Алексей Подъяпольский - Пропавшая история
Но Изенбек испугался не чекистов, а соотечественников — если правда всплывёт на свет, то вся эмиграция будет в шоке: героический борец с большевиками, полковник-марковец, дворянин, учёный и художник убил старуху из известного древнего русского рода вместе со всеми её слугами, чтобы завладеть принадлежащим ей по праву имуществом! Такого эмигранты Изенбеку не простят, а потому он потом проживёт недолго, его пристрелят даже однополчане-марковцы — так опозорить белую гвардию!
И он оседает в Брюсселе, где русских меньше, чем в Париже, устраивается на ковровую фабрику художником. Чтобы до минимума свести любые контакты с соотечественниками, Изенбек превращается из Фёдора в Али, назвав себя мусульманином. Расчёт был прост до гениальности. Русские эмигранты посещали имеющиеся за рубежом православные храмы, совместно отмечали церковные и светские русские праздники. Не секрет, что любой праздник для любого русского, вне зависимости от его идеологии, является поводом для употребления всего, что горит, причём в больших количествах. Это и учёл Изенбек, объявив себя плохо говорящим по-русски мусульманином: не надо отмечать русские праздники на совместных банкетах, не ровён час — потеряешь над собой контроль и сболтнёшь что-нибудь лишнее…
Теперь посмотрим на ещё одного участника этой истории.
Миролюбов Юрий Петрович. Родился в 1892 году в городе Бахмут Екатеринославской губернии (ныне г. Артёмовск, Украина) в семье священника. Мать была из известного запорожского казачьего рода Лядских. Родители с детства старались развить у Юрия интерес к древней истории.
Миролюбов учился в духовном училище, потом перешёл в гимназию — сын священника явно не стремился идти по стопам отца. Там он изучал латынь, церковно-славянский и древнегреческий языки, но, как сам признавал потом, от того обучения в его памяти мало что осталось. По окончании гимназии учился в Варшавском и Киевском университетах, получил медицинское образование.
В Первую мировую Миролюбов ушёл на фронт добровольцем, получил звание прапорщика. В Гражданскую войну был в армии украинской Центральной Рады, потом служил у Деникина. К белым присоединился потому, что большевики расстреляли его родного брата Николая, белого офицера.
Перед смертью Николай просил Юрия создать поэму «Песнь о Святославе Хоробре, князе Киевском» и посвятить ему, ибо светлый образ победителя хазар вёл его в бой с большевиками, «новыми хазарами», захватившими Русь.
Извините, но эта история с просьбой брата похожа на историю о «верном вестовом» Изенбека. Брат-офицер у Миролюбова был, а вот когда и как Юрий сумел с ним встретиться перед казнью? Расстрелять Николая вполне могли, в те времена это делалось быстро, но именно эта быстрота снижает правдивость рассказа о встрече с братом, белогвардейским офицером, перед расстрелом. Николай мог погибнуть в бою, умереть от тифа, но для эмиграции было лучше, чтобы его расстреляли большевики — это придавало Юрию некоторый мученический ореол в эмигрантской среде. И это можно попробовать доказать.
Миролюбов начал мировую и закончил Гражданскую войны в чине прапорщика, после обучения в двух университетах он имел… медицинское образование. Вряд ли он был настоящим врачом, т.к. военных медиков часто повышают в званиях за врачебное искусство. Миролюбов являлся обычным, ничем не выделяющимся фельдшером, в мировую войну состоял при госпиталях, в армии Центральной Рады, а также у Деникина. Военные медики всех уровней требовались всем — и белым, и красным, и зелёным…
Теперь понятно, как Юрий смог встретиться и поговорить с братом-офицером перед его смертью — белый офицер Николай Миролюбов умер в госпитале, где служил его брат Юрий, и умер, скорее всего, от ранения, полученного в бою с красными войсками. Так что «расстрелянный брат» действительно был необходим Миролюбову именно для повышения своего веса в эмигрантском обществе — подобное в истории русской эмиграции было, и не раз.
В 1920 году Миролюбов эмигрировал из России в Египет, участвовал в экспедиции в Центральную и Южную Африку. Там он заболел и чудом остался жив. Приобретённая болезнь суставов, артрит, мучила его потом всю жизнь. В том же году он уехал в Индию, был проездом в Калькутте, где, по его словам, навеки «заболел» ведической культурой, был потрясён индийскими храмами, обычаями, письменами.
В 1921 году он оказался в Турции, затем в Чехословакии, где поступил в Пражский университет и получил специальность инженера-химика и степень доктора наук. Там же Миролюбов посещал лекции чешского слависта Любора Нидерле, помня об обещании брату создать поэму о Святославе.
Взглянем внимательно на этот этап жизни Юрия Миролюбова.
В те годы попасть из России в Египет можно было только пароходом, фельдшер Миролюбов на нём и отбыл в эмиграцию, доплыв до страны пирамид. Но что это была за экспедиция через всю Африку с севера на юг, где он смог получить артрит, а потом ещё и побывать в Индии, проездом завернув в Калькутту? Не было никакой научной экспедиции, а был… судовой фельдшер (может, даже кочегар) Миролюбов, проплывший от Суэцкого канала до Кейптауна, потом транзитом через Калькутту в Турцию. Хотя по тёплым морям-океанам плавал Миролюбов, но сначала получил ревматизм (продуло на влажных ветрах), который затем перешёл в артрит.
«Африканская экспедиция» была дополнением к «расстрелянному брату» и преследовала ту же цель — поднять свою значимость в глазах окружающих, в первую очередь русских эмигрантов.
В Турции ещё работало русское (не советское!) консульство, с его помощью Миролюбов и попал в Прагу, где получил промышленную специальность и даже учёную степень. Это был уже третий его университет в жизни, поэтому Миролюбов и прошёл учёбу так быстро, защитив даже докторскую диссертацию.
В 1924 году Миролюбов переехал в Бельгию, где и познакомился с Изенбеком. Он рассказал о своей жизни, интересу к истории, Изенбек на это должен был сразу обратить внимание. Он стал приглядываться к Миролюбову и приглядывался… три года, прежде чем вроде бы случайно показал ему дощечки.
Потом началось их копирование, работа велась несколько странно. То копирование шло 15 минут в присутствии Изенбека, то он запирал Миролюбова в квартире на несколько часов, а сам уходил куда-то. Изенбек явно не доверял своему приятелю, это понять можно, ведь дощечки представляли колоссальную ценность. Куда уходил Изенбек, заперев Миролюбова в квартире, можно только гадать. Но один раз он ушёл на двое суток, и неизвестно, где он был всё это время.
Известно, что Изенбек пил, стараясь алкоголем перебить тягу к кокаину (и не похоже, что это ему удалось). Двое суток можно было пропьянствовать где угодно, но Миролюбов запомнил, что такое было всего один раз, а это наводит на некоторые размышления.
Более-менее дружеские отношения Изенбек поддерживал только с Миролюбовым, жены не имел, про любовницу ничего не известно, как неизвестно и про его… вероятную, но нерегулярную переписку с одним или несколькими адресатами.
За двое суток в те годы можно было съездить из Брюсселя в Париж, Амстердам, Берлин, а также в более близкие города Бельгии, Франции, Голландии, Германии и вернуться обратно.
К сожалению, неизвестен даже год, когда произошёл этот случай, Миролюбов отметил лишь продолжительность отлучки Изенбека, но в данном случае дата роли не играет, т.к. цель поездки была прежней — продажа дощечек.
Двое суток минус время на дорогу туда и обратно, остаётся неизвестно сколько часов на переговоры — куда мог ездить Изенбек?
Только в одну из близлежащих стран — в Германию!
Изенбек умер в августе 1941 года, завещав всё своё имущество Миролюбову, но из 660 картин тому досталось лишь 60, оценённых в 50 тысяч долларов, остальное изъяли гитлеровцы. Странно, что они не забрали всё подчистую — на них это не похоже. 50 тысяч долларов и сейчас являются хорошей суммой, а в военные и послевоенные годы это было большое состояние. Нацисты же всё-таки оставили Миролюбову часть наследства, а ведь такое могло быть только в случае… его сотрудничества с ними.
Но Миролюбов не сотрудничал с гитлеровцами, это можно сказать точно. Причиной благосклонности к нему нацистов был Изенбек, который пытался продать дощечки кому-то в Германии. Эта попытка была предпринята либо перед приходом Гитлера к власти, либо сразу после. В обоих случаях фашистам было не до покупок раритетов неясного происхождения, но прошло несколько лет, и ситуация изменилась.
Укрепив свою власть в Германии, создав СС «Аненербе», гитлеровцы вспомнили про Изенбека и его дощечки. С ним вошли в контакт и присмотрелись к нему внимательнее, сразу заметив, что он пьёт и употребляет наркотики. По этой причине в агенты он не годился, но Изенбек был талантливым художником — это гитлеровцы поняли сразу. А талантливый художник может быть неплохим психологом — эту древнюю истину должны были знать в первую очередь в «Аненербе», а уж потом в абвере, СД и гестапо. Изенбека попросили (небесплатно, разумеется) составить психологические портреты всех его знакомых эмигрантов, он это сделал.
