История мангитской династии - Ахмад Дониш
Действительно, во время этого путешествия русский царь выказал мне сверх меры уважение и почтение; меня приглашали на царские приемы и помещали впереди других посольств. В домах зрелищ он мне отводил место вблизи своей ложи. Мне было оказано множество знаков благоволения и преподнесено много подарков. После свадебных празднеств меня отпустил. Картину пиров и праздников, зданий и зрелищных домов я пространно описал в «Наводир-ул-вакосъ» и прозой, и стихами. И у кого будет желание, сможет там об этом узнать.
По причине того, что Самарканд попал под власть русских, вода реки Зеравшан большей частью была предназначена для расходования на земли его окрестностей, до тога необрабатываемые, а для Бухары воды оставалось мало. Я сказал послу, что всякий раз, как встретишься с Кауфманом, требуй воды для Бухары, так как Самарканд [помимо реки], имеет еще источник и подземные каналы. А в Бухаре в течение трех летних месяцев [даже] колодцы не дают воду. В эта время один бурдюк воды невозможно получить и за полдирхема. Вода самаркандской реки во все времена распределялась [поровну]: либо три дня подавалась туда [в Самарканд] и три дня в Бухару, или же понедельно или по пятнадцать дней вода отпускалась Бухаре беспрепятственно.
В Петербурге, всякий раз как мы встречались с губернатором, я без устали наводил посла на речь о воде для Бухары. Он [губернатор], обычно, говорил: «Действительно, вода Зеравшана будет израсходована в Самарканде, так как я распорядился о многих посевах и постройках. Я думал и о воде для Бухары. В свое время я проведу воду из Сыр-Дарьи». Смысл этих слов был таков: «Я вас подержу голодными и без воды до тех пор, пока сам не вступлю в царскую резиденцию Бухары». Я спросил, почему не проводят воду из Аму-Дарьи? Он ответил: «Большинство посевов Бухары, исключая земли вокруг Карши и Каракуля, питаются водой Аму-Дарьи. Я его спросил: «С какого места Вы предполагаете отвести воду Сыр-Дарьи?» Он ответил, что из Чиназа к с северных [склонов] иштиханских гор можно доставить воду для всех бухарских туманов.
Так как напоминания о воде, которые я без устали повторял, ему надоели, он во время нашего отъезда из Петербурга милостиво обратился ко мне и сказал: «Успокойтесь, после совещаний в государственном совете мне разрешили делить [поровну] воду для Бухары и Самарканда. Я приказал губернатору Самарканда Абрамову, чтобы при встрече с вами он разделил воду так; как вы пожелаете».
В это время мы, имея разрешение вернуться, прибыли в Ташкент. До приезда губернатора и прибытия подарков и приветствий падишаха мы около двух месяцев оставались в Ташкенте, и я до отъезда из Ташкента закончил «Рисалаи Низамийа», которую начал еще в дороге.
Поскольку я писал эмиру, что сейчас путь вражды и распрей с русскими закрыт, теперь по необходимости надо установить порядок, сочетающий узбекский и русский [элементы]. А потом, если понадобятся, открытое столкновение будет позволено. Сейчас помимо дружественного и вежливого подчинения другого средства нет.
Выехав из Ташкента, мы прибыли в Самарканд. Правитель Самарканда Абрамов встретил нас и сообщил: «Ко мне прибыл с курьером приказ от губернатора о том, чтобы воду реки разделить поровну между Бухарой и Самаркандом, как вы того пожелаете [по нескольку дней]. Но это распределение должно быть твердым, пока в реке имеется вода. Теперь вы сами доложите эмиру об этом, чтобы он прислал уважаемого и почтенного человека, в присутствии которого. и с помощью людей, знающих дело, производить распределение воды».
Случилось так, что в это время обильная вода вышла из берегов, прибыла к Бухаре, снесла большинство посевов и залила дороги. Мы послали доклад его высочеству эмиру, который в это время был в области Кеша. На этот доклад не последовало никакого ответа и никого не прислали.
Так пришла осень. Воды было недостаточно, и урожай этой осени, не получив воды, погиб. Бедный эмир снова приказал собрать водный налог и, собрав около ста тысяч танга, с поклоном и подарками отдал русским управителям воды в Самарканде с просьбой пустить воду [в Бухару]. Скудоумие этого правительства отсюда видно яснее ясного:
Все, что делает мудрец, и невежда сделает,
Но с опозданием и с позором [для себя].
Выехав из Самарканда и прибыв в Шахрисябз, мы были удостоены встречи с эмиром. Я вместе с русским [попутчиком] остался в посольском доме. Умир был раздосадован и недоволен. Мною он несколько дней пренебрегал и не замечал, потому что я написал правительству правдивые доклады без подслащения [лести]. Наконец, по дороге в Бухару, в Каршах, он меня вызвал к себе и расспрашивал около часа об отношениях с русскими и о деловых результатах [поездки]. И я без утайки рассказал обо всем, что было. Упомянул и о переговорах относительно посылки наследника — царевича. Я сказал: «Его величество в своем письме выразил желание послать одного из своих сыновей на службу царю, дабы он, изучив военное дело, стал наследником престола. Дать ответ на это письмо поручено Кауфману. Я не знаю, что написал об этом его величеству Кауфман и каков ответ на эту просьбу». Эмир начисто все отрицал: «Я ничего такого не говорил и Кауфман мне никакого письма не посылал». Я сказал: «Основная ошибка в этом деле та, что оно проведено без обсуждения и совета. Назначение наследника и его обучение военному делу тогда будет уместным,
