Грегори Дуглас - Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы
С. Он был швейцарец?
М. Нет, саксонец, но вы никогда не догадались бы об этом, услышав, как он говорит со швейцарцами. Под маленьким навесом за деревьями у нас был спрятан мотоцикл со швейцарскими номерами и коляской. Мы положили вещи в коляску, я сел на заднее сиденье, и мы поехали через лес. Путешествие через границу и вниз по склону горы было очень занятным. Это была тропа контрабандистов, которую вы не смогли бы разглядеть ни с воздуха, ни даже стоя на ней. Он поднимался и спускался по ней множество раз, но я не хотел бы попробовать сделать это сам, разве только сойдя с ума. В конце концов мы выбрались на какую-то второстепенную дорогу, и на этом трудности закончились. Я заметил, что вокруг было очень мало народу, и когда я сказал об этом вслух, пилот ответил: «Конечно, генерал, ведь сегодня воскресенье!», но в эти дни я совершенно потерял счет времени. Было так странно ехать через деревни, не тронутые бомбежками и без всяких следов военного присутствия. Позднее, когда я уже привык к этому, было все-таки странно не слышать сирен воздушной тревоги или разрывов бомб, падающих на соседний город.
С. Не могли бы вы сказать, где вы находились?
М. У пилота был маленький домик на большом озере. Мы прибыли туда после приятной поездки на автомобиле до Вадуца и еще чуть дальше вдоль озера Воден. Посмотрите на карте. После этого я крепко проспал двое суток напролет.
С. Вы пытались потом связаться с кем-нибудь в Германии?
M. Нет. Я очень тревожился за свою семью, но где-то через месяц узнал, что все они живы и здоровы. Разумеется, я не мог связаться с ними напрямую. Кстати говоря, как вам известно, официально я был мертв.
С. Я видел могилу.
М. А цветы положили?
С. Нет, не стал. В могиле есть кто-нибудь?
М. Я не знаю точно. Думаю, кто-нибудь есть. Может, вы раскопаете ее и посмотрите, умер я на самом деле или нет. Возможно, мы в итоге положили туда Бормана… после его последнего путешествия из бункера.
С. Мне это не кажется подходящим предметом для шуток.
М. Мне тоже, и я уверен, что и Борман не нашел бы в этом ничего смешного. Вы знаете, мы, немцы, знамениты своим черным юмором, но если вы считаете меня большим весельчаком, вам стоило бы послушать кое-какие из шуточек, которые любил отпускать мой пилот.
С. Думаю, мне бы не очень хотелось.
М. Я тоже так думаю.
С. Мы можем проверить точность фактов, которые вы сообщили относительно вашего путешествия. Поскольку ни действительное место вашего приземления, ни имя пилота, ни ваше место назначения не известны, нам может понадобиться провести дальнейшее расследование. Были некие разговоры о том, что вы покинули Берлин, имея при себе целое состояние в золоте и драгоценных камнях. Есть ли в этом доля истины?
М. Нет. У Фегеляйна была большая сумка, набитая этим добром, но у меня нет. В портфеле, который Гитлер передал мне в самом конце, было полно бумажных швейцарских франков, но ни золота, ни драгоценностей.
С. Много денег?
M. Да. И, разумеется, у меня имеется очень приличная сумма в сейфе швейцарского банка, часть ее была подарена Гитлером, но в значительно большей мере это мои собственные деньги. Иногда кое-кому приходилось заключать определенные соглашения, и я должен был забирать значительную долю прибылей от операций «Бернгард» у Бормана и его друзей и обращать их на мои собственные нужды. Так что я, безусловно, не нуждаюсь в каких-либо деньгах от вас или кого-нибудь еще.
С. Гитлер передал вам еще что-нибудь при расставании?
М. Все, что было в портфеле, это пачки швейцарских денежных купюр большого достоинства, коробочка с очень высокой наградой и личное письмо от Гитлера, в котором он благодарил меня за мою лояльность и награждал этим орденом. Это был высший орден, который он мог дать.
С. Рыцарский крест?
М. Нет, нет, то была военная награда. Этот назывался Германский орден, и даже Геринг и Гиммлер не имели такого.
С. Вы все еще храните его?
М. Нет, выкинул в озеро. Ну разумеется, храню, также как и письмо Гитлера. И его фотографию в серебряной рамке. И еще несколько фотографий моей семьи.
С. Можно ли будет взглянуть на письмо?
М. Нет. Это личное дело.
С. Были ли у вас контакты с кем-нибудь из агентов гестапо, когда вы находились в Швейцарии?
М. Возможно.
С. С того дня как вы прибыли в Швейцарию, выезжали ли вы когда-либо за ее пределы?
М. Нет. Я предпочитаю вести спокойную мирную жизнь.
С. Есть сообщение, что вас видели в Мюнхене. Бывали ли вы в Мюнхене после войны?
М. Я уже сказал, что никогда не покидал страну, а Мюнхен находится в Германии.
С. Вы разговаривали когда-нибудь с кем-либо из советской разведки?
М. Много раз. Когда они находились у меня под арестом. Полагаю, они с удовольствием побеседовали бы со мной сейчас, но я не думаю, что это произойдет, а вы?
С. Очень надеюсь, что нет. Вполне может быть, в дальнейшем возникнут некоторые вопросы по поводу бегства Гитлера. Готовы ли вы обсуждать это с кем-либо еще? Это есть на записи, вы знаете. На этой записи.
М. Я повторю все, что есть на этой записи, но я не намерен помогать вашим людям найти Гитлера, так что вы можете выкинуть все эти игры из головы. Вы следите за моей мыслью?
С. Мы надеялись…
М. Нет. И, пожалуйста, не говорите мне, что для американской разведки новость о побеге Гитлера стала неожиданностью. Мне достоверно известно, что ваши люди до сих пор вынюхивают повсюду, пытаясь разыскать его, а вы не стали бы тратить время попусту, если бы думали, что он мертв, так ведь?
С. Были кое-какие слухи…
М. Если бы вы им не верили, вы бы не стали искать, верно?
С. Эти слухи требуют проверки. Вы знаете, русские тоже не верят, что он умер в Берлине…
М. Вы верите тому, что я сказал?
С. Да, верим. И все же мы хотели бы получить больше информации. Возможно, в Испании…
M. Представьте, что русские прилетели в Мадрид и обратились к Франко: «Мы разыскиваем Гитлера. Не будете ли вы так любезны помочь нам?» Это окажется их последней просьбой. Скорее всего, они послужат удобрением для чьих-нибудь апельсиновых деревьев. И на вашем месте я не стал бы больше пытаться играть в эти игры, иначе вы рискуете закончить в апельсиновой роще по соседству.
С. Что ж, я думаю, мы продвинулись достаточно далеко. Сейчас будет долгожданный обед, а после этого мы можем приступить к обсуждению общих наметок вашей роли в нашей организации.
М. Ваши полномочия столь широки?
С. Да. Разумеется, вам придется сначала встретиться с некоторыми людьми, однако решение уже принято. Если вы хотите этого.
М. Нам есть что обсудить относительно использования моих возможностей для достижения высшей цели, но в данный момент обед, конечно, важнее. Отложить не значит оставить, как вам известно.
Смерть и перевоплощение Генриха Мюллера
Поток информации о судьбе Мартина Бормана, выплеснувшийся на читателя благодаря усилиям и фантазии журналистов, историков и охотников за нацистами, в их алчном поиске сенсаций, подчас трудно воспринимать без смеха, и при этом почти ничего не опубликовано о судьбе Генриха Мюллера. Было много слухов о нем, некоторые обсуждались сотрудниками разведки США во время бесед с ним в 1948 году.
С. Хотя мы имели налаженные деловые связи с CIC (служба контрразведки США), полноценного сотрудничества с ними у нас не получилось. Было много информации, в основном ложной, о вашей судьбе в Берлине 1945 года. Хёттль, к примеру…
М. Типичный австрийский фантазер, я не верю ни одному его слову и в свое время посоветовал Кальтенбруннеру и Шелленбергу уволить его. Хёттль наладил в Бернхарде бизнес по выпуску фальшивых денег: он из тех, кто воровал всеми возможными способами. Что он говорил обо мне?
С. Что у вас был секретный бункер, построенный под главным зданием гестапо, имеющий туннель, ведущий за пределы Берлина. Вы тайно построили его, подготовили провиант и, по всей видимости, исчезли оттуда в 1945 году.
М. Чепуха. Как вообще кто бы то ни было мог построить секретный бункер под главным зданием, не привлекая внимания? На самом деле у меня был «цеппелин» на крыше Рейхстага и я улетел на нем в последнюю минуту. Еще какими историями развлечете?
С. Есть более существенная информация о том, что вы и ваша семья покончили с собой в Берлине, были идентифицированы русскими и сожжены.
