Очерк французской политической поэзии XIX в. - Юрий Иванович Данилин
Песню эту Потье переработал в 1870 г., озаглавив «Когда ж она придет?» Имен ее прежних персонажей здесь нет, но песня повествует о том же напряженном, страстном, молитвенном ожидании ее лирическим героем прихода Возлюбленной, той Красавицы, которую воспевал еще Пьер Дюпон в «Песне крестьян», — прихода социальной революции. Когда же она придет? Что без нее труженик? Он темен, беспомощен, он раб своего хозяина, он вечная жертва войны и ростовщика, он до предела измучен… Спасти его может только Красавица. «Ах, я жду ее, жду! Долго ли мне еще ждать?»
Отвращение поэта к милитаризму Второй империи и ее непрестанным войнам отозвалось в ряде его сатирических песен. В «Забастовке женщин» он воскрешал мотив аристофановской «Лисистраты», в других песнях резко отрицал войну и наглую власть военной касты. Все чаще шла речь в его новых песнях о вопиющих социальных контрастах общества Империи, а главное — о бесконечном угнетении и нищете народа. Возвращаясь к одному из знаменитых образов романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», он говорил в песне «Замерзшие слова» о том, какой поднимется вопль всеобщего негодования, когда скованные льдом реакции слова народного гнева наконец оттают!
К концу 1860-х годов влияние фурьеризма все более гаснуло в поэзии Потье. Правда, в песне «Утопист 1800 года» он еще говорил, что ведь многие упования былых утопистов стали явью, что паровоз, питающийся огнем, пришел на смену старому, медлительному, запряженному лошадьми дилижансу, — почему же не верить в то, что со временем накопится великий, всевластный «поток любви» и что «объединившиеся народы завладеют наконец землей, как местом всемирного наслаждения»? Но эта песня 1868 г. — лишь рецидив былых фурьеристских мечтаний поэта, последняя и прощальная их вспышка… Потье отказывался, конечно, не от мечты вообще, но от власти пассивной мечтательности ради борьбы с гнетом Второй империи за страдающее трудовое человечество.
Песня Потье «Дон Кихот» (1869) оригинально переосмысляет один из знаменитых эпизодов романа Сервантеса. Дон Кихот у Потье — образ благородного рыцаря, гуманиста и борца за справедливость. Повстречавшиеся ему каторжники, которых он, к ужасу трусливого консерватора Санчо Пансы, освобождает, — это лишь рабы несправедливого и жестокого общественного строя. Это, например, рабочие, которых он образно называет «заржавленным орудием, насаженным на рукоятку жалкой поденной платы»; это школьники, юные «каторжники, изуродованные педантами»; это солдаты, обреченные на «ремесло каннибалов»; это, наконец, порабощенная женщина, лишенная права любить по выбору сердца… Рыцарь освобождает не преступников, а горемык, искалеченных существующим гнетом, истомившихся под властью трона, церкви, богачей, деспотизма семейных отношений.
Как жаль, что трудно ощутить человеческий облик Потье в конце Второй империи. Впрочем, с биографиями всех других революционных поэтов из народа обстоит не лучше. Потье в эту пору был главным образом поглощен своей деятельностью художника, разрисовщика тканей: ему так нравилось, по его словам, отдаваться радостно-произвольной бархатистой линии, проводимой его углем. Тут он был свободен от реакционного гнета Империи, тут ему не надо было кривить душой, подобно «бесстрастным» парнасцам, не надо было, останься он литератором-профессионалом, прятаться, подобно многим былым писателям 1848 г., в сочинительство приключенческих романов или книг для детей. Песни свои он, видимо, писал только для себя: пока неизвестно, чтобы они были напечатаны где-либо в годы Империи. Вместе с тем в конце 1860-х годов Потье снова включился в политическую борьбу, он стал членом I Интернационала. Деятельность Международного товарищества рабочих, руководимого Марксом и Энгельсом, открыла ему подлинный путь к раскрепощению трудового человечества.
С жаром отдался Потье участию в революционном движении. Владея в 1860-х годах собственной художественной мастерской в Париже и пользуясь широкой известностью в художественных кругах, он, как пишет в автобиографии, «навлек на себя проклятия всех своих собратьев по профессии, подбив эксплуатируемых ими служащих образовать Синдикальную палату». Участников этого первого профсоюза художников Потье ввел затем в I Интернационал.
В самом начале франко-прусской войны, затеянной Империей, Потье в числе других французских членов I Интернационала подписал воззвание к немецким социалистам, призывая их удержаться от «братоубийственной войны», начатой вовсе не французским трудовым народом и угрожающей только «торжеством деспотизма по ту и другую стороны Рейна». Но война уже шла, а когда Вторая империя пала, начался шестимесячный период осады Парижа и война превратилась в оборону республиканской Франции.
В газете Бланки «Отечество в опасности!» Потье печатает теперь немало песен, страстно бичуя прусских захватчиков, призывая французов объединиться во имя защиты республики («Париж, защищайся!», «Поможем Франции!», «Рекрут» и др.). Поэт и сам на военной службе. Он — адъютант 181-го батальона национальной гвардии и участвует в сражении при Шампиньи, когда парижане безуспешно пытались прорвать кольцо осады.
Трудовой Париж, бесконечно страдавший от лишений осады, был готов на всевозможные жертвы во имя победы. Батальоны национальной гвардии с беззаветной отвагой бросались в вылазки. Но буржуазно-республиканское правительство только и помышляло о заключении мира хотя бы на самых унизительных условиях. Недоверие к этому правительству все более овладевало парижскими массами. Множились революционно-демократические организации, ставившие себе задачей воздействовать на правительство и контролировать его: так, Потье был избран в члены комитета бдительности II округа Парижа, делегирован в Центральный комитет национальной гвардии и т. д.
Мятежные настроения народа проявлялись и в попытках восстаний. На одно из них, уже выдвинувшее лозунг Парижской Коммуны, Потье откликнулся в страстной песне «31 октября 1870 года».
Эжен Потье.
Рисунок художника-коммунара Каттелена. 1886 г.
Стихотворениями времени осады Парижа завершается первый период творчества Потье, когда поэт работает лишь в жанре песни (исключая единственное ямбическое стихотворение 1848 г. «Народ»). Но в этот период реалистические стороны его творчества переплетаются с романтическими, мировоззрение поэта еще противоречиво: он то пленяется великими заветами бабувизма, то поддается хмелю народных иллюзий начала революции 1848 г., то вновь осознает правду бабувизма, то надолго очаровываемся романтикой фурьеристского учения, то, наконец, в дни осады Парижа увлекается мечтой о единстве французов. Преувеличивать роль романтических пережитков все же не следует, потому что в основном Потье всегда верен правде жизни
