Сергей Утченко - Юлий Цезарь
Тогда наконец Цезарь решился на штурм. Город был взят, и римляне, озлобленные трудностью осадных работ, желавшие полностью рассчитаться за резню в Ценабе, не давали пощады ни старикам, ни женщинам, ни детям. Из общей массы жителей, доходившей до 40 тысяч человек, уцелело всего лишь около 500 человек. Город был взят, однако основной расчет Цезаря не оправдался: восстание вовсе не пошло на убыль. Частный военный успех не привел к политическому выигрышу и лишь подтвердил ранее высказанное Верцингеториксом убеждение, что Аварик и не следовало защищать. Более того, потеря Аварика, как это ни парадоксально, привела скорее к укреплению авторитета Верцингеторикса, что вынужден был признать даже сам Цезарь.
Неприятнее же всего было то обстоятельство, что старые союзники римлян — эдуи становились все менее и менее надежными. Вскоре после взятия Аварика к Цезарю явилось от них посольство с сообщением о том, что страна накануне гражданской войны. Такое положение сложилось потому, что за верховную власть в общине боролись два претендента, причем оба говорили о своем законном избрании на высшую должность и оба опирались на огромное число клиентов, родственников и просто сторонников.
Положение действительно было достаточно серьезным. Цезарь понимал, что если дело дойдет до кровавой бойни, то более слабая сторона неизбежно будет искать поддержки и помощи у Верцингеторикса. Поэтому он даже пошел на то, чтобы прервать успешно развивавшиеся военные действия, и отправился к эдуям. В Декетии он собрал «сенат» и вождей общины; приглашены были также и спорящие стороны. Разобрав дело. Цезарь решил спор в пользу Конвиктолитава, который был избран, по древнему обычаю, под руководством друидов. Он, конечно, в тот момент не мог предполагать, что в самое ближайшее время Конвиктолитав весьма своеобразно отблагодарит его за это покровительство.
Для продолжения военных действий Цезарь принял решение разделить свои силы. Четыре легиона во главе с Лабиеном он направил к сенонам и паризиям, чтобы окончательно подавить сопротивление этих племен, а сам повел шесть легионов в область арвернов к крепости Герговия. Цезарь двигался по течению реки Элавера, а Верцингеторикс, отдав приказ разрушить все мосты, следовал на виду у Цезаря по другому берегу. Его задача заключалась в том, чтобы не допустить переправы римлян. Однако Цезарю удалось его перехитрить и скрытно перевести все свое войско через реку на другой берег. После этого римляне беспрепятственно дошли до Герговии.
Ознакомившись с местоположением города. Цезарь сразу же отказался от мысли о штурме, ибо Герговия находилась на высоком холме и все подступы к ней были чрезвычайно круты и трудны. Следовало подготовиться к длительной осаде, тем более что Верцингеторикс, разбив свой лагерь под городом, расположил отряды отдельных общин таким образом, что занял все уступы и склоны холма.
Остановка Цезаря под Герговией на долгое время, бесспорно, оказала влияние на ход восстания в целом. Прежде всего был положен конец колебаниям и нерешительности эдуев. Они открыто изменяют своим союзникам и покровителям — римлянам и переходят на сторону восставших. Причем инициатором, вдохновителем этого решения был тот самый Конвиктолитав, в чью пользу Цезарь совсем недавно решил вопрос о верховной власти. Существовало даже подозрение, что он подкуплен арвернами.
Однако увлечь всю общину эдуев на путь восстания без достаточно серьезных причин было не таким простым делом. Поэтому восстание готовилось следующим образом. В войске Цезаря уже находилась затребованная им в свое время конница эдуев. Теперь по существовавшему условию предстояло направить к нему 10–тысячный отряд пехоты. Конвиктолитав назначил командующим этим отрядом молодого и знатного эдуя Литавикка, с которым он заключил тайное соглашение.
Получив командование, Литавикк выступил в поход, и, когда он находился на расстоянии примерно тридцати миль от Герговии и расположения Цезаря, он внезапно останавливает войско, собирает солдат и командиров и обращается к ним с речью. В этой заранее подготовленной речи он сообщает, что якобы вся конница эдуев, находящаяся в войске Цезаря, перебита римлянами, а командиры конницы — братья и родственники Литавикка — казнены Цезарем без всякого суда. Такая жестокая расправа произведена вследствие обвинения в связях с арвернами. Но если это так, то не лучше ли действительно перейти на их сторону и совместно с ними отомстить римлянам, этим беспощадным угнетателям и убийцам! Разжигая подобными речами ненависть к римлянам в своем войске, Литавикк одновременно рассылает гонцов по всей общине эдуев с такими же лживыми известиями.
Когда Цезарь узнал о действиях Литавикка, он, несмотря на огромный риск, не остановился перед тем, чтобы вывести из своего лагеря четыре легиона и всю конницу. Быстро настигнув колонну эдуев, он бросил против них своих всадников, причем тем знатным командирам конницы эдуев, которые находились у него и были Литавикком объявлены убитыми, он приказал скакать вместе с остальными всадниками, чтобы показаться своим соплеменникам и даже обратиться к ним с воззванием. Как только это было выполнено и эдуи убедились в обмане, они стали бросать оружие и просить пощады. Цезарь решил проявить снисходительность, что в данной ситуации, конечно, было наиболее целесообразным. Литавикк же со своими клиентами бежал в Герговию.
Однако попытка подавить движение эдуев в самом его зародыше не удалась. Когда Цезарь со своими легионами возвратился в лагерь, он прежде всего узнал, что враг, используя его отсутствие, совершил крайне опасное нападение. Затем к нему прибыли послы от эдуев с объяснениями и оправданиями. Уже абсолютно не доверяя бывшим союзникам. Цезарь тем не менее отвечал в таком духе: из — за безрассудства и легкомыслия «черни» он вовсе не собирается лишать общину в целом своего обычного расположения.
Подобная позиция Цезаря объяснялась стремлением избежать главной опасности — всеобщего восстания эдуев. Если бы это произошло, Цезарь оказался бы начисто отрезанным от Лабиена, в то время как последний тоже не мог похвастаться крупными успехами. Все это, вместе взятое, как утверждает автор «Записок о галльской войне», якобы уже в то время заставляло подумать об уходе из — под Герговии и о необходимости объединения всех сил в каком — то одном месте. Но этот уход никоим образом не должен был напоминать бегства. Все же страшное слово было произнесено, и уже одно это свидетельствует о том, что никогда, с самого начала войны, римская армия не оказывалась в столь угрожаемом положении.
Однако перед самым уходом была сделана попытка штурма города. Несмотря на во многих деталях и, видимо, намеренно неясное, или, если так выразиться, «камуфлирующее», описание этого штурма, бесспорно одно: он был и подготовлен и осуществлен неудачно. Если следовать изложению хотя бы в «Записках», то получается, что все шло хорошо, даже блестяще, пока передовые легионы, увлеченные наступательным порывом, не оторвались настолько, что не смогли услышать звуков трубы, т. е. сигнала к отступлению. Но не совсем ясно, почему последовал такой сигнал и почему Цезарь не поддержал атаку своим любимым 10–м легионом, хотя вопреки его утверждению никакого существенного результата еще не было достигнуто. Скорее всего Цезарь просто не рассчитывал встретить такое стойкое и мужественное сопротивление под стенами города.
По существу это была полная неудача, даже поражение. Римляне потеряли в бою около 700 солдат, 46 центурионов. На следующий день Цезарь созвал общевойсковую сходку. Его речь была, как всегда, искусно построена. Сначала он порицал солдат за излишний пыл и своеволие, хотя и отдавал должное их храбрости. Затем в конце речи он объяснил все неудачи проигранного сражения неудобством местности, чем и «ободрил солдат». После этого в ближайшие дни Цезарь дважды демонстративно выводил свое войско из лагеря, но так и не сумел заманить Верцингеторикса на равнину. Сочтя, однако, что принятые меры вполне достаточны «для принижения галльской хвастливости и для укрепления мужества своих солдат», Цезарь снял осаду Герговии и двинулся со всеми своими силами в область эдуев.
Но неудача под Герговией, конечно, не прошла бесследно. Прежде всего на нее реагировали именно эдуи, которые теперь открыто присоединились к восставшим. В городе Новиодун (на Луаре), где Цезарь разместил заложников, запасы хлеба, общевойсковую казну, багаж и закупленных им лошадей, эдуи, перебив стражу и находившихся в городе римских торговцев, разделили захваченную добычу между собой. Хлебных запасов оказалось столько, что часть их пришлось утопить в реке. Не надеясь, видимо, надолго удержать город, повстанцы предали его огню.
Ситуация становилась критической, ибо теперь против римлян поднялись даже самые испытанные их союзники, например царь атребатов Коммий. Более того, пришли в движение белловаки, что могло угрожать нападением на позиции Лабиена с тыла. А его положение по — прежнему было не блестящим. Попытка овладеть Лютецией не удалась, враги предпочли сжечь город, уничтожить мосты и благодаря этому заняли такую выгодную в тактическом отношении позицию, которая не давала возможности Лабиену переправиться через реку (Сену) и вместе с тем не позволяла ему вынудить противника к сражению.
