Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор
Но германо-германский трек тем летом использовался не часто. Посольство Западной Германии (или «постоянное представительство») в Восточном Берлине тоже должно было закрыться, частично из-за толп желающих быть спасенными. Но более всего потому, что сам Хонеккер был серьезно болен, как потом оказалось, раком и в течение трех месяцев, с июля и до конца сентября, мало участвовал в активной политической жизни, в то время как партийные чиновники начали борьбу за власть[330].
Таким образом, вся тяжесть решения проблемы легла на венгерское правительство, которому помимо всех других собственных политических и экономических проблем пришлось попытаться разорвать этот порочный дипломатический круг, в то время как в грязных и убогих лагерях разыгрывалась человеческая драма. Было необходимо взаимодействовать с ФРГ в абсолютно новом ключе, чтобы разрешить кризис в самом центре Будапешта. И в то же время у правительства не было никакого желания совершенно и открыто разрывать с ГДР: Хорн не хотел отказываться от тайного двустороннего соглашения 1969 г. о том, как надо поступать с «уголовными преступниками», планирующими или пытающимися осуществить «дезертирство с территории республики». И он хотел противиться давлению со стороны ФРГ, чтобы официально признать восточных немцев «беженцами» в понимании международного права и тем самым призвать Агентство ООН по делам беженцев заниматься этим вопросом вместо них. Короче говоря, его правительство находилось как бы на ничейной земле между международным порядком и другим порядком. Почти запутавшись в этой ситуации, Хорн сказал одному из сотрудников Геншера: «Венгрия оказалась в неопределенном положении»[331].
Какими бы ни были заранее оговоренные матрицы действий на двух неформальных треках Бонна, понадобилось вмешательство канцлера Коля, чтобы довести дело до конца, и для этого пришлось решать вопрос напрямую с коллегой в Будапеште, премьер-министром Неметом. 25 августа Немет и Хорн тайно приехали в Бонн на встречу с Колем и Геншером в замке Гимних, который был отреставрирован и служил резиденцией гостей правительства. Во время встречи после ланча, продлившегося два с половиной часа, венгры и западные немцы пытались решить это дело, невзирая на то, что хотели восточные немцы[332].
Коль и Геншер убеждали своих венгерских визитеров, что наиболее чувствительным способом для продвижения вперед является открытое сотрудничество с Западом по вопросу восточногерманских беженцев. Это был волнующий момент. Немет уверял Коля, что «депортации» обратно в ГДР «не рассматриваются», и добавил: «Мы откроем границу к середине сентября». «Если никакая военная или политическая сила извне не заставит нас действовать иначе, мы оставим границу открытой для граждан Восточной Германии» как маршрут выезда. Услышав эти слова, Коль с трудом сдержал нахлынувшие эмоции. Ему хотелось плакать[333].
Далее Немет согласился с Колем с тем, что острота экономического кризиса в Венгрии настолько велика, что ей понадобится помощь Запада, чтобы выстоять. ГДР, напротив, ничего не может сделать для Венгрии; так же не может сделать ничего и Горбачев, потому что у него самого «трудное положение дома», хотя Немет сказал, что необходимо сделать все возможное для «обеспечения успеха политики Горбачева», потому что это единственный путь сохранить мир в блоке. Короче говоря, соглашаясь делать то, чего хотел Бонн в ключевом вопросе о восточных немцах, Немет, казалось, надеялся побудить и Бонн, и Вашингтон предоставить Венгрии финансовую помощь и развивать более интенсивные торговые отношения. Коль никаких обещаний такого рода не дал, но согласился поговорить с западногерманскими банкирами (и с Бушем). Существенный пакет финансовой помощи в 1 млрд немецких марок направлялся для поддержки демократизации Венгрии и проведения рыночных реформ: он включал в себя гарантию кредита в 500 млн марок, предоставляемую Баварией и Баден-Вюртембергом, и 500 млн марок от федерального правительства Германии. К концу визита Немет принял судьбоносное решение: Венгрия полностью откроет свои границы на Запад для граждан ГДР в обмен на дойчмарки Коля, чтобы помочь его стране вырваться из блока в западный мир[334].
Было признаком времени, что эта сделка была заключена до того, как Будапешт официально информировал Кремль о своем решении в отношении границы. За этим последовали несколько дней интенсивной «дипломатии поездок». Но когда Хорн поговорил с Шеварднадзе, ему стало ясно, что Советы хотят предоставить свободу венграм в определении собственных действий[335]. И телефонный разговор Коля с самим Горбачевым тоже дал зеленый свет, о чем свидетельствовали лаконичные, вполне банальные суждения советского лидера о том, что «венгры хорошие люди»[336].
В достижении соглашений с ГДР венграм, тем не менее, удалось добиться намного меньше. 31 августа в Восточном Берлине Хорн сказал министру иностранных дел Оскару Фишеру, что он хочет отправить восточных немцев домой, если ГДР согласится предоставить беглецам иммунитет от преследования и гарантирует им право на легальную эмиграцию. Фишер гарантировал только иммунитет, но продолжал настаивать, что после возвращения эти восточные немцы должны будут «обращаться за своими индивидуальными выездными визами», пользуясь при этом законной помощью, уже без всякого обещания, что временное разрешение на выезд будет предоставляться им автоматически. Он также требовал, чтобы Венгрия закрыла свои границы для восточных немцев, что Хорн отверг. Восточный Берлин также попытался созвать встречу министров иностранных дел стран Организации Варшавского договора, чтобы оказать давление на Будапешт, но советские, польские и венгерские власти этому воспротивились, доказывая, что пакт – это не тот форум, чтобы заниматься этим вопросом. Поэтому 5 сентября Политбюро СЕПГ ограничилось привычными давними коммунистическими обвинениями, осудив Венгрию за «выполнение указаний Бонна» и «предательство социализма»[337].
10 сентября Хорн сделал официальное заявление о том, что венгерское правительство позволит восточным немцам свободно следовать через страну в Австрию, откуда они смогут продолжить путь в ФРГ. Хорн объявил, что Венгрия не желает превращаться в «страну лагерей беженцев» и намерена «решить проблему на гуманитарной основе». Его заместитель Ференц Шомоди, тщательно выбирая выражения, на английском языке заявил иностранным журналистам: «Мы хотим открыть и диверсифицировать отношения с Западной Европой и Западом в целом». В этом смысле, отметил Шомоди, Венгрия приняла общий европейский подход и тем самым «приблизилась к Западу», сделав ставку на «абсолютное верховенство всеобщих человеческих ценностей». Более того, добавил он одобрительно, «аналогичные соображения» теперь характеризуют и советскую политику[338].
После этого драма стала разворачиваться уже на телевизионных экранах всего мира. С первых часов 11 сентября последовал массовый исход. Восточные немцы, многие из которых были совсем молодыми 20–30-летними людьми (в основном рабочих профессий, таких как каменщики и штукатуры, водопроводчики и электрики), хлынули через австрийскую границу
