Луис Ламур - Золото телла сакетта
Вьючная лошадь уныло тащилась сзади на поводу, как вроде ей вовсе не хотелось идти в эту долину. Подседельный конь шел без сопротивления, но, по-моему, ещё не решил, нравится ему эта затея или нет. А что до меня, так я трясся и каждую минуту ждал появления призраков, как восьмилетний мальчонка вечером на кладбище.
Короче, я вытащил из чехла свой винчестер - понятия не имею, чего я ждал.
Мы продвигались медленным шагом. Конь переступал вытянутыми, напряженными ногами, насторожив уши, робко и осторожно, а я думал, что в жизни не видел такой красивой долинки, укрытой предвечерними тенями, с мазками розового и сиреневого на окружающих скалах высоко над нами.
А потом я увидел пещеру.
На самом деле это было просто углубление, вырытое в обрыве ветром и водой, но оно врезалось в скалу футов на восемь, а в самом глубоком месте и на все десять, а вход в него маскировали несколько деревьев, в основном, осины.
Я слез с седла и привязал лошадей к дереву - не хотел рисковать: они могли убежать и оставить меня пешим.
Никаких следов... никто тут не появлялся давным-давно.
Отверстие было наполовину загорожено камнем - так иногда делают жители горных мест, а внутри все было закопчено дымом забытых костров. Ничего здесь не было, кроме каменных обломков там, где обвалилась часть стены, и гладкого бревна в самой глубине; с двух концов оно было обрублено топором.
Это большое старое бревно было гладкое, отполированное не одной парой штанов - люди на нем сидели, но на одном конце я нашел несколько рядов мелких зарубок. Я их пересчитал - они располагались группами то по тридцать штук, то по тридцать одной; если считать, что каждая зарубка обозначала день, то эти люди пробыли здесь около пяти месяцев. Для такого места долгое время.
В пещеру нанесло песка, а у задней стенки я зацепился ногой за что-то на полу. Разгреб песок руками - и вытащил старинный нагрудник, такие носили испанцы. Он заржавел, но видно было, что сделан он из хорошей стали и закален, чтобы выдержать сильный удар.
Все, что я знал об испанцах, я слышал от нашего Па, который любил рассказывать нам байки про старые времена, когда он бродил по горам. Он много толковал про Санта-Фе, где ему как-то довелось пожить, и я знал, что этот город уже существовал десять, а то и одиннадцать лет, когда отцы-пилигримы впервые высадились у Плимут-Рока *.
_________________
* 11 декабря 1620 г. корабль "Мейфлауэр" высадил в районе мыса Код (Массачусетс) колонистов, основавших колонию Новый Плимут; поселенцы, члены одной из пуританских сект, покинувшие Англию из-за религиозных преследований, именовали себя "пилигримы Нового Ханаана".
Эти испанские ребята вовсю исследовали страну, и зачастую только для того, чтобы отослать доклад в Испанию. Никто не скажет, сколько пропало таких исследовательских экспедиций, может, вот этот нагрудник и был последним следом одной из них.
Дорога, по которой я ехал на юг, была из тех, о которых мне рассказывал Па, а потом я ещё кое-что услышал о ней от рудокопов в Монтане. Испанцы отправляли по этой тропе торговые экспедиции в страну племени юта. Торговцы ездили на север этим маршрутом задолго до отца Эскаланте, ещё раньше даже, чем капитан Джон Смит * завидел берега Виргинии, но они оставили мало сведений. В 1765 году эти места разведывал Ривера, но он был уже не первым.
________________
* Капитан Джон Смит - один из основателей первой английской колонии в Америке - Виргинии (1607), первый летописец страны, составивший её подробную карту.
До темноты ещё оставалось немного времени, и я успел малость оглядеться. И так мне представилось, что до этой долины добрались человека три-четыре, и двое из них остались здесь навсегда - я нашел их могилы. На одной из них стоял камень с датой смерти - 1544 год.
Может быть, я первый увидел эту могилу за прошедшие три сотни лет.
В этом укрытии могли в тесноте спать четверо - но никак не больше. И по крайней мере один человек должен был выбраться отсюда и оставить метки, по которым я сюда пришел; но чутье мне говорило, что скорее их было двое. Единственная загадка - как они вообще нашли эту долину.
На стене, наполовину скрытое листвой осин, было высечено испанское слово "Оро". А рядом с ним - стрелка, указывающая в верхнюю часть долины.
"Оро" - это слово, которое почти все понимают, даже те, кто больше ни звучка не знает по-испански. А я служил в армии с несколькими парнями, которые говорили по-испански, и слегка научился у них этому языку, а ещё больше нахватался, когда крутился по Техасу.
К этому времени тени уже стали длинными, но света ещё хватало, и я поддался призыву этого слова. Вскочил в седло и поехал шагом вверх по долине. Ну и будьте уверены, через полмили я нашел туннель, выкопанный в склоне холма, и битый камень вокруг него.
Я поднял обломок из кучки, сложенной под стенкой туннеля, и он оказался тяжелым - тяжелым от золота. Это была настоящая, подлинно богатая руда, о какой человек не раз слышит всякие байки, вот только увидеть её редко доводится.
Да, эти испанские парни нашли золото. Неважно, как они сюда попали, но они его нашли - и теперь оно мое.
Все, что мне надо - вывезти его отсюда.
III
Вот так, значит, я нырнул с головой в незнакомые места и вынырнул с золотом в руках.
Мы, Сакетты, никогда не были богатеями. Все, чего нам надо, - это кусок земли, где можно посеять хлеб и пасти скотину, столько земли, чтоб хватило прокормить семью. Родня для нас много значит, и если случается какoe несчастье, так мы обычно встаем против него все как один.
Кровная вражда с Хиггинзами, которая обошлась нашей семье не в одну жизнь, закончилась, пока меня не было дома. Эту вендетту завершил Тайрел в тот день, когда Оррин собрался жениться. Длинный Хиггинз залег в засаду на Оррина, рассчитывая, что у того мозги будут забиты женитьбой. Длинный Хиггинз не попал в Оррина - его оттолкнула в сторону невеста, зато сама она получила свинец, предназначенный для Сакетта.
На свою беду, Длинный вовсе не принял в расчет Тайрела, а Тайрела всегда надо брать в расчет.
Тайрел такой человек, что может глядеть на тебя прямо вдоль ствола твоей винтовки, и тебе захочется, чтоб он лучше глядел в тарелку с ужином. Он будет глядеть на тебя прямо вдоль ствола твоей винтовки - и все равно пристрелит тебя насмерть. Правда, Тайрел никогда не искал драки.
На револьверах мы с ним всегда шли голова в голову. Может, я самую чуть лучше с винтовкой, но это так и осталось под вопросом.
А вот сейчас вопрос касался золота. Наш Па, он всегда советовал нам, ребятам, если что, найти время и поразмыслить. Ну, вот я сейчас и нашел время.
Прежде всего, надо решить, что делать дальше. Золото - вот оно здесь, но мне придется держать язык за зубами, пока я не смогу подать на это место законную, чин чином заявку и вывезти золото отсюда.
Золото - это всегда хлопотное дело. Многим людям хочется золота, но стоит человеку его заиметь, как у него начинаются неприятности. Золото заставляет людей терять здравый смысл и правильные понятия, что хорошо, что плохо. Ради него люди обманывают и убивают - а я сейчас нахожусь в местах, где законов нет.
Золото - штука тяжелая, и если кто везет золото, то припрятать его не так просто. Как будто у него свой запах есть. И до людей этот запах доходит даже быстрее, чем слухи и разговоры.
Одно дело - найти золото, и совсем другое - добыть его и вывезти. У меня нет никаких инструментов и ничего такого, в чем его везти можно, кроме седельных сумок. Я почти все свои деньги угрохал на пищу и снаряжение для этой поездки на юг. Так что первым делом мне надо вывезти сейчас столько золота, чтобы хватило купить снаряжение для горных работ.
Похоже, если я не ошибаюсь, тут золота чертова прорва, бери, сколько душа пожелает, но мне много не надо - так, лишь бы хватило на скот, на свой собственный кусок земли да на свободное время, малость поучиться по книжкам.
Не годится человеку быть темным и неграмотным, но у нас в горах школа бывала не каждый год, а в лучшем случае через два на третий, да и то всего месяца на два-три. Когда я превзошел всю науку, то выучился написать карандашом свое имя... и Па с Тайрелом тоже могли его прочитать, а не только я сам. Правда, в армии прочитать его умел только один офицер, но он сказал, что я могу не беспокоиться.
"Когда человек умеет стрелять так, как ты, - говаривал он, - то вряд ли кто-нибудь станет прохаживаться насчет того, разборчиво ли этот человек подписывает свое имя".
Но если человек имеет право наплевать на себя, то должен подумать про своих детишек, даже если они появятся только когда-нибудь. Мы, Сакетты, народ плодовитый, у нас вырастают целые кучи длинных парней. Считая меня с Тайрелом и Оррином, нас наберется сорок девять братьев и двоюродных братьев. У нашего Па две сестры и пять братьев - живых. Так что затевать с нами кровную месть - дохлое дело. Даже если мы их не побьем стрельбой, так уж точно побьем плодовитостью.
