Александр Потылицын - Мы помним и не забудем!
Арестованной оказалась огромная масса людей. Социальный состав арестованных — рабочие города, беднота и середняки деревень — показывал классовую сущность политики интервентов и белогвардейщины, направленной к реставрации свергнутой власти помещиков и капиталистов.
Считая себя господами «завоеванной» Северной области, интервенты назначили военным губернатором полковника французской армии Донопа, о чем 7 августа поставили в известность «Верховное управление области». На просьбу «Верховного управления», хотя бы отсрочить такое назначение, старшина дипломатического корпуса интервентов американский посол Фрэнсис ответил издевательским отказом:
«Нам неизвестно точно, каковы полномочия русского губернатора, как их понимает правительство Северной области. Мы только знаем, что полномочия полковника Донопа имеют единственной целью обеспечить в городе хороший порядок и общественную безопасность, которые пока еще плохо установлены. Поэтому его полномочия не противоречат политическим и административным аттрибутам гражданских властей.
Впоследствии будет учрежден межсоюзный орган, составленный из секретарей различных миссий, для поддержания связи всех ведомств и для охранения прерогатив каждого».
Полковник Доноп повел себя как колониальный губернатор. Распоряжением от 15 августа 1918 года он предписал начальнику губернской тюрьмы, чтобы ни один заключенный не был освобожден без его, губернатора, приказа и обязал представлять списки арестованных, поступающих в тюрьму.
На наглое хозяйничание интервентов и восстановление в правах собственности предпринимателей архангельские рабочие ответили забастовками. За объявленную печатниками забастовку с экономическими требованиями было брошено в тюрьму шестнадцать рабочих-печатников. Бастовавших рабочих архангельского трамвая заменяли солдаты интервентов. Свирепые расправы с рабочими производились по приказам интервентов.
Приказом от 8 сентября 1918 года генерал Пуль предупреждал:
«В случае подстрекательства к забастовкам или беспорядкам я объявляю, что виновные будут немедленно арестовываться и предаваться военно-полевому суду, согласно правилам военного положения в городе».
Наиболее жуткую известность получила контрразведка интервентов, или «военный контроль», центральной фигурой которой являлся английский полковник Торнхилл. Щупальцы контрразведки проникали, казалось, решительно всюду. Царский генерал Марушевский, вызванный интервентами из-за границы для создания белогвардейских формирований и прибывший в Архангельск в ноябре 1918 года, писал о контрразведке интервентов:
«В особом здании помещалась организация, носившая название «Военный контроль». Военный контроль в области имел значение чисто политическое. Его представители, рассыпанные по всему фронту, вели работу по охране интересов союзных войск, наблюдению за населением и сыску. По существу это была чисто контрразведывательная организацию с громадными правами по лишению свободы кого угодно и когда угодно».
Десятки тысяч передовых трудящихся Архангельской области, коммунистов и беспартийных, прошли через тюрьмы и концентрационные лагери, созданные интервентами. Тысячи верных советской Родине патриотов были расстреляны, замучены или погибли от голода и эпидемий в застенках «цивилизованных» разбойников. Мудьюгский концентрационный лагерь и ссыльно-каторжная тюрьма Иоканьга были порождением контрразведок интервентов. Справедливость требует отметить, что в лице англо-американских захватчиков у немецких фашистов были достойные предшественники.
Интервенты не только опутали всю область густой сетью своих и белогвардейских контрразведок, но, кроме назначения колониального губернатора, обязали «Верховное управление» ввести как «быстро действующие», военные и военно-полевые суды. В состав таких судов входили представители войск английских, американских и французских захватчиков. Для контроля и непосредственного участия в расправах над трудящимися представители контрразведок интервентов входили членами и в следственные комиссии.
Белогвардейское «правительство», послушно выполняя волю иноземных захватчиков и опираясь на их штыки, проводило политику защиты интересов предпринимателей и буржуазии в городе, кулачества в деревне, политику удушения социалистической революции, ликвидации ее завоеваний.
Декреты Советской власти о национализации промышленности и фабричном контроле были отменены. Все промышленные, торговые, судоходные предприятия были возвращены прежним владельцам, а рабочие отданы на произвол предпринимателей-капиталистов, которые повели наступление на рабочих и их профессиональные союзы. Профсоюзные организации выбрасывались из занимаемых ими помещений. Рабочих, исполнявших выборные должности в профсоюзах, сажали в тюрьмы или выбрасывали с производства, чем обрекали на безработицу. Никакой медицинской помощи рабочим не оказывалось.
Вместо обещанного «правительством» обеспечения «прав трудящихся на землю» — это после декретов Советской власти о земле! — монастырские и кулацкие земельные угодья возвращались прежним владельцам, а «окончательное» решение вопроса о земле, как и во времена керенщины, откладывалось на будущее, до Учредительного собрания. За год до этого, в сентябре 1917 года, товарищ Сталин, разоблачая противонародную политику эсеров в земельном вопросе, писал:
«Оказалось, что кричать о земле и о крестьянах легче, чем на деле передать землю крестьянам. Оказалось, что эсеры лишь на словах «болели душою» за крестьян, а когда пришла пора перейти от слов к делу, — они предпочли спасовать, спрятавшись за Учредительным собранием…»[6]
Исключительно позорную роль в период иностранной вооруженной интервенции и гражданской войны на Севере сыграли называвшие себя тоже «социалистами» архангельские меньшевики. Прикрываясь званием рабочей партии, они всячески пытались помочь интервентам внести разложение в рабочие массы.
Архангельские меньшевики издавали свою газету, разрешенную властями интервентов, в которой призывали рабочих поддерживать интервентов, действовать в союзе с буржуазией и предпринимателями, вступать добровольно в белую армию. Вместе с эсерами, интервентами и белогвардейщиной они ответственны за потоки крови, за тысячи жертв, понесенных трудящимися Архангельской области во время хозяйничания на Севере англо-американских захватчиков.
Выполнив позорную роль предателей своей страны, расчистив путь силам самой оголтелой реакции от кадетов до монархистов, эсеровское «правительство», просуществовав полтора месяца, было выброшено вон и заменено другим, в более угодном для интервентов составе.
Формирование нового правительства Северной области проходило при активном участии американского посла Фрэнсиса на состоявшемся у него совещании французского, итальянского послов и английского представителя с делегацией архангельских торгово-промышленных кругов. После совещания Фрэнсис приказал Чайковскому ввести в состав правительства намеченных совещанием кандидатов, что и было безоговорочно исполнено. Сформировав новое «правительство», Фрэнсис удовлетворенно сообщал своему департаменту в Вашингтоне:
«Я думаю, что Чайковский больше не будет назначать министров, которых мы не желаем».
В Северной области в это время воцарилась открытая, поддерживаемая буржуазией и кулачеством диктатура англо-американской и белогвардейской военщины, диктатура белого террора.
Безудержный террор против трудящихся, тюрьмы и каторга, военные и военно-полевые суды, застенки контрразведок — такой оказалась «демократия» колонизаторов и так были выполнены обещания о невмешательстве во внутренние дела оккупированной области.
БЕЛАЯ АРМИЯ — ПУШЕЧНОЕ МЯСО ДЛЯ ИНТЕРВЕНТОВ
Легко удавшийся захват мурманского и беломорского побережий вскружил головы интервентам и белогвардейщине. Они видели уже осуществленными свои замыслы: по железной дороге прорваться на Вологду, по Северной Двине — на Котлас. От Котласа, казалось авантюристам, такой близкой была Вятка, намеченная пунктом соединения с силами восточной контрреволюции, из мутных волн которой всплывал ставленник английских, американских, французских, японских интервентов, будущий самозванный «верховный правитель России» адмирал Колчак.
Наглая уверенность в успехе предпринятой авантюры возбудила у захватчиков аппетиты мародеров. Их окровавленные грязные руки тянулись не только к природным богатствам Советского Севера, но и к вятскому и сибирскому хлебу. Это отразилось и в решениях эсеровского «Верховного управления Северной области». Через десять дней после захвата интервентами Архангельска, 12 августа 1918 года, состоялось заседание «Верховного управления», которое приняло «к сведению» сообщение одного из своих членов «о спешной организации экспедиции в Котлас за вятским и сибирским хлебом вслед за ушедшими туда военными отрядами».
