Алексей Исаев - Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг

Работа историка заключается в том, чтобы извлекать из путаных и украшенных додуманными деталями рассказов пригодный для использования и анализа материал. Помимо конспирологической версии о засаде жители д. Клепачи рассказали о гибели в танке Т-34 в ходе того же боя некоего старшего командира Красной армии. Его танк был подбит заброшенной в открытый люк гранатой. Взрыва боекомплекта не последовало — ни одного снаряда в «тридцатьчетверке» уже не было. Вскоре удалось выяснить личность командира, прорывавшегося в этом танке:

«Когда немцы приказали населению закопать тела погибших советских военнослужащих, из тридцатьчетверки, стоящей у церкви, достали и похоронили тела четырех человек. Один из погибших, как установили по найденным при нем документам, был генерал-майор М.Г. Хацкилевич. Его документы Петр Ракевич спрятал на чердаке школы. Тела троих положили в одну общую могилу, тело Хацкилевича — в отдельную. Когда генерала хоронили, сверху его тело засыпали советскими деньгами (банкнотами — «тридцатками»), которые вывозились в этом же танке, а потом уже землей»[152].

Эта история получила дополнительное подтверждение. Также Д. Егоров пересказывает воспоминания В.Н. Пономарева, телефониста 157-го БАО[153] 36-й авиабазы: «Вместе с нами под Зельвой прорывались из окружения остатки какого-то танкового соединения, в котором остался всего один танк Т-34. Командовал им генерал в танкистском комбинезоне. Когда мы пошли на прорыв, генерал сел в танк, и тот устремился вперед. Танк раздавил гусеницами немецкую противотанковую пушку, прислуга едва успела разбежаться. Но, на беду, он двигался с открытым башенным люком, и немецкий солдат бросил туда гранату. Погиб экипаж танка и генерал вместе с ним. Был этот бой, если не ошибаюсь, 27 июня. Несмотря на огромные потери, мы все же вырвались из этого пекла и пошли в сторону Минска»[154].

Ошибка в датировке (27 июня, а не 30 июня) в данном случае не имеет принципиального значения. Спустя много лет довольно трудно вспоминать хронологию событии с точностью до одного-двух дней. Особенно если это череда боев и отступлений, похожих один на другой.

Предпринятая 30 июня частично успешная попытка прорыва стала последней. В оперативной сводке группы армий «Центр» за 30 июня указывалось:

«Местность в районе Слоним, Волковыск, Гайновка, Пружаны, включая район Надль Замоски (вост. Добровка), сев. — вост. Новы Двур и западнее Колесце в общем очищена от противника. Захвачено много трофеев, различное оружие (главным образом арт. орудия), большое количество различной техники и много лошадей. Русские несут громадные потери убитыми, пленных мало»[155].

Одновременно в сводке за 30 июня было сказано, что в районе вокруг и восточнее Деречина советские части продолжают оказывать сопротивление. Здесь, скорее всего, оставались части 7-й танковой дивизии корпуса Хацкилевича. Также остался небольшой «котел» в районе Новы Двур, скорее всего здесь попали в окружение остатки группы Ахлюстина. Задачу по уничтожению этого очага сопротивления получил IX армейский корпус. Генерал-майор Петр Ахлюстин, к слову сказать, сумел вырваться из окружения и погиб уже намного позднее — в конце июля 1941 г. под Пропойском.

Сопротивление отдельных отрядов 10-й армии было сломлено на следующий день, 1 июля. Тема больших потерь советских войск неоднократно всплывает в немецких документах того периода. По результатам осмотра местности к северу от шоссе Зельва — Слоним в специальном донесении начальника штаба 4-й армии отмечалось:

«Посланный на участок офицер Генерального штаба капитан фон Хубе докладывает об исключительно больших потерях, понесенных русскими. Кругом брошено большое количество техники, много танков, в том числе тяжелых»[156].

Некоторые боевые машины 6-го мехкорпуса все же смогли прорваться в Слоним. Вечером 1 июля в Слоним вошли три советских танка — один КВ и два Т-34. За рычагами КВ был сержант Н.Я. Кульбицкий. Пройдя через половину Слонима, почти не встречая сопротивления, танки вышли к мосту через реку Шара. Кульбицкий вспоминал:

«Тридцатьчетверка» проскочила мост, а вот с КВ перед ним что-то случилось: машину повело в сторону и тут же вернуло назад. Двигатель заглох, а танк сорвался с крутой забетонированной насыпи и скатился в воду. Щара в том месте неглубокая, да еще обмелела тогда, поскольку долго не было дождей. Петрухин, Карабанов, Кульбицкий и Овсеенко[157] выскочили из танка и скрылись на другом берегу в зарослях кустарник и деревьев».

По воспоминаниям местных жителей, скрыться экипажу КВ помогла следовавшая следом «тридцатьчетверка». Пулеметным огнем танкисты отогнали немцев и позволили товарищам скрыться. Позднее Кульбицкий воевал в партизанском отряде. Однако прорваться через Слоним советским танкам не удалось. Один Т-34 от моста повернул назад и был подбит немецкими артиллеристами в центре города, второй — на выезде на Ружанское шоссе.

Подводя итоги попыткам прорыва советских войск в районе Зельвы, приходится констатировать, что за счет привлечения в район «бутылочного горла» достаточно крупных сил пехоты и даже танков (7 тп 10 тд) немцам удалось предотвратить прорыв основной массы войск 10-й армии. Германских армейских корпусов в районе Волковыска и Слонима было слишком много. Прорыв вдоль шоссе так и не состоялся, а по проселочным дорогам и через болота удалось уйти на восток лишь части сил армии Голубева. Тяжелая техника и артиллерия при этом была в основном потеряна.

Советские танковые части в труднопроходимой местности «бутылочного горла» были вынуждены действовать преимущественно вдоль дорог. Здесь также сказалась недостаточная проходимость советских легких танков. Будучи непосредственным свидетелем тех событий, немецкий историк Хейдорн писал: «Там, где берег реки не был заболочен, мощные гусеничные машины могли переправиться во многих местах. Однако у русских легких танков Т-26 и БТ, похоже, возникали при этом определенные трудности. К примеру, автор видел в Зельве танк БТ и два Т-26, которые застряли в Зельвянке, причем в этом же месте штурмовые орудия и тягачи 15-см орудий из состава передового соединения 292-й пд беспрепятственно переправлялись через реку»[158]. Танки новых типов с их несовершенной еще трансмиссией в этих условиях могли попросту застрять.

Однако на прорыве через Зельвянку испытания бойцов и командиров 10-й армии еще только начинались. Прорвавшимся в район Новогрудка частям вскоре снова пришлось испытать ужасы окружения и прорыва через него.

Сражение на окружение в районе Белостока и Волковыска завершилось. Данные о пленных и трофеях появились в оперативном донесении группы армий «Центр» от 2 июля 1941 г. В нем указывалось, что захвачено 116 100 пленных, уничтожено или захвачено 1505 орудий, 1964 танка и бронемашин, 327 самолетов. Внушительные цифры числа захваченных пленных не должны вводить в заблуждение относительно реальной силы сопротивления советских войск. В докладе особо подчеркивалось: «Потери противника убитыми, по единогласным оценкам, чрезвычайно велики». Это утверждение соответствует картине боев, которую дают очевидцы событий из тактического звена с немецкой стороны. Именно это было реальным мерилом интенсивности боев и морального состояния окруженцев. Люди предпочитали не сдаваться, а гибнуть в бою.

В первый день войны, когда 3-я танковая группа прорвалась через рыхлые позиции 11-й армии Северо-Западного фронта, возможности Павлова противодействовать ей можно было оценить как нулевые. Последующий шаг — контрудар под Гродно — также не решал проблемы. Он завяз в плотной массе пехоты 9-й армии. Попытка поиграть в угадайку с выдвижением 21-го стрелкового корпуса к Лиде также не принесла желаемого результата. Однако постепенно штаб Павлова все же принял меры против непрошеного гостя из полосы соседнего фронта. Командование фронта действовало по двум основным направлениям: построение заслона на пути ударной группировки противника и нанесение контрударов во фланг.

Сдерживание врага с фронта было наиболее простой и очевидной мерой. К тому же у командования Западного фронта, ввиду незавершенности развертывания войск округа, были под рукой соединения из глубины, так называемые «глубинные корпуса». В их числе, был 44-й стрелковый корпус комдива В Л. Юшкевича. Как уже говорилось выше, он получил приказ на выдвижение еще до войны. 22 июня корпус встретил в пути, эшелоны буквально въехали на войну. Бывший командир 64-й стрелковой дивизии корпуса Юшкевича генерал Иовлев вспоминал: «Утром 23 июня эшелон штаба дивизии с органами и средствами управления проходил через Минск. Город и станцию бомбила фашистская авиация. Во многих местах мы видели пожары».