Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
6 января в ЦК КПСС поступило письмо от некоего гражданина, который предупреждал, что против генсека Брежнева готовится заговор. Стоит отметить, что такие письма в те годы периодически приходили наверх, однако авторы большинства из них не выдерживали проверки на вменяемость. Но этот оказался отнюдь не шизиком. В его письме упоминалось, что ядро заговорщиков базируется в Алма-Ате, что они усиленно готовят покушение на генсека. В столицу Казахстана была немедленно выслана группа чекистов, которые занялись проверкой послания. О деятельности этой группы нет никаких достоверных сведений, только косвенные. Например, известно, что в январе 74-го в журнале "Простор", выпускаемом в Алма-Ате, началась публикация романа У. Форсайта "День Шакала", в котором описывались методы покушений оасовцев на глав государств. Цитирую: "…на винтовке будет стоять глушитель, никто не услышит выстрела… Даже если первая пуля попадет в висок… надо иметь в запасе минимум несколько секунд и успеть скрыться, прежде чем заметят, с какой стороны стреляли… Лучше запастись разрывными пулями… С глицерином или ртутью?.. Пожалуй, с ртутью. Гораздо аккуратней получается… при стрельбе по неподвижной живой мишени со ста тридцати метров… Имея оптический прицел, можно не беспокоиться…" и т. д.
"Простор" успел опубликовать только начало знаменитого романа, после чего его публикация была прекращена по приказу из Москвы. Говорят, инициаторами запрета стали те чекисты, которые искали в Алма-Ате заговорщиков.
В понедельник, 7 января, Иосиф Кобзон забрал из 23-го роддома Москвы свою жену Нелли и новорожденного сына Андрея. По этому случаю певец специально прилетел на один день с гастролей из Киева. В роддом он приехал не один, а в компании близких друзей — композиторов, артистов. На обратном пути случилась интересная история. Когда кавалькада машин ехала по Ленинскому проспекту, ее обогнал на своем красном "Пежо" Владимир Высоцкий и махнул рукой: дескать, остановитесь. В первом автомобиле сидел счастливый отец, который держал своего первенца на руках. Высоцкий спросил: "Твое?" — "Мое!" — ответил Кобзон. "Покажи!" И Кобзон откинул одеяльце с лица новорожденного. "Классный мужик! Поздравляю!" — расплылся в улыбке Высоцкий, пожал Кобзону руку и уехал. А Кобзон, обращаясь к сыну, произнес знаменательную фразу: "Ну, быть тебе, Андрей, либо талантливым, либо бандитом!" Сбылось первое пророчество.
Примерно в эти же часы 7 января на свое очередное заседание собралось высшее руководство страны — Политбюро ЦК КПСС. На повестке стоял один вопрос: роман Александра Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ". Как мы помним, пять дней назад КГБ распространил полную версию первого тома книги, и теперь предстояло определиться с судьбой ее автора. В ходе заседания высказывались разные предложения. Например, председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный предложил немедленно арестовать Солженицына и упечь его за решетку. Он заметил: почему в Китае можно публично казнить людей, а мы не можем держать в тюрьме такого врага, как Солженицын? Его поддержал Косыгин: "Нужно провести суд над Солженицыным и рассказать о нем, а отбывать наказание его можно сослать в Верхоянск, туда никто не поедет из зарубежных корреспондентов". Однако другая часть Политбюро высказалась менее жестко и настаивала на высылке Солженицына в одну из социалистических стран, а если это не получится, то хотя бы в Ирак или Швейцарию. Шеф КГБ Юрий Андропов внес необходимые пояснения в последнее предложение, сообщив, что соцстраны уже высказались против высылки к ним крамольного писателя, а позиция Ирака и Швейцарии по этому поводу пока неизвестна. После этого слово вновь взял Подгорный и опять стал настаивать на аресте писателя: "Нам надо провести над Солженицыным суд. Если мы его вышлем, то этим покажем свою слабость… Нам нужно разоблачить Солженицына. Если мы его вышлем за границу, то он и там будет нам вредить…" К позиции Подгорного и Косыгина вскоре присоединился и министр иностранных дел Андрей Громыко. Он сказал, что "внутренний вариант был бы предпочтителен". В конце концов за судебный процесс высказался и сам генсек Леонид Брежнев, а также Александр Шелепин.
В итоге Политбюро приняло постановление "О мерах по пресечению антисоветской деятельности Солженицына А. И.", в котором проведение всех карательных мер, включая арест, проведение следствия и судебного процесса над писателем-правдолюбцем, было поручено КГБ (Андропов) и Прокуратуре СССР (Руденко). При этом оба шефа карающих органов не должны действовать немедленно, а сначала обязаны определить порядок и процедуру следствия, после чего внести свои предложения в ЦК КПСС и только после отмашки оттуда — действовать.
Стоит отметить, что Андропов крайне отрицательно отнесся к вердикту Политбюро. Он прекрасно понимал, что главные сторонники ареста Солженицына — Косыгин и Подгорный — таким способом пытаются убить сразу двух зайцев: и от Солженицына избавиться, и окончательно подорвать престиж Андропова на Западе. Ведь там из КГБ и без того сделали чуть ли не аналог фашистского гестапо, а в случае заключения в лагерь Солженицына и вовсе поставили бы между ними знак равенства. Но противники Андропова не учли в своих расчетах, что шеф КГБ знал об их замысле и готов был к принятию превентивных мер защиты.
Сразу после заседания Политбюро Андропов вызвал к себе в кабинет одного из лучших своих контрразведчиков — генерал-майора Вячеслава Кеворкова, и они вместе придумали план выдворения Солженицына из страны. Совсем недавно именно Кеворков помог советскому руководству наладить тайный канал связи с канцлером ФРГ Вилли Брандтом, и вот теперь он же должен был договориться с Брандтом о том, чтобы его страна предоставила Солженицыну убежище. Что было дальше я расскажу чуть позже, а пока вернемся к другим событиям дня 7 января.
Вечером в Центральном Доме литераторов состоялся творческий вечер писателя Василия Аксенова, который наделал много шума в столице благодаря выступлению на нем молодой джаз-рок-группы "Арсенал" под управлением Алексея Козлова. Впрочем, расскажем обо всем по порядку.
Как вспоминает А. Козлов, он упросил Аксенова договориться с руководством ЦДЛ пустить их в актовый зал часа за полтора до концерта, чтобы за это время успеть расстроить свою пусть убогую, но все же аппаратуру. Настройка была в самом разгаре, когда Козлов внезапно заметил в зале каких-то людей. Приглядевшись к ним, он понял, что никакого отношения к гостям Аксенова они не имеют: это были столичные хиппи, которые повсюду сопровождали "Арсенал", считая его родной по духу группой (все участники ансамбля носили длинные волосы и брюки-клеш). Каким образом они пробрались в ЦДЛ без пригласительных билетов, Козлов не понял, но именно тогда в нем проснулись нехорошие предчувствия относительно дальнейших событий.
Минут через двадцать хиппарей обнаружили бабушки-билетерши и тут же стукнули на них руководству ЦДЛ. В актовый зал примчался главный администратор Дома и потребовал убраться восвояси не только зрителей, но и участников "Арсенала". Козлов, опасаясь вступать в пререкания с администратором, приказал своим людям сматывать шнуры и выносить аппаратуру. Однако уйти и не поставить об этом в известность Аксенова он, естественно, не мог, поэтому решил все же дождаться его прихода. А когда тот появился и узнал о сути конфликта, то распорядился немедленно впустить "Арсенал" обратно.
Творческий вечер состоял из трех частей. В первой выступали друзья и коллеги Аксенова — писатели, поэты, актеры. Во второй шел просмотр фильмов, созданных по произведениям Аксенова: "Звездный билет", "Коллеги" и др. И, наконец, в третьей части должен был выступить "Арсенал". Когда его участники вышли на сцену, по залу пронесся легкий шумок: убеленные сединами писатели и поэты были в легком замешательстве, увидев перед собой патлатых музыкантов. А когда те вместо родных песен советских композиторов заиграли отрывки из рок-оперы "Иисус Христос — суперзвезда", большинство присутствующих и вовсе обуял ужас. Особенно бесновался администратор ЦДЛ, который, стоя за кулисами, пытался сначала жестами прекратить это безобразие, а когда это не получилось, стал производить операцию под названием "закрытие занавеса вручную". Как пишет в своих мемуарах А. Козлов, "он приступил к решительным действиям и начал задергивать занавес. Мне пришлось применить технику гипнотизера. Как только он делал первый шаг вперед, держась за занавес, я отвлекался от дирижирования и делал мощный пасс двумя руками в его сторону, мысленно внушая ему: "Стой!" Как ни странно, он останавливался на мгновение, а потом, словно опомнившись, начинал новую попытку. Я усилием воли и отпугивающими взмахами рук снова останавливал его, что позволило нам доиграть все намеченное до конца. Представляю, как все это комично смотрелось из зала, но понервничать тогда пришлось изрядно…"
