Александр Королев - Загадки первых русских князей
…В походе на восток Илья стоит во главе войска, Ортнит добывает себе невесту хитростью, прибегая к волшебству карлика Альбериха, который в поэме назван его отцом. Король Махорель, у которого увезли дочь, посылает в страну Ортнита дракона; в бою с ним Ортнит погибает»{220}.
Другой, нижненемецкий вариант сказания об Ортните сохранился в произведении скандинавской литературы, прозаической «Саге о Тидреке Бернском» («Тидрек-саге»), которая была записана в Норвегии около 1250 года. Сага отмечает, что составлена она «по рассказам немецких людей, а нечто по их песням, которыми подобает забавлять именитых людей, сложенным древле, тотчас после событий, о которых говорится в этой саге». «В некоторых эпизодах саги действие происходит на Руси, где правит конунг Гертнит (соответствует Ортниту в верхненемецкой поэме). Ему подчинены Русь… Польша… и Вильциналанд, столица его царства — Новгород… У конунга Гертнита три сына. Об этом рассказывается так: «У конунга Гертнита было два сына от жены, старший звался Озантрикс, младший Вальдемар, а третий сын, которого он имел от своей наложницы, назывался Ильей (Ilias), был он муж мирный и приветливый»… Об Илье далее говорится: «…посадил конунг Гертнит сына своего правителем в Греции, того, что назывался Ильей, и дал ему достоинство ярла, был он великий»{221}. «В саге отмечается, что у Ильи было два сына: «В эту пору пришли к конунгу Озантриксу в землю вилькинов два юных вождя, Гертнит и Осид (по другой рукописи — Гертнит и Гирдир), сыновья его брата Ильи, ярла греческого, племянники конунга Озантрикса»… Одному из них Гертниту, за его храбрость и ловкость конунг Озантрикс дал титул ярла и большой лен в своей стране, поставил вождем дружины, а затем отправил посланником к королю гуннов Милиасу… Та часть «Тидрек-саги», где говорится о взаимоотношениях гуннов и русских, выделяется исследователями из текста саги и носит название «саги о вильтинах». В ней рассказывается о сватовстве Озантрикса, сына Гертнита, к дочери короля гуннов Милиаса, о сватовстве другого короля гуннов — Атиллы к дочери Озантрикса Эрке, а затем о войне между гуннами и русскими. Здесь в описании сражения, которое дает конунг Владимир Атилле, говорится, что в нем участвует ярл Греции… По-видимому, это тот же Илья, хотя его имя не названо. В последующем эпизоде осады Атиллой Смоленска важную роль вновь играет брат конунга Владимира, но теперь его уже называют ярлом Ироном»{222}. Как видим, в произведении перепутаны народы разных эпох — Атилла осаждает Смоленск! Илья упоминается и в саге Битерольфа XIII века, как «Elias von Reussen»{223}.
Нет смысла искать в «Тидрек-саге» и «Ортните» отражение каких-то исторических событий. Это — художественное произведение. Важно то, что персонажем этих двух произведений XIII века является Илья Русский (или — Греческий, поскольку составители поэмы и саги знали, что Русь приняла крещение от греков). Сходство этого персонажа с Ильей Муромцем замечательное: имя, связь с Русью. Наконец, Илья Русский, судя по описанию его внешности, — богатырь. Интересна и фраза Ильи в «Ортните»: «Я бы с радостью увидел свой дом, свою жену, а также своих детей». В былинах говорится, что у Ильи есть дети (дочь или сын). Правда, никаких родственных чувств они к отцу не испытывают. Напротив — стремятся его убить (сюжет о поединке Ильи Муромца с сыном или дочерью). В былинном разговоре с дочерью Илья вспоминает о том времени, когда он служил вдали от Руси в чужих краях. «Илья спрашивает богатырку, откуда она родом, и девушка отвечает, что она родом «из земли да из Тальянскою», что мать «отпустила меня ехать на святую Русь поискать себе да родна батюшка, поотведать мне да роду племени». В свою очередь, Илья ей говорит, что он «был во той земле во Тальянскою, три году служил у короля Тальянского». Этот отрывок интересен тем, что он как бы отсылает нас к поэме «Ортнит», события которой начинаются в Италии в Гарде»{224}.
Наряду с чертами сходства есть и черты, отличающие Илью былин от Ильи немецкой поэмы и скандинавской саги. В «Ортните» и «Тидрек-саге» Илья — богатый, знатный человек (король Руси или ярл Греции). В поэме Илья обещает привести в помощь Ортниту пять тысяч воинов. Судя по всему, это личный отряд Ильи. Былинный же Илья совершает подвиги в одиночку, и вообще он «крестьянский сын» из Мурома или «старый», «матерый» «казак», а иногда «есаул» или «атаман». В конце XIX века В. Ф. Миллер подсчитал, во скольких былинах Илье придается эпитет «казака», и нашел, что из 201 былины это название встречается в 132, следовательно, почти в двух третях. Кстати, прозвище «Муромец» в саге и поэме также отсутствует.
Исследования специалистов показали, что мотив крестьянского происхождения Ильи не исконный. Народ, воспевая своего любимого героя, стремился приблизить его к себе, сделать совсем своим — крестьянином. Этот мотив распространяется лишь в XVII–XVIII веках, но даже в XVIII веке он встречается не часто. В одном из ранних сборников былин — сборнике Кирши Данилова — его нет. Нет его и в списках «Сказания о киевских богатырях», один из которых относится к первой четверти XVII века. Кстати, это первая из известных нам записей произведения, сложенного на основе былин, в котором упоминается Илья Муромец{225}.
Что касается прозвища, то действительно Илью чаще всего называют «Муромцем», то есть уроженцем города Мурома или села Карачарова близ Мурома. Но древнейшее упоминание Ильи на территории бывшей Киевской Руси, относящееся к 1574 году, еще не знает Илью как «Муромца». В этом году оршанский староста Филон Кмита Чернобыльский, известный участник Ливонской войны, написал Троцкому кастеляну Остафию Воловичу письмо, в котором упоминает о былинном богатыре Илье «Муравленине»{226}. В 1594 году немецкий путешественник Эрих Лассота, отправленный римским императором Рудольфом II к запорожцам и посетивший по дороге Киев, упоминает в своих путевых записках о популярности в народе рассказов о некоем «Eliae Morovlin'e», воеводе князя Владимира. Этот Илья «Моровлин» был «знаменитым героем или богатырем, о котором рассказывают много басен»{227}. Таким образом, древнейшая форма не «Муромец», а «Моровлин» или «Муравлении».
То, как Илья «Муравленин»-«Моровлин» стал «Муромцем», еще в 1893 году блестяще разъяснил Д. И. Иловайский, увидевший в этом изменении наслоение Смутного времени начала XVII века: «Столь великое потрясение, испытанное всем русским народом, не могло не оставить резких черт и на его песенном творчестве. Например, с этого времени в числе врагов, с которыми сражаются Владимировы богатыри, появляются Люторы, то есть лютеране; так как в Польше и Западной Руси тогда процветала реформация и многие польско-литовские паны и шляхта, разорявшие Московское государство, были реформаторами. С того же времени появляется в былинах Маринка в качестве коварной жены-чародейки, например в былинах о Добрыне; под ней разумеется известная Марина Мнишек и т. д. С того же времени преобразился в казака и наш Илья Муромец.
В первое десятилетие XVII века, то есть в Смутную эпоху, у нас на Руси подвизался действительный исторический казак Илья Муромец. И любопытно, что исследователи нашего былинного эпоса, столь много потрудившиеся ради его объяснения, усердно рывшиеся в русских и частью иностранных источниках, доселе как-то не приметили этого, не скажу, слона, а все-таки довольно видную историческую личность.
Я говорю об одном из самозванцев, именно о Лжепетре.
В октябре 1609 года вместе с другими мятежниками или ворами (как их тогда называли) из осажденной Тулы вышли казаки Донские, Волжские, Терские и Запорожские и сдались царю Василию Шуйскому вместе с своим атаманом И лейкой Муромцем. Последний был подвергнут боярскому допросу, конечно, сопровождавшемуся пыткой, и вот что он сам рассказал о своем роде и о своих любопытных похождениях. Родина Ильи город Муром. Мать его звали Ульяной; она была вдова торгового человека Тихона Юрьева. Илья родился вне брака. Отца его звали Иван Коровин. После смерти Ивана Коровина и по его завету Ульяна постриглась в Воскресенском девичьем монастыре, под именем старицы Улиты. Когда и она умерла, для молодого Илейки настали годы бездомовной, скитальческой жизни. Сначала какой-то нижегородец Тарас Грозильников взял его к себе в Нижний, где Илейка около трех лет сидел в его лавке и торговал яблоками и горшками. Отсюда он ушел на Низ в Астрахань на судне торгового ярославца Козмы Огнева, у которого нанялся кормовым казаком для стряпни, то есть служившим при кухне. В Астрахани он зимовал и в это время ходил на татарский базар торговать кожами и сапогами. Из Астрахани Илейка ходил вверх до Казани, нанявшись казаком на стругу к одному ярославскому гостю. Пожив недель десять в Казани у одного посадского человека (опускаю имена), нанялся он опять в казаки на судно некоего вятского торгового человека и жил у него в Хлынове года полтора. С Вятки он опять пошел на судах с хозяйским товаром на Низ в Астрахань. Тут он годовал, живя у одного астраханского стрельца и торгуя на татарском базаре холстами и кожами, которые забирал у торговых людей, и тем кормился. Из Астрахани он опять ходил в судовых казаках вверх, то до Нижнего, то до Царицына. Но собственно военные его похождения начинаются с того времени, как он из Астрахани попал в городок Терки, то есть в главное поселение терских казаков. Здесь он нанялся уже в служилые или ратные люди к одному стрелецкому пятидесятнику по имени Пятого Моромцу (вероятно, тоже родом из Мурома); нанялся для того, чтобы вместо его заболевшего племянника идти с царскими воеводами в поход на Тарковского шамхала. По возвращении из похода Илейка зимовал в Терках, служа во дворе у какого-то Григорья Елагина. На лето он снова поплыл в Астрахань. Он пристал к волжским казакам, и тут начинаются его похождения уже не как рабочего, а как ратного служилого казака. В конце царствования Бориса Годунова Илейка находился под начальством воеводы князя Ивана Хворостинина; а когда этот воевода послал казачий отряд из Астрахани в Терки, Илейка пошел с сим отрядом.
