думаю. В стенах зала, в котором обедал король, окруженный своими рыцарями и оруженосцами, занимавшими очень много места, хватало места для стола, за которым размещались примерно двадцать архиепископов и епископов и рядом с этими прелатами в дальнем конце зала стоял стол королевы-матери Бланш — лицом к тому, который занимал король.
Вместе с королевой Бланш были граф де Булонь, который позже стал королем Португалии, добрый граф Гуго де Сен-Поль и молодой, лет восемнадцати, юноша из Германии, о котором говорили, что он сын святой Елизаветы Тюрингской. И можно сказать, именно поэтому королева Бланш в знак особого внимания поцеловала юношу в лоб.
В самом конце крытого сводчатого зала, по другую сторону, размещались кухни, винные погреба и кладовые, из которых короля и королеву-мать обносили мясом, вином и хлебом. Справа и слева от главного зала и в центральном дворе обедало рыцарей больше, чем я мог сосчитать. Многие люди говорили, что никогда раньше, ни на каком празднике они не видели такого количества шелковых одеяний, шитых золотом. Говорили, что присутствовало не менее трех тысяч рыцарей.
После того как празднество подошло к концу, король отправился в Пуатье, взяв с собой графа де Пуатье, чтобы вассалы последнего могли поднести последнему ленную подать за свои феоды. Но, прибыв в Пуатье, его величество не смог вернуться в Париж, чего хотел всем сердцем, потому что узнал, что граф де ла Марш, который обедал за его столом в День святого Иоанна, в соседнем городе Лузиньяне собрал всех своих вооруженных воинов. Король оставался в Пуатье без малого две недели, поскольку не мог оставить город, пока не придет к соглашению — не могу сказать, каким образом, — с графом де ла Маршем.
Я заметил, что в это время граф несколько раз прибывал из Лузиньяна в Пуатье, чтобы поговорить с королем, и каждый раз он брал с собой жену. В прошлом она была королевой Англии[7] и матерью нынешнего короля. Многие считали, что король и граф де Пуатье договорились о мире с графом де ла Маршем на весьма неудовлетворительных условиях.
Вскоре после возвращения короля из Пуатье король Англии вторгся в Гасконь, чтобы начать войну со своим сюзереном. Наш праведный король, собрав все силы, которые были при нем, поскакал на битву с ним. Король Англии и граф де ла Марш двинулись, чтобы вступить в сражение перед замком Тайебур у реки Шаранты в том месте, где ее можно было пересечь лишь по очень узкому каменному мосту.
Как только король Людовик достиг Тайебура и две армии предстали друг перед другом, наши люди, которые были на той стороне реки, где стоял замок, не жалея сил, стали перебираться на другую сторону. С большим риском для себя они форсировали эту водную преграду на лодках и подручных средствах, чтобы вступить в бой с англичанами. Разгорелась яростная и жестокая битва. Король, видя, как разворачиваются события, вместе с другими рванулся навстречу опасности; но на каждого человека, который рядом с ним пересекал реку, приходилось не менее двадцати англичан. Тем не менее, когда англичане увидели короля, они, по велению Божьему, упали духом, растерялись и отступили искать убежища в городе Сент. Несколько наших людей кинулись вслед за ними в город, но потерялись в толпе англичан и были взяты в плен.
Те из наших, что были пленены в Сенте, позже рассказывали, что слышали разговоры о серьезной ссоре между королем Англии и графом де ла Маршем, в которой король обвинял графа, что тот послал за ним, заверив, что во Франции ему будет оказана большая поддержка. Во всяком случае, в ночь отступления иод Тайебуром король Англии оставил Сент на реке Шаранта и вернулся в Гасконь.
Граф де ла Марш, увидев, что помощи ему ждать не стоит, сдался королю Людовику IX и взял с собой в тюрьму жену и детей. Поскольку теперь граф находился в его власти, король, заключая мир с ним, мог получить большую часть его земли, но не могу сказать, как много, потому что в то время я еще не был рыцарем.[8] Тем не менее мне рассказывали, что, кроме земель, которые таким образом перешли к королю, граф де ла Марш уплатил в королевскую казну десять тысяч парижских ливров и обязался платить такую же сумму каждый год.
Когда я был с королем в Пуатье, то встретил рыцаря Жоффруа де Рансона, которому, как мне рассказывали, граф де ла Марш нанес великую обиду. Поэтому он дал обет на святом Евангелии никогда не стричь волос, как это принято у рыцарей, а носить их длинными, словно у женщины, до того времени, пока граф де ла Марш не получит отмщения, от его ли или от другой руки. Как только этот рыцарь увидел, как граф де ла Марш, его жена и ребенок стоят на коленях перед королем, моля о милости, он немедленно послал за небольшим стулом и в присутствии короля, графа дела Марша и прочих тут же обрезал себе волосы.
Во время последней кампании против короля Англии и сеньоров король Людовик IX сделал немало щедрых денежных даров, как мне рассказывали те, кто вернулся из этого похода. Но, несмотря ни на размер этих даров, ни на расходы, которых потребовала эта экспедиция, ни на любые другие, он никогда не просил и не принимал никакой денежной помощи ни от своих вассальных сеньоров, ни от рыцарей и других подданных, ни от одного из своих городов таким образом, чтобы это могло вызвать недовольство. И не стоит этому удивляться; он действовал так по совету своей мудрой матери, которая была рядом с ним и подсказкам которой он всегда следовал — а также советам мудрых и достойных людей, которые верно служили короне еще во времена правления его отца и деда.
