Андрей Буровский - Петр Окаянный. Палач на троне

На это я отвечу коротко и ясно: НЕТ! Представим себе, что все было так, как пишут обличители масонства. То есть Петра действительно споили, развратили, обманули призраком «регулярного государства», поманили, как осла морковкой. Но и в этом случае я не вижу никаких причин снимать ответственность и с него, и со всей верхушки русского общества 1689 года, и со всего населения Московии.

Его спаивали, развращали? А он почему спивался и каким местом думал, развращаясь?

Его навязали России? А каким местом думала Россия, позволяя навязывать себе недееспособного царя?

Масоны руками Петра и его приближенных разрушали русское общество? Почему русское общество позволяло себя разрушать?

В таких парах утверждений сказывается очень разное видение людей и ситуаций. Если одним хочется любой ценой переложить ответственность с себя на кого-то (если на анонимных, но сказочно могущественных масонов — то совсем хорошо), то другие вовсе не испытывают от этого положительные эмоции. И в любой ситуации стараются найти не «виновника» каких-то скверных событий, а причину. Действительно, почему предки поступали именно так, а не иначе?

И еще на одно очень любопытное обстоятельство я бы хотел обратить внимание читателя. Дело в том, что и все советское общество, и некоторые из его подсистем устроены по тем самым принципам, которые приписываются масонам.

Действительно, в СССР существовала четкая связь между знаниями человека, его образованностью и общественным статусом. Молодая поросль номенклатуры хотела быть как минимум кандидатами наук, и всевозможные «академии марксизма-ленинизма» давали им облегченный, удобный способ достичь этого. Хотя бы теоретически увеличение знаний давало и выход на новые ступени социальной карьеры. И наоборот — проникнувшим на каждую новую ступеньку позволялось узнать то, что напрочь запрещалось знать на более низких ступеньках. За чтение Солженицына «простой инженер» вполне мог получить тюремный срок. А сотрудник любого обкома мог свободно читать Солженицына, но вот знать, от кого родился Ленин, ему уже не полагалось. Это полагалось знать сотруднику Идеологического отдела ЦК, не меньше.

Это идет речь о советском обществе в целом. А была в нем подсистема, созданная совершенно по масонским рецептам — по крайней мере, по тем рецептам, которые называют масонскими враги масонов и борцы с ними. И что характерно — эта подсистема создана действительно Петром!

Я имею в виду, конечно же, Академию наук.

Указ Петра от 28 января 1724 года создавал новое ВЕДОМСТВО, имеющее свой штат чиновников. Чиновником академии можно было стать, получив соответствующее образование и имея ученую степень. То есть все ученые, совершенно как масоны в их ложах, разделены на несколько формальных степеней: младшие лаборанты, лаборанты, старшие лаборанты, младшие научные сотрудники, научные сотрудники, старшие научные сотрудники, главные научные сотрудники, ведущие научные сотрудники. К этому добавляется разделение на «не остепененных» ученых, на кандидатов наук и докторов наук, которые бывают к тому же доцентами и профессорами, а в «поднебесье» системы есть еще члены-корреспонденты и действительные члены Академии наук.

Система громоздкая, сложная и хотя бы теоретически, но выведенная все на тот же принцип — чем больше знаний, тем выше ранг в системе. И ведь никто не мешает получать как можно больше знаний (опять же, хотя бы теоретически), а с их приобретением и повышать свой статус. А система — в точности как масонские сообщества — следит за поведением своих членов и продвигает достойных, с точки зрения масонов, ученых на более высокие уровни посвящения.

Роль же Академии наук в системе советского общества — тоже вполне в духе масонов: роль тех, кто собирает сведения о самых различных сторонах действительности, а затем или разрабатывает какие-то грандиозные проекты (план сталинского изменения природы, план переброски стока северных рек в Среднюю Азию, план создания письменности у бесписьменных народов и так далее), или консультирует государственные учреждения. Впрочем, и сверхпроекты исполняет не Академия наук, при необходимости всегда можно снять с себя ответственность, сказав, что проект осуществлялся неправильно.

Сходство советского общества, и особенно его интеллектуальных институтов, с тем, что приписывается масонам, совершенно поразительно, и объяснений этому может быть ровно два.

1. Масоны создали многие учреждения в Российской империи, в том числе Академию наук. А потом, когда они захватили власть во всей Российской империи, они организовали общество по традициям своих лож.

2. Советские интеллигенты, в огромном числе сотрудники Академии наук, попросту перенесли на таинственного противника свои представления об оптимальной общественной системе: строго иерархичной, закрытой для непосвященных, действующей строго подковерными методами.

Человеку, воспитанному в советском обществе, очень трудно представить себе, что гражданское западное общество очень эффективно; он с трудом понимает психологию людей этого общества, мотивы их поступков. Но он очень легко понимает действия закрытой бюрократической системы, в основе рангов которой лежит владение той или иной информацией. Не случайно на закате СССР такими огромными тиражами разошелся «Крестный отец» М. Пьюзо: законы жизни мафии и поведение мафиози очень хорошо понятны советскому человеку.

Может быть, представления о масонских обществах, этой интеллектуальной сверхмафии, тоже сконструированы на основе собственной психологии?

Очень часто высказывается убеждение (нередко — тоном обвинения) в том, что Петра сознательно «научили» каким-то нехорошим, вредным и опасным идеям. Вот, говорят, чуть ли не с торжеством убежденные «патриоты» — вот, Петр заимствовал чуждые России западные идеи, и потому все стало так плохо и печально. Вот, мол, в чем причина чудовищного роста бюрократии, сокращения населения, диких вывертов в культуре — вот она, первопричина — «механически заимствованные на Западе модные идейки» [59].

Откровенно говоря, мне кажется странной это выяснение «кто виноват» — тот, кто создал утопическую идею, или тот, кто добровольно прыгнул в утопию.

Насколько мне известно, ни Пуффендорф, ни Лейбниц не навязывали Московии своих идей — ни силой оружия, ни силой банковских займов.

И тут я вынужден в третий раз напомнить — в самой Германии идеи Лейбница вовсе не были руководством к действию. То есть сам Лейбниц вызывал огромное уважение в обществе; это вообще одна из самых симпатичных и привлекательных черт немецкой культуры — последовательное уважение к ученым людям, почитание умников, высокий общественный статус профессуры. Но тут позиция была какой? Вот ты написал еще одну ученую книгу и в ней что-то интересное доказываешь? Молодец! Как приятно иметь дело с ученым и активным человеком! Мы охотно издадим эту книгу, обсудим ее и высоко оценим твои интеллект и талант. Мы посадим тебя на почетное место за обедом у герцога или короля, мы будем тебя дружно уважать, мы позволим прочитать еще один курс студентам и заплатим неплохие деньги. Но вот начать переделывать жизнь так, как это написано в твоей книжке? Гм… Лучше уж ты посиди еще в своем кабинете, почитай лекции и подумай — может, напишешь что-нибудь не менее интересное.

Германия вовсе не стремилась прыгнуть в утопию… по крайней мере, в XVII веке. Дело тут не в каком-то природном совершенстве немцев; настанет день, и Германия ухватится за утопию расовой теории — утопию еще более дикую и отвратительную, чем утопия «регулярного государства». Но тогда — время не пришло, потому что общества кидаются в утопии не из-за качества самих утопий, а в силу совершенно иных причин.

Ведь и «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы опубликован еще в 1623 году, но ни в его родной Италии, ни в других странах Европы никто и не подумал упразднять частную собственность и семью, строить «общество будущего». Все пожали плечами, и только.

Так же и Фурье в XIX веке писал всем королям, премьер-министрам и богатым людям в Европе, все рассказывал, как им необходимо отказаться от государства, частной собственности и семьи и начать жить общинами-фаланстерами. Но, насколько мне известно, ни от одного из своих адресатов он не получил ответа — никого не интересовали бредни полусумасшедшего болтуна.

Общество востребует утопии и пытается перестраивать по ним жизнь только в одном случае: если быстрое развитие угрожает такими же быстрыми, необратимыми изменениями.

Утопии нужны тому, кто хочет взять технический уровень европейской цивилизации, передовых стран, но не хочет, чтобы в его стране установился бы такой же тип общества. Тому, кто хочет иметь такие же вещи, как европейцы, жить так же богато, но не хочет жить так же свободно.