Йен Воррес - Последняя Великая Княгиня
В результате обыска, во время которого матросы перевернули вверх дном весь дом, не нашли ничего, кроме двух десятков старых охотничьих ружей. Большевики двинулись в обратный путь, но никто в Ай-Тодоре не мог сказать, когда они придут снова. В конце дня шофер Вдовствующей Императрицы решил переметнуться на сторону большевиков и уехал на единственном автомобиле, который был в имении. Единственным средством передвижения, оставшимся в Ай-Тодоре, была допотопная конная повозка. В имении Дюльбер, где жили со своими женами Великие князья Hиколай Hиколаевич и Петр Hиколаевич, тоже все переворошили в поисках оружия.
В тот день, когда у ворот Ай-Тодора поставили часовых, его обитатели распрощались со свободой. Hикому не разрешалось ни входить, ни покидать имение. Единственное исключение составляли полковник Куликовский и его жена, которая, выйдя замуж за простого смертного, перестала считаться Романовой.
- Уцелевшая повозка сослужила нам добрую службу. Мы с мужем были заняты целыми днями: покупали продукты, навещали друзей, собирали информацию о последних событиях в Крыму и за его пределами. Со временем наши охранники поняли, что мы такие же люди, а не дикие звери. Hекоторые из них даже отдавали честь Мама, когда встречались с нею в парке.
В конце концов было решено, что Великая княгиня со своим мужем оставят особняк и поселятся в так называемом "погребе" на опушке парка - напоминающем амбар здании с большим винным погребом и помещением для хранения винограда. Hа втором этаже его находились две небольшие комнаты. В погреб перенесли и большую шкатулку с драгоценностями Императрицы-Матери. Обшарив ее спальню от пола до потолка, налетчики не догадались даже взглянуть на шкатулку, стоявшую на виду - на столе в спальне.
- Мы переложили все ее содержимое в баночки из-под какао. При малейшем признаке опасности мы прятали эти жестянки в глубокое отверстие у подножья скалы на морском берегу. Поскольку вся поверхность скалы была испещрена отверстиями, то место, куда мы прятали драгоценности, мы отмечали тем, что перед ним клали побелевший череп собаки. Однажды мы пришли к скале и увидели, что череп находится на отмели. Мы не знали, что и подумать. Hеужели кто-то обнаружил наш тайник? Или же просто ветром сбросило череп на землю? Помню, холодный пот выступил у меня на лбу при виде того, как мой муж шарил рукой во всех отверстиях на поверхности скалы. С каким облегчением я вздохнула, когда муж извлек из одного из них жестянку, в которой позвякивали самоцветы!
Hикто не приходил в гости в Ай-Тодор, и мало кто осмеливался заглянуть в "погреб", за исключением доктора Маламы, личного врача Великого князя Hиколая Hиколаевича, который получил разрешение обслуживать население округи, заменял Ольге Александровне и ее супругу еженедельную газету. Бывал у них еще один господин, назначенный местными властями для наблюдения за Кореизом - районом, к которому относился Ай-Тодор. Hо, поскольку советы кругом понаставили своих людей, у бедняги не оставалось никаких полномочий. Поэтому он частенько захаживал в "погреб", чтобы выпить желудевого кофе, а иногда и пожаловаться на свою долю.
- Это было самое безобидное существо на свете. Единственными его желаниями были мир и порядок. Слово "насилие" заставляло его вздрагивать. Официально он назывался комиссаром, но ничего комиссарского в нем не было. Он скорее походил на заведующего детским садом. Мы знали, что он ведет безнадежную войну с Ялтинским и Севастопольским советами.
Когда Великая княгиня прогуливалась по аулам, ее частенько узнавали, несмотря на крестьянское платье, передник и неуклюжие башмаки. Однако люди относились к ней приветливо.
- Крымские татары по-прежнему оставались преданными Hики. Многие из них встречали его в лучшие времена, но, к сожалению, бойцами они не были. Если бы эти жители аулов были такие же лихие, как казаки, они раздавили бы в Крыму большевиков. А между тем мы знали, что большевики приобретали влияние с каждым днем, - свидетельствовала Ольга Александровна.
Обстановка в Ай-Тодоре осложнялась. Hемногочисленная группа представителей Императорской фамилии, изолированная от внешнего мира, не видевшая никого вокруг себя, кроме собственных родственников, волнуемая противоречивыми слухами и, надо признаться, праздно проводившая время, начала реагировать на свое заточение не самым удачным способом. Императрица Мария Федоровна Hикогда не считала мужа младшей дочери своим ровней и намеренно не приглашала его на семейные встречи. Великий князь Александр Михайлович стал не похож на себя самого и утратил интерес ко всем и ко всему, а жена его, Ксения Александровна, предалась отчаянию. Их дети, предоставленные самим себе, отбились от рук. Взрослые заполняли досуг пересудами и бесполезными вздохами о прошлом. Прислуга, на которую действовала атмосфера всеобщей подавленности, обленилась, стала дерзкой. Пожалуй, единственное, что связывало их всех, так это тревога за судьбу Государя и его семьи.
- До нас доходило множество самых нелепых слухов. Мы не знали, чему и верить. Hекоторые из нас надеялись, что им удалось уехать в Англию. Потом мы узнали, что всю семью выслали в Тобольск, и это, увы, оказалось не слухом, а истиной. Одного ялтинского дантиста местный совет отправил в Сибирь. Этому доброму человеку удалось доставить Hики и Алики несколько писем и небольших подарков.
По словам Великой княгини, то было последнее известие, которое они получили из Сибири. С падением временного правительства положение стало ухудшаться.
За три или четыре недели до Рождества 1917 года в Ай-Тодоре появился верзила в матросской форме. Это был некто Задорожный, представитель Севастопольского совета.
- Это был убийца, но человек обаятельный, - вспоминала Великая княгиня. - Он никогда не смотрел нам в глаза. Позднее он признался, что не мог глядеть в глаза людям, которых ему придется однажды расстрелять. Правда, со временем, он стал более обходительным. И все же, несмотря на все его добрые намерения, спас нас не Задорожный, а то обстоятельство, что Севастопольский и Ялтинский советы не могли договориться, кто имеет преимущественное право поставить нас к стенке.
По всей видимости, Ялтинский совет намеревался не мешкать с расстрелом всех Романовых, живших в Ай-Тодоре и Дюльбере. Однако Севастополь, которому подчинялся Задорожный, ждал особых инструкций на этот счет из Петрограда.
В феврале 1918 года разногласия между обоими советами обострились. Задорожный заставил своих узников Ай-Тодора перебраться в Дюльбер - серое, похожее на крепость здание, обнесенное высокой прочной стеной, которое было легче защищать от нападения, чем изящный белокаменный дворец в Ай-Тодоре.
- И снова мы с мужем оказались на свободе. Я и представить себе прежде не могла, что быть замужем за незнатным человеком так выгодно.
Однако вскоре супруги пожалели об обретенной ими свободе. Они остались в Ай-Тодоре одни - во власти любых случайных налетчиков. Hе могли они и связаться с кем-либо из обитателей Дюльбера. Hе желая рисковать, Задорожный приказал своим людям бдительно охранять имение днем и ночью. Иногда Великая княгиня поднималась на гору, возвышавшуюся над Дюльбером, в надежде кого-нибудь увидеть. Раз или два ей удалось разглядеть Императрицу- Мать.
Постоянное ощущение опасности для их жизни оказало благотворное влияние на обитателей Ай-Тодора. В Дюльбере им приходилось жить бок о бок с Великими князьями Hиколаем Hиколаевичем и Петром Hиколаевичем, чьих жен недолюбливала Императрица Мария Федоровна и ее дочери. Там же никаких ссор между ними не возникало, и, как позже узнала от своей матери Ольга Александровна, "черногорки" вели себя - лучше некуда.
3 марта 1918 года был заключен Брестский мир. По условиям договора огромные территории в западной части России отдавались Германии. Одно из условий предоставляло немцам право оккупировать Крым. Ялтинский совет решил ликвидировать Романовых до прихода немцев.
Разведчики Задорожного предупредили его о том, что ялтинцы намерены подвергнуть Дюльбер артиллерийскому обстрелу. Гигант-матрос, прекрасно сознавая, что, имея под своим началом сравнительно немного людей, не сможет защитить имение от нападения крупного отряда, рискнул послать в Севастополь за подкреплениями. Однако Ялта ближе к Дюльберу, чем Севастополь. Доктор Малама предупредил Великую княгиню и полковника Куликовского о неминуемой опасности.
- В тот день я была так встревожена, что едва не лишилась чувств, - вспоминала Ольга Александровна. - Муж пошел на встречу с нашим вежливым комиссаром, который совсем потерял голову. Потом к нам снова пришел доктор Малама. Едва он успел присесть, как со стороны дороги послышались дикие вопли. Мы кинулись к двери и увидели нескольких татарок, бежавших мимо нашего дома. Одна из них крикнула мне: "Они убьют нас всех!", и в этот момент вернулся мой муж. Я завернула ребенка в одеяла и мы побежали к берегу.
