Константин Рыжов - 100 великих россиян
И он достиг большого искусства в этом деле, современники считали его лучшим корабельным мастером в России. Он был не только зорким наблюдателем и опытным руководителем при постройке корабля: он сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки. Морской воздух нужен был ему, как вода рыбе. Этому воздуху вместе с постоянной физической деятельностью он сам приписывал целебное действие на свое здоровье. Отсюда же, вероятно, происходил и его несокрушимый, истинно матросский аппетит. Современники говорят, что он мог есть всегда и везде; когда бы ни приехал он в гости, до или после обеда, он сейчас готов был сесть за стол.
Вставая рано, часу в пятом, он обедал в 11–12 часов и по окончании последнего блюда уходил соснуть. Даже на пиру в гостях он не отказывал себе в этом сне и, освеженный им, возвращался к собутыльникам, снова готовый есть и пить.
Любитель живого и невзыскательного времяпровождения, Петр был заклятым врагом всякого церемониала. Он всегда конфузился и терялся среди торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался потом. Будничную жизнь свою он старался устроить возможно проще и дешевле. Монарха, которого в Европе считали одним из самых могущественных и богатых, часто видали в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных его собственной женой или дочерьми. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китайской нанки, выезжал или выходил в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил часто менять. Ездил он обыкновенно на одноколке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по замечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился бы выехать.
Петр покончил с натянутой пышностью прежней придворной жизни московских царей. Во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги Фридриха-Вильгельма I мог поспорить в простоте с русским. При Петре не видно во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обычная прислуга царя состояла из 10–12 молодых дворян, называвшихся денщиками. Возвратившись из заграничного путешествия, он перевел в разряд государственных почти все пахотные земли, числившиеся за его отцом, и сохранил за собой только скромное наследие Романовых: восемьсот душ в Новгородской губернии. К доходам своего имения он прибавлял лишь обычное жалование, соответствовавшее чинам, постепенно им проходимым в армии или флоте.
В сентябре 1699 г. в Москву приехал польский посол Карловиц и предложил Петру от имени Польши и Дании военный союз против Швеции. В ноябре договор был заключен. Однако в ожидании мира с Турцией Петр не вступал в уже начавшуюся войну. 18 августа 1700 г. получено было известие о заключении 30-летнего перемирия. На другой же день Петр объявил войну Швеции. 22 августа русские войска выступили в поход на Нарву, а уже 23 сентября приступили к ее осаде. Всего войска было до 35 тысяч, сам Петр под именем капитана бомбардирской роты Петра Михайлова шел с Преображенским полком. Командование сначала было поручено фельдмаршалу Головину, а затем герцогу фон-Круи, приехавшему к Петру на службу по рекомендации короля Августа. 20 октября открыли огонь по городу из всех русских батарей. Надеялись, что Нарва долго не продержится. Вскоре, однако, пришло известие, что шведский король Карл XII высадился в Пернау с большим войском. После военного совета русские укрепили лагерь Стрельба по городу продолжалась, пока наконец недостаток в ядрах, бомбах и порохе не заставил прекратить огонь. 17 ноября боярин Борис Петрович Шереметьев, посланный к Веденбергу, отступил к Нарве с известием о приближении неприятеля. В ту же ночь Петр оставил лагерь и вместе с Головиным уехал в Новгород. Здесь к нему пришло известие о полном поражении русской армии под Нарвой. Ожидая скорого вторжения шведов в Россию, Петр велел наскоро делать укрепления вокруг Новгорода, Пскова и Печорского монастыря, высылать на работу не только солдат и жителей мужского пола, но даже женщин, священников и причетников, так что некоторое время в церквах (кроме соборов) не было богослужения. Князю Борису Голицыну поручено было к весне набрать новые полки, а дьяку Виниусу — создать новую артиллерию. У церквей и монастырей ведено было отбирать колокола и переливать их в пушки. К ноябрю следующего года Виниус докладывал уже об изготовлении 300 новых орудий.
Потребность в солдатах привела к самым крайним средствам привлечения народа на военную службу. Ведено было для пополнения убыли в полках сгонять и записывать в солдаты кабальных, брать в армию дворовых людей, клирошан и монашеских детей, ямщиков и даже воров, содержащихся под судом. Эти опустошительные рекрутские наборы продолжались потом чуть ли не ежегодно до конца петровского царствования При наборе рекрут происходили страшные злоупотребления: несчастных отрывали от семей, приводили в города скованными и держали долгое время по тюрьмам и острогам, изнуряя теснотой и скверной пищей, не давали им одежды и обуви и гнали пешком, не обращая внимания ни на дальность пути, ни на плохие дороги. Болезни косили людей, как траву, так что лишь небольшая часть призванных добиралась до своих полков. Понятно, что народ всеми способами убегал от службы, и царь издавал один за другим строгие указы для преследования беглых. За побег угрожали смертною казнью, но дезертиров было так много, что не было возможности всех казнить, и было принято за правило из трех пойманных одного повесить, а двух бить кнутом и ссылать на каторгу.
Карл XII, однако, не пошел в Россию, а повернул свои войска против Польши. Сохранение союза с польским королем было большой удачей для Петра. Карл увяз в Польше на многие годы. Тем временем Россия, благодаря энергичным мерам, быстро восстановила свои силы после нарвского поражения.
В начале марта Петр возвратился в Москву и выслал в Лифляндию 19 полков для соединения с польским войском. В Ливонию двинулся Шереметьев, в Ингрию — Апраксин. Они с успехом стали побивать небольшие шведские отряды и разорять страну. Сам Петр 26 сентября подступил к стоявшему у истоков Невы древнерусскому Орешку, который шведы переименовали в Нотебург. То была маленькая крепость, обнесенная высокими каменными стенами. Шведского гарнизона в ней было не более 450 человек, но зато около полутораста орудий. У осаждавших было 10 тысяч человек 1 октября Петр с 1000 гвардии на судах переправился на остров. Шведы, дав залп, оставили шанец, который без потерь был занят русскими. Прежде бомбардирования осажденной крепости Петр предложил коменданту сдаться на честных условиях. Комендант просил четыре дня срока и дозволения дать знать о том нарвскому обер-коменданту. Вместо ответа загремела русская артиллерия и в город полетели бомбы. В ответ из крепости целый день стреляли по батарее Петра. Наконец, Нотебург, после отчаянного сопротивления приведенный в крайность (в стене сделаны были три пролома и русские были почти уже на стенах), сдался 11 октября. Петр позволил всему гарнизону выйти с воинскими почестями и со всем имуществом. Крепость переименована была в Шлиссельбург (то есть ключ-город ко всей Лифляндии). Петр писал Виниусу: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако ж, слава Богу, счастливо разгрызен».
В апреле 1703 г. русское войско под командованием Шереметьева выступило из Шлиссельбурга вниз по правому берегу Невы. Войско шло лесами и 25 апреля вышло к небольшому городку Ниеншанцу, сторожившему устье Невы. Против земляной крепости за Охтою находился посад из 400 деревянных домиков. Петр на лодке ездил осматривать невское устье. Вечером 30 апреля началось бомбардире вание, а утром 1 мая Ниеншанц сдался. 16 мая на острове Янни-Саари (переименованном Петром в Люст-Эиланд — Веселый остров) был заложен город Санкт-Петербург. Первою постройкою его была деревянная крепость с шестью бастионами. В крепости поставили деревянную церковь во имя Петра и Павла, а близ нее, на месте, где стояла рыбачья хижина, деревянный домик для Петра о двух покоях с сенями и кухнею, с холстинными выбеленными обоями, с простой мебелью и кроватью. Определено было место для гостиного двора, пристани, государева дворца, сада и домов знатных вельмож. Строительство этого города, которому суждено было вскоре стать новой столицей России, послужидо поводом к такому отягощению народа, с каким едва ли могли сравниться все другие меры Со всей страны ежегодно сгонялись на болотистые берега Невы десятки тысяч работников, которые умирали здесь без числа от голода и болезней. Рабочая повинность была, по замечанию современников, бездонной бездной, в которой погибло бесчисленное количество народа. Один Петербург и Кронштадт стоили нескольких сотен тысяч человек. На их место вели новых, так что вопреки всему город вырастал со сказочной быстротой. Людям разного звания под угрозой огромных штрафов и отнятия имения было приказано переселяться в Петербург и строить здесь дома.
