Александр Потылицын - Мы помним и не забудем!
Так выполнялись интервентами обещания «дружественной помощи» и невмешательства во внутренние дела оккупированного ими края.
На Севере Советской России образовался еще один фронт — Северный.
Вторжение англо-американских интервентов в Архангельск готовилось ими долго и тщательно. На средства интервентов в Архангельск забрасывались шпионы, провокаторы, диверсанты, кадры белогвардейского офицерства и всевозможный контрреволюционный сброд. Здесь эти силы группировались вокруг представителей военного командования, поставленного иудой-Троцким.
Еще в начале 1918 года в районе Архангельского порта под видом охраны военных грузов было собрано до четырехсот белогвардейских офицеров. Моряки Северной военной флотилии, проявив революционную бдительность, раскрыли действительное назначение такой «охраны», подняли тревогу, и по их решительным требованиям контрреволюционная банда была обезоружена и в двухдневный срок отправлена из Архангельска в глубь страны.
Также в целях концентрации враждебных Советской власти сил через Архангельск направлялись итальянские, сербские и другие эшелоны военнопленных «как возвращаемых на родину». Значительную часть этих вооруженных эшелонов интервенты оставили в Архангельске.
Эти «военнопленные», несмотря на протесты английского и французского консулов, по требованию губисполкома были обезоружены отрядом моряков и латышских стрелков и 2 июля отправлены в Москву. Планы интервентов и предателей — захватить Архангельск одновременно с белогвардейским мятежом в Ярославле и других северных городах были сорваны.
Предатели из военного командования Архангельска сделали все от них зависящее, чтобы парализовать оборону города. Батареи шестидюймовых орудий на острове Мудьюг при входе в устье Северной Двины, в шестидесяти километрах от Архангельска, были вредительски поставлены на открытом берегу моря возле известного по всем лоциям маяка. Орудия нельзя было развернуть для стрельбы залпами во фланг — они стали бы бить в затылок одно другому. Для заграждения фарватера Северной Двины были подготовлены невзрывающиеся мины, а для затопления судов заведомо негодные взрывчатые вещества.
И даже в этих неимоверно трудных условиях советские люди героически защищали подступы к городу.
Когда эскадра интервентов, захватив 31 июля 1918 года гор. Онегу, двинулась на Архангельск, преданные Советской власти моряки малочисленной команды батареи острова Мудьюг 1 августа сделали все возможное для отпора врага. Из годных для стрельбы орудий они били по судам интервентов и, не получая задержанной изменниками помощи, потеряв часть убитыми и ранеными, вынув замки из орудий, взорвав пороховой погреб, обстреливаемые с судов и гидроплана интервентов, на буксирном пароходе отступили к Архангельску. Мужественная оборона моряков дала возможность произвести эвакуацию советских учреждений из Архангельска в сравнительно спокойной обстановке и вывести вверх по Двине речные суда, из которых вскоре была создана речная военная флотилия.
В Архангельске изменники оставили перекинувшийся на сторону интервентов и белых отряд ротмистра Берса, а красноармейские части, верные Советской власти, вывели из города на левый берег Двины.
Днем 2 августа 1918 года, когда эскадра интервентов уже стояла на рейде перед Архангельском, белогвардейцы в предательски сданном городе произвели «переворот». На сцену выступило заранее сформированное при поддержке интервентов эсеровское «Верховное управление Северной области» под председательством «народного социалиста» Чайковского.
Для обмана трудящихся масс и мировой общественности интервенты инсценировали гнусную комедию «приглашения» их в Архангельск. В 4 часа дня 2 августа 1918 года «Верховное управление» постановило «известить» интервентов о смене власти, а в 6 часов вечера с делегацией от архангельской буржуазии встречало на Соборной площади «приглашенный» ими десант англо-американских захватчиков.
Несколько позднее, в декабре 1918 года, белогвардейское «правительство» и буржуазия города дали представителям интервентов и их войск, как освободителям Архангельска от власти большевиков, роскошный благодарственный банкет, на котором выступали с речами о признательности, дружбе и взаимопонимании. Белогвардейское «правительство севера России» находилось в полной зависимости от заморских хозяев, что подтверждают и сами интервенты и белогвардейцы. Старшина дипломатического корпуса, американский посол Френсис, бывший в центре всех контрреволюционных заговоров, признавал, что ему заранее был известен примерный день антисоветского переворота в Архангельске. Командовавший белогвардейскими формированиями на севере генерал Марушевский писал в воспоминаниях:
«В Архангельске правительство, каким я его застал в ноябре 1918 г., было под опекой. Опека эта началась еще в период сидения всех союзных послов в Вологде, где, видимо, и спроектировано то правительство, которое оказалось у власти после изгнания большевиков… Несмотря на ряд заявлений всего дипломатического корпуса о невмешательстве во внутренние дела области, фактически вся политика области была в тисках иностранного представительства… Английская политика в крае была политикой колониальной, т. е. той, которую они применяют в отношении цветных народов, а отношение интервентов к правительству — «положительно пренебрежительным».
«ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ СВОБОДЫ» КОЛОНИЗАТОРОВ
Белогвардейское «Верховное управление Северной области», поставленное англо-американскими интервентами к власти, в тот же день, 2 августа 1918 года, выступило с декларацией, в которой крикливо заявляло о взятых им на себя обязательствах воссоздания государственной власти и восстановления демократических свобод. Разрешать такие задачи «правительство» эсеров обещало, опираясь на все слои населения, а «также при дружественной помощи со стороны союзных с Россией правительств и народов: Англии, Америки, Франции и других».
В числе обещанных свобод значились свобода слова, печати и собраний, а интервенты обещали не вмешиваться во внутренние дела области. На деле с подобными обещаниями обстояло так.
Вслед за декларацией белогвардейского правительства о свободе слова, печати и собраний командовавший войсками интервентов английский генерал Пуль издал приказ, гласивший:
«Всякие собрания, митинги и прочие сборища как на улицах, так и в общественных местах и частных квартирах — запрещаю. Неисполнение или нарушение сего приказа влечет за собой предание виновных военно-полевому суду».
Печатать же что-либо разрешалось только с ведома контрразведки интервентов. Под их цензурой находился даже официальный орган белых — «Вестник Верховного управления».
После антисоветского переворота в Архангельске и захвата города англо-американскими оккупантами эсеры и меньшевики, опасаясь народных масс, вывесили наряду с царскими флагами и красные флаги. Адъютант генерала Пуля предписанием от 4 августа приказал «Верховному управлению»: «…принять все меры, чтобы кроме военного андреевского и национального (белый, синий, красный) другие флаги не подымались». Красные флаги, напоминавшие трудящимся о временах Советской власти, были немедленно сняты.
Одновременно с обнародованием обещаний всяческих свобод был издан приказ об аресте членов губернского и уездных исполкомов, их комиссаров, членов волостных, сельских исполкомов, «арест которых будет признан необходимым местной властью».
В этом приказе был предусмотрен также арест наиболее активных деятелей Советской власти, но большинство их отступило с частями Красной Армии и боролось в ее рядах против интервентов и белых и было вне досягаемости.
3 августа «Верховное управление» утвердило приказ, согласно которому для предварительного рассмотрения дел об арестованных создавались губернская и уездные следственные комиссии. Члены этих комиссий наряду с правом «рассмотрения» дел об арестованных за принадлежность к коммунистической партии, за работу в советских органах и сочувствие Советской власти, уполномочивались единолично подписывать ордера об аресте и заключении в тюрьму.
Таким образом, контрразведкам и военным властям интервентов, объявившим губернию на военном положении, а также белогвардейщине и ее «местным властям» — земским управам, с засевшими в них представителями кулачества и буржуазии, предоставлялись неограниченные возможности сажать за решетку не только активных советских работников, коммунистов, сочувствующих им, но и всех заподозренных в сочувствии Советской власти.
Арестованной оказалась огромная масса людей. Социальный состав арестованных — рабочие города, беднота и середняки деревень — показывал классовую сущность политики интервентов и белогвардейщины, направленной к реставрации свергнутой власти помещиков и капиталистов.
