Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
8 января известный актер театра и кино Олег Борисов… застрял в кабине лифта в своем ленинградском доме на улице Правды (бывшая Кабинетная). Борисов жил на четвертом этаже и, несмотря на это, предпочитал подниматься домой именно на лифте. Вот как описывает он в дневнике этот случай:
"Шахта обнесена клетью, двери в шахту — тяжелые, затворить их плавно еще никому не удавалось. Нужно ударить ими так, как бьют по темени обухом. Чтобы другая, свободная рука придерживала еще двери самой кабинки. В противном случае они могут набить тебе шишку — так уж они устроены. Каждый удар металлической двери (а сделать их нужно два-три, чтобы лифт пошел) разносится по всему дому. Лифт работает с тяжелой одышкой — как инфарктник…"
Поскольку лифт в борисовском доме застревал часто, жители были хорошо осведомлены, как действовать в таких случаях. Обычно застрявший стучал кулаками по металлической клетке, поскольку кнопка вызова в кабине не работала. На шум сбегались свободные обитатели дома, которые вызывали к месту происшествия лифтера-ремонтника. Но не всегда ситуация разрешалась столь благополучно. Несколько месяцев назад Борисова уже угораздило застрять в лифте, и тогда ему пришлось просидеть в нем несколько часов, поскольку на призывы о помощи никто из жильцов не откликнулся: видимо, все они находились вне дома. Актер с ужасом ожидал, что и в этот раз история повторится. Но, к счастью, в этот раз лифт застрял аккурат между первым и вторым этажами, и Борисов, вручную разомкнув дверь, выпрыгнул из шахты.
Вообще дневник Олега Борисова — вещь весьма откровенная, и многие его пассажи поражают своей неприглаженностью. Например, рассказывая о своем жилище, актер ничего не приукрашивает и режет всю правду-матку как на духу. Читая эти строки, даже диву даешься: оказывается, наши знаменитые актеры жили почти в таких же условиях, что и рядовые граждане. Судите сами:
"В парадной — тусклость. Лампочки зажигаются не на всех этажах… Стоят мусорные бачки, в которые скидываются отходы. Они, наверное, предназначены свиньям или как-то перерабатываются. Но бачки убираются только раз в неделю, поэтому арбузные корки, очистки из-под картофеля прилипают к каблукам. На нижнем этаже одна блокадница с лающим кашлем очень уж сильно грохочет крышкой бачка. У меня иногда сдают нервы, и я выскакиваю на лестницу, чтобы сказать ей что-нибудь дерзкое, например: нельзя ли потише? Оказывается, она все равно не слышит, она — глухая и так и продолжает грохотать, а я снова выскакиваю.
Город холодный. Алкоголики испражняются больше в парадных, нежели в кустах на улице. В этом смысле наша парадная от других в Ленинграде не отличается. Со стен краска послезала, в некоторых местах вылез грибок, почтовые деревянные ящики жгут пионеры. Внизу, на первом этаже, расположился кинотехникум — поэтому на переменах студентками все задымляется…"
В тот же день, 8 января, "Мосфильм" повторно направил фильм Василия Шукшина "Калина красная" в Главную сценарно-редакционную коллегию художественных фильмов на предмет выпуска его в широкий прокат. В первый раз, в начале декабря, ГСРК картину тормознула, найдя в ней кучу цензурных огрехов. В течение трех недель Шукшин, будучи больным, вносил в ленту поправки, стараясь нанести ей как можно меньший урон — резал по минимуму. Например, ГСРК настаивала на том, чтобы сцена "разврата" из фильма была выкинута чуть ли не полностью, а Шукшин ее оставил, досняв к ней короткий эпизод (Прокудин звонит Любе в деревню), изменивший смысл происходящего с минуса на плюс. Таким же образом он поступил и с песней "Это многих славный путь…": ГСРК настаивала на ее полной ликвидации, а Шукшин лишь сократил ее вдвое. Была также сокращена сцена на карусели, доснята любовная парочка в "малине", вырезана толстая женщина в чайной, план матери Прокудина в окне был заменен (в первоначальном варианте на стекле сидела муха). В ГСРК, конечно же, раскусили хитрость Шукшина, однако на этот раз не стали мурыжить его новыми поправками и спустя девять дней дали "добро" на выпуск ленты на широкий экран.
9 января из Союза писателей СССР исключили писательницу Лидию Чуковскую. Этот акт явился вполне закономерным итогом правозащитной деятельности Чуковской, которую она вела на протяжении последних десяти лет. Наверное, во всем СП не было человека, который столь рьяно отстаивал принципы демократии, как это делала Чуковская. Вообще мужеству этой хрупкой на вид женщины могли бы позавидовать многие мужчины-писатели. Стоит отметить, что Чуковская на момент исключения была больна опасной болезнью сердца да еще почти не видела! Но это не стало препятствием для членов Московского секретариата СП СССР, они единогласно проголосовали за ее исключение. Конкретным поводом к этому был последний дерзкий поступок Чуковской: распространяемая в "самиздате" ее статья "Гнев народа", в которой Чуковская брала под защиту Александра Солженицына и Андрея Сахарова.
Исключение Чуковской проходило в комнате № 8 Московского отделения СП в 2 часа дня. К назначенному часу писательница пришла туда не одна, а в сопровождении нескольких своих коллег, которые, зная о том, что должно сегодня произойти, хотели тоже присутствовать на заседании. Но их туда не пустили. Поэтому Чуковской пришлось одной защищать себя от нападок двух десятков членов секретариата (председательствовал главред "Нового мира" Сергей Наровчатов, среди других участников того заседания были: Юрий Яковлев (не путать с актером), Александр Рекемнук, Николай Грибачев, Михаил Алексеев, Юрий Жуков, Агния Барто, Валентин Катаев и др.).
Чтобы стало понятно, как происходило исключение Чуковской, приведу лишь некоторые отрывки из ряда выступлений:
А. Барто: "Мы любим и помним Корнея Ивановича (К. И. Чуковский — отец Л. Чуковской. — Ф. Р.). Он учил людей добру. Он своими сказками и всей своей личностью звал к добру. У меня сохранились 4 письма от него… и все 4 такие добрые… В своих письмах Корней Иванович хвалит мои стихи, благодарит меня. Он очень ценил мои стихи. Он был добрый человек. А вы — злая. Откуда в вас столько злобы? Опомнитесь, Лидия Корнеевна, подобрейте!.."
А. Медников: "Гнев народа" — статья, оскорбляющая партию. Под конец это уж прямая угроза. После такой статьи, как "Гнев народа", нельзя быть не только членом Союза писателей, но и гражданином Советского Союза".
Н. Грибачев: "С горечью думаешь о том, что Лидия Чуковская носит фамилию Корнея Чуковского. У меня эти два имени не укладываются в сознании рядом… Сахаров — уважаемый физик, но в политике он жалкий лйбера-лишка. У Солженицына скопилась злоба из-за давних обид. А что же у вас? Вы завидуете их славе на Западе?.. Вы просто-напросто презренный поставщик материалов для антисоветской пропаганды…"
И т. д. и т. п.
В день, когда Л. Чуковскую исключали из СП, дерзкое преступление произошло в столице Латвии городе Риге: там впервые за долгие годы был ограблен инкассатор. Преступники — двое рижан: Красовский и Мезис. Свой план нападения они детально обсудили еще 1 января и спустя неделю осуществили. Правда, без сучка и задоринки у них не получилось, поскольку… Впрочем, расскажем обо всем по порядку.
План преступников состоял в том, чтобы убить водителя такси, на котором должна была произойти перевозка денег, и занять его место. Другой грабитель должен был спрятаться в багажнике. За пару дней до дня "X" Красовский узнал имя того таксиста (поскольку сам Красовский работал в этом же таксопарке, навести соответствующие справки ему не составило особого труда). На рассвете 9 января Красовский пришел к Мезису с портфелем. В последнем находились орудия убийства: обрубок металлической трубы и укороченный рог от вил, перевязанный изоляционной лентой. Злоумышленники поехали к таксопарку. Там они разделились: Красовский остался на улице, а Мезис отправился внутрь, чтобы уговорить таксиста отвезти их с другом за город. За эту поездку Мезис должен был посулить таксисту хорошие деньги (Красовский так и сказал подельнику: мол, не скупись, все равно этих денег он не увидит). Однако злоумышленников ждало неожиданное известие. Таксист наотрез отказался от загородной поездки, не клюнув даже на приличный заработок, предложенный ему Мезисом. Когда Красовский узнал об этом, он чуть не убил в ярости своего подельника. Но потом малость поостыл и стал лихорадочно прикидывать в уме другие варианты. Выход нашелся довольно быстро. В этот же день в этом же таксопарке должен был выехать на обслуживание инкассаторов еще один таксист — Инар Карпов. Правда, он считался крестником Красовского — несколько лет назад обслуживал в качестве водителя его свадьбу. Но Красовского это уже мало волновало: ему нужны были деньги, он уже завелся, и остановить его могла только собственная смерть.
Карпов поначалу тоже отказывался, но Красовский сумел-таки убедить его отвезти их за город. Во-первых, денег больших посулил, во-вторых, пообещал купить его ребенку дефицитной рыбы. Из города они выехали около трех часов дня. Ехали примерно полчаса. Когда достигли безлюдного участка трассы, Красовский подал незаметный сигнал Мезису, который занял место аккурат на заднем сиденье, за водителем. Мезис достал из портфеля вилы и вонзил их в шею Карпову. Но убить таксиста с первого раза не получилось. Карпов стал отбиваться. Красовский попытался ударить его металлической трубой, но в тесном салоне нанести сильный удар ему тоже не удалось. А Карпов тем временем открыл дверцу и вывалился в снег. Преступники бросились следом. Лежа в снегу и отбиваясь от наседавших на него душегубов, Карпов из последних сил умолял их: "Ребята, только не убивайте. Я же вам ничего не сделал". Но тщетно. Почувствовавшие запах крови, убийцы не собирались оставлять его в живых. Долгую борьбу довершил удар Мезиса — вилы вонзились в спину таксиста.
